Боги, ну зачем, зачем он мне так нравится? Это же совершенно излишне!

Но и эти мысли — тоже излишни. Нравится — значит, нравится. Сейчас у меня есть то, что есть.

Вив подхватил мое танцевальное движение так легко, словно слышал зовущую музыку, звучащую в моей голове, и этот странный танец в тесноте моей комнаты словно сделал нас ближе друг другу — как будто упали все барьеры, исчезли границы.

Широкие ладони легли мне на шею, проскользили выше и обхватили лицо.

И поцелуй вышел тягуче-нежным, и сладким, и я пила этот поцелуй, ловила губами чужой язык, и ласкала его своим языком и сходила с ума, желая большего. Желая его всего.

И подхватив меня на руки, Вив отнес меня в кровать — что тут нести, два шага, но мое сердце колотилось, словно не два шага, а полмира, и дыхание сбивалось, и мы снова целовались — я снизу, Вив сверху, а между нами мое белье и его джинсы, и это так много, слишком много, всё, кроме нас с ним, здесь лишнее!

— Ты так много шутила про смазку, а я так и не купил, — пробормотал мне в губы Вив.

Смазка? Я сжала внутренние мышцы — ну… кажется, сегодня смазка и не нужна! Но если Вив хочет — то почему бы и нет?

— В тумбочке, в ящике.

Я говорила, и чувствовала губами его губы, и ерошила короткие волосы, наслаждаясь ощущениями, как они скользят под ладонями.

И то время, что понадобилось гросс Теккеру, чтобы найти смазку в ящике, показалось мне вечностью, потому что на это время он оторвался от меня.

И снова поцелуи.

И мне хотелось, хотелось так, что сознание плыло и восприятие расслаивалось

И Вив, стоящий на коленях мной, а мои ноги в чулках прижаты к груди.

Он отбрасывает в сторону мои трусики и выдавливает смазку из блестящего тюбика, и греет ее в ладонях.

Вот он наклоняется и касается кончиками пальцев моих половых губ. Пальцы в смазке легко скользят по коже, порождая волны предвкушения, бегущие по телу от этой точки. А потом пальцы раздвигают складки, и проникают внутрь. Чутко скользят и выходят, и снова погружаются, и снова выходят, и я стискиваю зубы, потому что мне хочется большего.

А Вив смотрит. Он ловит взглядом то мое лицо, то свои пальцы, и вид у него жадный, ему тоже хочется больше, и это, Шельма всё побери, хорошо.

Как же это хорошо! Его жадность, моя жадность, большой палец, ласкающий клитор, и два пальца, имитирующие толчки члена.

И то, как мне хочется выгибаться навстречу их движениям — тоже хорошо.

И я выгибаюсь. И кусаю губы. И стискиваю в кулаках простыню.

И хочу-хочу-хочу, как же я хочу, пожалуйста, Вив, пожалуйста, давай, сделай это, сделай мне хорошо, я же так хочу!

И он словно слышит.

Джинсы улетают куда-то к дверям, трещит фольга, Вив наваливается сверху, прижимается членом ко входу, и член в смазке, и это хорошо, и он входит в меня одним толчком. И выдыхает сквозь зубы с шипением. И заполняет прекрасно, восхитительно, намного лучше пальцев.

Вив, Вив, Вив! — Я сама не знаю, думаю я это про себя или кричу вслух, но он слышит, кажется, слышит, и сходит с ума, врывается в меня сильнее.

Вив, Вив, Вив! — Толчки яростные, неистовые.

Вив, Вив, Вив! — Я бьюсь ему навстречу, ловлю, мои ноги у него на плечах. Когда? Как? Я не заметила! Да плевать, на все плевать, пока так хорошо!

Вив, Вив, Вив! — Он впивается пальцами в мои бедра, насаживает меня на себя, сильнее-сильнее-сильнее! — И мы кончаем вместе, и Вив прижимаетсе ко мне, такой уязвимый, беззащитный и его дрожь переплетается с фейерверками, взрывающимися во мне.

И мне хорошо, мне так хорошо!

-

Вивьен гросс Теккер валялся в моей кровати, подпихнув под спину подушку и смотрел, как я болтаю в воздухе ногами в чулочках. Я валялась рядышком, пристроив голову ему на грудь, и смотрела туда же.

Чулочки были прекрасные, и стоили того, чтобы на них смотреть. Замечательные чулочки, и эффект от них восхитительный!

Вив и рассказывал, как сходил в магазин нижнего белья — на его нежную неокрашенную мужскую психику он произвел сильное впечатление.

— И консультант мне говорит, прикинь, “Красивое женское белье бывает двух видов — в котором удобно ходить, и в котором удобно только лежать!” — делился он со мной откровениями.

Я хихикнула, покачала ногами, вытянула носочки, любуясь узором на влажном после наших сексуальных этюдов кружеве, и поделилась с гросс Теккером откровением:

— С красивыми туфлями — та же самая история!

Запрокинула голову, удивившись повисшему молчанию.

Озадачено замерла, увидев Вива, со сложным выражением лица разглядывающего мои ноги.

И с хохотом обмякла на постели: кажется, я только что увидела, как у гросс Теккера рождается новый фетиш.

— Вот чего ты ржешь, ну, чего ты ржешь?! — Негодовал Вив, ползая по моей кровати на коленях и пытаясь найти свои трусы. — Сломала человеку голову, и ржет…

Трусы, несмотря на ограниченную постелью площадь поисков, не находились.

Теккеровская задница маячила у меня перед носом.

Красивая, круглая.

Выпуклая.

Аппети…

Так! Так, Кассандра, держи себя в руках! Кассандра, не сходи с ума!

Задница манила. Самовнушение работало плохо.

“Я сошла с ума,” — думала я, пытаясь себя остановить.

“Я точно сошла с ума!” — Думала я, будто со стороны наблюдая за тем, как тянусь вперед, наклоняюсь и слегка, но с наслаждением впиваюсь зубами в округлую, манящую ягодицу.

— А-а-а-а-а! — Заорал Вив.

Отскочил, развернулся, уставился на меня возмущенно, прикрывая ладонью пострадавшее место.

— Ты что творишь?!

— Но она такая краси-ииивая! — Словно со стороны услышала я свой голос.

— Морель! — сказал мне гросс Теккер.

И еще кое-что сказал, совершенно непечатное.

Хорошо, всё-таки, когда комната надежно звукоизолирована, вот что я думаю по этому поводу.

— Всё, Морель, — зловеще рявкнул Вив, наругавшись вдоволь. — Ты попала! Я покупаю тебе туфли, и без разговоров!

— Да пожалуйста! — Высокомерно фыркнула я, откинувшись обратно на кровать.

Всё равно мне в этих туфлях, как и в чулках, дальше комнаты не ходить. А вот эффект мне понравился. Так что можно и уступить. Так уж и быть!

Каждый раз просыпаясь рядом с Вивом в одной кровати я испытывала смешанные чувства.

Вернее, если уж быть педантично точной, просыпалась я не столько рядом с ним, сколько на нем, распластавшись, прижавшись, переплетясь. Были тому и объективные причины — на студенческой полуторке не особо и размахнешься, а для этой туши полуторка как односпальная. А были и субъективные — это было приятно.

Мне с ним было комфортно.

И сексом заниматься, и учиться, и болтать.

И спать вот.

Все же это, наверное, надо пресечь.

Как-то он тогда меня застал врасплох и я согласилась потому что была в растрепанных чувствах, а оно ишь ты, переросло в постоянную акцию…

Я вздохнула и украдкой, почти невесомо потерлась щекой о гладкую грудь.

Игнорируя будильник, Вивьен гросс Теккер дрых как младенец и проснулся, только когда я начала через него перелезать.

Возня. Щекотка. Мой писк.

— Вив, пусти! На пары опоздаем.

Шумно выдохнув мне в шею и в нее же сладко зевнув, гросс Теккер таки соблаговолил разжать ручищи.

Без них сделалось холодно и как-то тоскливо.

И от этого досадно.

“Мы же даже не позанимались вчера”, — вдруг отметил мозг.

Рамки нашего договора внушали мне чувство уверенности и стабильности, и его несоблюдение вдруг пошатнуло внутреннее — и без того, будет честны, шаткое! — равновесие.

Для меня это было важно.

Не знаю, заметил гросс Теккер обуявшую меня печаль-тоску или нет, но свалил дисциплинированно и быстро, едва стоило ему намекнуть, что дама с утра не в настроении. Хороший кому-то муж достанется. Когда надо, он вот тут со своим вкусным, красивым, теплым, когда надо — фьють и нету никакого мужика!