Я прикрыла глаза, чувствуя как пересохли губы и как воображение быстро подставило на место моих рук — чужие. Сильные, уверенные…. А на место моего взгляда в зеркало — чужой взгляд на меня. Темный, горячий…
Рука скользнула вниз и потерла меня между ног теккеровским движением — скользящим, но с легким надавливанием, как мне нравилось. И снова — сквозь кружево это было совсем иначе.
Приятно.
И немного обидно. Ну нетушки! Не буду я сама с собой за репетиторство Теккера расплачиваться! Пусть отрабатывает и не надеется, что я тут за него его работу буду делать!
Я распахнула глаза, показала язык собственному отражению, шикнула на организм, который отчаянно протестовал против того, что его два раза за вечер кинули, и отправилась продумывать план мести — выбирать, что именно из всего этого я надену завтра. И как мне сделать так, чтобы Теккер знал, что я это надела и целый день мучился!
-
План был выполнен. Даже перевыполнен, я бы сказала.
Потому что весь день мучился не только гросс Теккер, но и я сама.
На мне была обычная моя юбка, обычный серый неприметный пиджак и обычная белая блузка. Затянутые в пучок волосы, строгий заучкинский вид на радость преподавателям.
Вот только под юбкой у меня сегодня были чулки, а сквозь белый тонкий хлопок блузки просвечивало новое белье. Конечно, только если прямо приглядываться.
Но кое-кто приглядывался. И еще как.
И от тяжелого жадного взгляда у меня пересыхали губы и дергало внизу живота.
Впрочем, я на него не смотрела, сохраняя максимально независимый вид.
А когда мы столкнулись в коридоре (вернее, кто-то очевидно меня подкараулил, потому что у него сейчас должна быть другая пара и вообще!) даже изобразила что вообще никаких таких гросс Теккеров я не знаю и пусть не мешает пройти.
В ответ на мою вздернутую бровь — ну и чего ты, махина, мне дорогу перегородила? — Вивьен молча шагнул в мою сторону, прижимаясь вплотную.
Меня окутало его запахом, таким знакомым и будоражащим, тем самым, который заводил меня еще до того, как все началось, обхватил руками за талию, и прежде, чем я успела породить хоть какой-то протест — опять он руки посреди универа распускает! — впихнул в ближайшую дверь. А потом захлопнул ее, отрезая нас от внешнего мира. И от света.
В полной темноте я услышала, как щелкнул замок.
— Гросс Теккер, ты сдурел? — ласково осведомилась я у этой темноты.
Темнота в ответ молчала.
Я почувствовала как сердце заколотилось чаще, адреналин ударил по нервам.
Темнота придвинулась, снова обволокла меня своим ароматом, прижала к стене.
Сумка с глухим стуком упала на пол.
Сердце теперь колотилось в ушах.
Юбка поползла вверх.
Гросс Теккер прижимал меня к стене всем своим весом, но не торопился целовать или еще как-то трогать. В темноте звучало только его хриплое дыхание и ладонь ползла вверх, сминая юбку в складки, подбираясь все ближе к тому месту, где тонкий капрон переходил сначала в изящное кружево, а затем…
Горячие пальцы замерли на границе ткани и голой кожи. Прошлись по этому самому кружеву, обрисовывая его узоры.
В каморке, куда Вив меня запихнул, не было окон пусть бы и даже закрытых. И в отсутствии зрения все остальные органы чувств были напряжены до предела. С лихвой накрученный за последние сутки организм требовал решительных действий. А мужские пальцы все медлили, продолжая дразняще поглаживать кружевную полоску.
Я не выдержала и, выгнувшись с глухим стоном, потерлась грудью о его грудь.
Гросс Теккер вздрогнул всем телом, пальцы соскользнули с кружева, обожгли мимолетным прикосновением голую кожу, а затем он вцепился всей пятерней в мое бедро, каким-то даже жестким, хозяйским жестом, от которого у меня задрожали колени.
Вторая рука обхватила затылок, запрокидывая мою голову, и мои губы накрыло жадным, жестким поцелуем. Яростным, мучительно истосковавшимся. Таким уверенным и напористым, как будто ему было совершенно не важно, согласна ли я целоваться сейчас с ним или нет.
Моя нога оказалась на его бедре, и тонкая кожа с одной стороны терлась о грубую ткань джинсов, а с другой ее тискал, мял гросс Теккер, то поднимаясь до попы, то соскальзывая обратно к кружевной границе.
Я обвила его за шею вжалась до предела, зарываясь пальцами в короткие, щекочущие ладони волосы.
И ничего не поняла, когда с мучительным стоном темнота вдруг отпустила мою ногу, мимоходом одернув юбку, а потом и вовсе надавила на талию, отстраняя меня от желанного — и между прочим честно заработанного! — тела.
— Гросс Теккер, тебе жить надоело? — свирепо зашипела я.
— Ты же против варианта “быстренько”, — с мучительным сожалением пробормотал Вив.
Мне очень захотелось нанести ему тяжкие телесные. И я не стала отказывать себе в этом маленьком удовольствии. Ткнула темноту пальцем и зашипела еще свирепее:
— Мы в универе и нам на пары, естественно тут “быстренько”! Так что верни руки немедленно туда, откуда убрал!
Вив шумно выдохнул, почему-то куснул меня за шею (кажется, кто-то тоже про тяжкие телесные задумался, не даром у нас с утра уголовка была…), но руки вернул.
И снова ладони сжимали, гладили мои бедра. В темноте мы стукались носами, губами, пытаясь поймать другого, но когда не получалось, не расстраивались, и целовали, облизывали и гладили, что попадалось.
Больше никаких разговоров, только сбивчивое дыхание.
Темнота вдруг снова отстранилась, но вслед за этим раздался ласкающий слух треск фольги.
Пальцы гросс Теккера скользнули под трусики, проверяя готовность (что там проверять, если у меня с утра все мысли только и крутятся вокруг того, чем мы вот-вот займемся?!). А Вив, убедившись, что пальцам горячо и мокро, сдвинул ткань в сторону, приставил член ко входу, потерся, распределяя смазку, и толкнулся вперед.
Ощущение проникновения. Ощущение наполненности.
Момент неподвижности, и каморка заполнена нашим хриплым дыханием, а его сердце, кажется, бьется в мою грудную клетку.
Мое нетерпение. Мой голод. Моя жажда получить подтверждение, что этот парень - по-прежнему мой (и плевать, плевать-плевать-плевать, что он никогда и не был мой, сейчас я чувствую, я ощущаю это так).
Короткие, напористые толки. Быстрые, скользящие удары в глубину, и ствол при каждом движении трется о клитор, и я прогибаюсь в пояснице так, чтобы это трение было приятнее, теснее.
И мне неожиданно нравится это всё - как будто я беззаботная, свободная и дерзкая, как будто я смелая, смелее себя, той, что была всегда.
А толчки, короткие и сильные, продолжаются в одном темпе, и в голове темнеет даже в темноте, и ощущения нарастают, копятся, и...
И я взлетаю. И оргазм оглушает меня, лишает зрения, и слуха, и разума, и зачем мне всё это, когда есть осязание, и оно сейчас самый важный из органов чувств, и я погружаюсь в него с головой навеки, навсегда, не желая и не собираясь выныривать...
Но выныривать всё же приходится: к сожалению, оргазм не бесконечен.
- Да, это жаль, - хриплым шепотом соглашается со мной Вив, сжимающий меня примерно в том же состоянии.
Я что, сказала это вслух?!
По-хорошему, я сама сказала, что у нас пары и нет времени, и вообще. Но почему-то вместо того, чтобы поставить галочку в счет долга и бежать, бежать по своим делам, мы продолжали стоять в обнимку в полной темноте.
Гросс Теккер когда-то умудрился расстегнуть на мне блузку, и теперь его ладони гладили мой живот, ненавязчиво поднимаясь выше, к приподнятой бельем груди. Бельем, которое кстати я специально для него надела, а он даже не потрудился выбрать место, где может на него посмотреть, а не только пощупать!
Но Вива это, кажется, совершенно не смущало. И шупалось ему очень даже в удовольствие.
Я принимала эти рассеянные ласки, поцелуи в ухо, в шею, то ли с намеком на второй заход, то ли без него, и отстраненно думала о том, что плыву.
Что это все же ужасно приятно.
