«Никаких близких контактов без разрешения главного бригадира. Закон 35.07», – с наслаждением уничтожаю его игривую инициативу на корню.

Б. хрюкает носом. Точнее, № 3–456-238. Меньше цифр – меньше власти. Мне нравится указывать этому веснушчатому на его реальное место. Ведь главный бригадир – это и есть я.

А добытый им однажды ободранный блокнот – это не повод нарушать закон прелюбодейства. Зато прекрасный способ закрыть его желтый рот.

Б. – ветеран войны. Контузия и много радиации в кубе. Кривые зубы в подарок от разрушений и большое тревожное сердце, надеющееся на взаимность.

А я за закон 35.07. И за полное хладнокровие, несмотря ни на что.

Мы сидим с Б. у меня в комнате и пьем настойку из гусениц. Рыгаем. Виновато переглядываемся. Б. милый. Он зовет меня в субботу на танцы, ведь будет праздник Великого освобождения, и можно будет танцевать польку. И пить яблочный сидр. Вожди будут только этому рады!

Я совершенно не хочу танцевать с кривым ртом, но соглашаюсь. Видимо, мне так сильно хочется сидра. И праздничного состояния от пьянящих пузырьков. И веселой бессмысленной польки.

Этот проклятый Б. не пришел! Несварение у него, видите ли, после моих гусениц. Какой неженка! Я стою на танцполе, где пары рьяно выплясывают польку, переминаюсь с ноги на ногу и чувствую себя, как облезлая курица-неудачница. А ведь я даже надела парадные туфли. С дурацкими бантами. А еще брошь с портретом вождя. Одна мелодия быстро сменяется другой. Только лица танцующих не меняются.

Но я беру ситуацию в свои руки и иду за сидром. Пара бокалов – и я уже не курица! А настоящая царица! И бантики на туфлях так игриво хрустят, когда я ухожу. И вождь одобрительно посматривает на меня с левой груди.

«Вперед!» – бьет в барабаны оркестр.

«Вперед!» – прыгают банты.

«Вперед!» – стучит в висках.

Еще бокал. Следующий залпом, пока никто не видит.

«Во имя вождя и благополучия!» – повторяет ведущий.

«Во имя!..» – звенят друг о друга стеклянные емкости.

«Сейчас!» – выпрыгивает сердце.

Огни остаются вдалеке. Быстрый шаг. Бег. Где мой бант на правой туфле???

Кромешная тьма. И бег на ощупь.

Вождь всегда в моем сердце. И на груди в пластиковом обличье.

Строение 3.15.

Второй этаж.

Пятая дверь в конце тусклого коридора.

Стук.

«Ты?!» – рыжий вонючий рот удивлен не меньше меня.

«Закон 35.07 знаешь? Так вот сегодня главный бригадир дает добро!..»

…Сегодня я потеряла своего пластикового вождя бесследно. И еще бант на правой туфле. Зато обрела пьяный стыд, который выветрится только лишь завтра вместе с чистыми простынями и сводом законов трудового общества…

И когда-то у наших предков оно считалось божьим днем.

И коту несказанно повезло. У него сегодня тушеночный рай. Впрочем, как и у меня. Плевать, что в ближайшую неделю я буду без книг! Французский блеф и пьяный стыд остались в прошлом.

Только незыблемые законы трудового общества. Только непрекращающийся скрип ночных качелей во дворе наших бараков. И проникающая везде слизь, которой с сезоном дождей становиться в разы больше.

Смотрю на кота и радуюсь, что ободранных и усатых не берет эта зараза. Только собак. И, конечно, людей, которых потом даже не отпевают по традициям все тех же предков. У нас даже не вспоминают их имена, а только номера, которые скрупулезно записывают в тетрадь учета вновь прибывших или отбывших.

Вы не подумайте, у нас тут вовсе не тюрьма. Официально это трудовая организация. Человек на сотню коек. Производство жестяных военных штук. А еще штучек и штукенций. Как ни коверкай, все равно весело не получается описать. К нам прибывают и отбывают. Редко кто возвращается назад. Назад! А где это назад? А где есть вперед? Списки всегда солоноватые, с безнадежной горчинкой, но совершенно не приправленные слезами. Их давно сменило бессмысленное хладнокровие.

У меня лично нет ответов на эти вопросы. И нет сомнений, что я смогу когда-нибудь отсюда уехать. У меня есть четкий регламент, который держит весь смысл моего трезвого сознания. А еще есть четкий статут. Весьма неплохой для этих мест.

Воскресенье – давно не день божий. Мы забыли глупые традиции наших предков. Поэтому я накидываю серое, похожее на тюремную робу платье и под мурлыканье сытого кота собираюсь на еженедельное собрание дружин…

У меня появились соседи. Новые, за тонкой, как фольга, стенкой. Их перевели к нам из Большого города. И они – пара. Не то чтобы я удивлена или даже возмущена. Ведь они получили одобрение от самого главного командира. Мое мнение здесь бы точно никто не учитывал. И они – не мои подчиненные. Им выделили комнату побольше, чем у меня. Ведь они же пара. А что, мой кот не считается за кавалера? Может, он по статусу и нелегал, но самый обаятельный и привлекательный мурлыка во всей округе.

Так вот, про комнату соседей. Они такие милые, что зовут меня в гости. Знакомиться и угощать привезенным зефиром. Он – набор из семи цифр. Она – из пяти. Решаю, что буду звать его Д., а ее, видимо, А.

Вот сижу я на их кушетке, старательно заправленной А., и соображаю, как же им позволили поселиться вместе. Выясняю про их завуалированную связь с руководством. А вдобавок еще и кровную.

А. говорит, что счастлива со мной познакомиться. А я что? Тоже должна чувствовать взаимность к этой глазастой самозванке? Да как бы не так.

У Д. совсем другой подход. Он хихикает и подливает мне джина. От новых постояльцев мой опьяненный ум и узнает, что они прошли комиссию по улучшению рода и станут первыми добровольцами по комплексному зачатию и вынашиванию детей.

А я пью джин и считаю их безумцами. Дети??? Вы серьезно, милые соседушки? Уже лет десять не рождалось ни одного ребенка естественным путем. Зараза если не убила, то сделала людей полностью бесплодными.

Да, нам говорили вчера на собрании, что медики не дремлют и пытаются решить эту проблему. Ведь скоро некому будет производить всякие военные штучки, сеять поля и выстраивать города. Мы потихоньку вымираем как нация. Вымираем как род человеческий. На собрании говорили, что за пределами Большого города никого не осталось. И земли других государств давно пустуют. Мы победили их в той кровавой войне. Точнее, всех победила неведомая зараза…

Что ж, а соседи-то мои совсем не промах. Джин и внезапное родство с верхними кругами должно скрасить и мои монотонные трудовые будни…

Она накрыла моих новых соседей, что поселились за тонкой, как фольга, стенкой. Вчера А. увидела моего ободранного кота, важно прохаживающегося по коридору после знатного тушеночного обеда, и устроила истерику, что он заражен.

«Чем?» – поднялась моя офигевшая бровь.

«Ну как же. Как все остальные!»

А. сверлила меня большими глазами и требовала расправы.

«Нам нельзя рисковать и держать его так близко к жилищу!!!» – синхронизировался Д.

Теперь моя вторая бровь составила компанию первой.

Приводить в чувства истеричек, к тому же родственников руководства, не входило в мои вчерашние планы, поэтому я предложила Д. выпить джина. Но Д. важничал и пытался защищать вовсе не кота.

«Подкаблучник чертов!» – прошипела я и вытолкала обоих из комнаты.

Мне было очень обидно за кота, которому я даже не успела придумать имя. Может, ему тоже подойдет регистрационный номер?

Особый такой. Кошачий.

А кот, как будто поняв, о чем шумели незваные гости, сначала вытянул спину, напрягая каждый кошачий мускул, и, вцепившись в старый половик когтями, в два прыжка достиг подоконника. И был таков.

Мой десятый день уже прошел без кота.

Зато с любимейшими соседями, которые были где-то там, за тонкой стенкой изощренного эгоизма и абсурда…