Дарованное Принцессой спасение – это великолепный шанс, но, возможно, оно запоздало и оттого обманчиво. Возможно, Акумуляру-317 стоит смириться и дождаться конца, чем испытывать внутренние боли. Но сын Монрико старался выжить, особенно, когда понял, что прощен. Отсюда, с высоты он уже видел озеро Нети, оно взирало на него огромным черным зрачком королевства.

Если бы Акумуляр-317 в то злополучное утро не ослушался матери и не подписался на поэтов-драконов, то не произошло бы ничего смертельного. И возможно, он получил бы обещанную награду – Акумуляру-999 в жены. Сколь многое изменилось бы, если бы он не пообещал ей принести поэтические слова любви.

О небо! Зачем ты так поступило со мной! – Акумуляр-317 застонал от жуткой боли в голове. Отрэнергия в первую очередь разрывала именно ее.

Грохот. Как же больно!

О небеса! Помогите! Если бы только он мог…

Удар! Удар! Удар!

Оглушительный грохот падающей воды, гул сотни мегов высвобожденной энергии, голоса торжествующего народа акумов.

Акумуляр-317 с головой погрузился в вязкую жидкость озера. Неть сомкнулась над его головой, боль чуть стихла, пропало внутреннее напряжение. Зато появилась первая судорога, еще и еще – это началось освобождение от сгустка отрэнергии. Самое болезненное и отвратительное. Через миг он впал в забытье.

Судорога-излом-петля-судорога-захват-узел-судорога. Его знатно корежило от перенапряжения. Озеро бурлило и вскипало горячими брызгами.

Постепенно Акумуляр-317 сдулся до естественных размеров. Теперь для восстановления ему придется провести на четвертом уровне озера как минимум неделю. Ах, как жаль! Значит, еще неделю он не увидит свою 999-ю. Не открывая глаз, он опустился на мягкое дно. Кругом заработали засовы, замки, двери, крышки. Единственная на все королевство «Барокамера восстановления» захлопнулась. Мёртвой хваткой металлические клешни схватили 317-го за руки, ноги, подбородок, стали выдавливать из тела остатки отрэнергии, его доили, словно земную тлю, жестко и бесцеремонно.

– Тебе повезло, тебе повезло, – механическим голосом бурчала Барокамера. – Мне вот интересно, за что тебе такие блага от Принцессы? Влюбилась?

– Больно, – жаловался 317-ый.

– Я не понимаю, на что ты надеялся? – Металлические клешни болезненно дернули голову. – Не стони, не пожалею. Я машина. Очень умная, образованная машина. Во мне нет жалости, только программа, которая настроена на спасение. Я столько вложила в тебя сил, больше матери: она родила тебя всего один раз, а я возрождаю тебя в пятый. В конце концов, мне не жалко будет тебя угробить.

– Умоляю, пощади! – Голос 317-го был переполнен страданием, он с трудом сдерживался, чтобы не заорать. Но орать нельзя. Кругом расположены капсулы с младенцами.

Но затем его окружило невероятное блаженство. Да! Это здорово! Это прекрасно! Он окунулся в сон, в тот сон, который готов смотреть сутками напролет.

– Я пришла!

– Тише, – зашептал он ей. – Я вижу, что ты пришла! Дай я прикоснусь к тебе, какая у тебя тонкая шея, сладкие губы.

– Я честная и порядочная 999-ая, – в ответ игриво хихикнула девушка.

– Мы в капсуле. И ты можешь меня поцеловать.

– Ты жив…ты жив…а я уже не надеялась тебя увидеть. Какое счастье! Где ты был?

– Я был на собрании у поэтов-драконов.

– Точно рехнулся, – встряла в разговор Барокамера. – Я говорила: любовь до добра не доведет. Никого не доводит и вас не доведет.

– Как же ты права, – ответила 999-ая Барокамере и сильнее прижалась к 317-ому.

– Что! – замигала лампочками Барокамера. – Ты снова со мной согласна? Вот ведь хитрованка. Знаешь, как меня взять, процесс несогласия только подогревает мое нагнетание, а процесс согласия расфокусирует моё ритмическое противодействие. Ой. Я начинаю заговариваться. Ладно, целуйтесь. Но недолго. Через сорок семь плагов (секунд) начинаю процесс крипы (восстановления).

Ни говоря ни слова, 317-ый сжал подругу в объятиях, а она из последних сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Не понятно, что давалось труднее: насладиться сорока семью плагами (секундами) счастья, запомнить сон, наполниться теплом их тел, или порадоваться своему возращению домой. Но даже если это просто сон, 317-ый был благодарен Принцессе Алсу, своей матери Монрико, небесной 999-ой за этот краткий миг счастья и надежды.

Глава 30

Исцеление

Алсу тем временем, сверившись с какой-то надписью на столбе, двинулась по узкой тропе вверх по склону.

Таких столбов было великое множество: на указателях значились таблички: «Крувазье», «Растрепша», «Волга», «Серый камень»…

Алсу выбрала «Три тополя».

По длинной дуге вышла на ровную площадку. И вот перед ними появился яркий город, словно кто-то отдернул цветную штору , а за ней оказались декорации. Они шли вдоль невысоких белых домиков. Круглые окна, плоские крыши с верандами и цветами. К двери каждого дома вел мостик через ручей. Перила мостиков напоминали горные рельефы. Вершины торчали коготками, которые были словно специально предназначены для того, чтобы оставить на них тоску, боль, обиду и не загрязнять дом. В дом надо заносить только доброе: радость, любовь, благополучие.

Лена вдруг забыла, что она голодная и уставшая. Она ошалела от того, что по-настоящему попала в чужую страну, слушала чужую речь. Вокруг города. Вокруг города возвышалась, похожая на могучую скалу, каменная стена. Вдруг она шевельнулась и поднялась. Это был динозавр с гребенчатой спиной, заросшей высоким ельником. Динозавр тряхнул лапами, широко, со свистом зевнул, повернулся на другой бок. Была отчетливо видна его мятая, грубая кожа, трещины, рубцы, в которых угнездилась молодая трава.

Лена застыла от ужаса и восторга. Она уставилась на каменную кручу и не могла поверить собственным глазам.

Алсу стремительно мчалась среди деревьев, янтарных в лучах солнца. Глянула на небо. За большим диском по кругу двигалось только четыре шара. Значит, времени без одного Пять, время озера Нети второго уровня.

– Ты где? – крикнула в небо.

Никто не отозвался.

И тут Алсу заметила, что Лена пропала. Едва сдержалась, чтобы не заорать. Выдохнула звериный гнев. На лице огромные глаза, маленький, плотно сжатый ротик. Пришлось возвращаться, а это почти полпути до выхода.

Теперь она крепко держала Лену за руку.

– Куда ты торопишься? – хныкала Лена и постоянно оглядывалась.

– У нас мало времени.

Лена заметила, что за ними неотступно следовали четыре мальчика. Если бы не эти присоски на головах, их можно было назвать очаровашками. Стройные, статные. Но какие-то угрюмые и неразговорчивые. За всю дорогу не сказали ни слова. Лене показалось, что они ее не замечают. Помахала рукой перед их носом. Только веки прикрыли.

– Ты будешь идти или нет? – вырвала ее из раздумий Алсу.

Лена вздрогнула.

– Я сейчас, сейчас. Я пить хочу.

– За тем деревом есть прекрасный ручей, – показала Алсу на высокое цветущее дерево, кивнула мальчикам проводить.

Дождавшись, когда Лена отойдет на приличное расстояние, Алсу позвала:

– Ты где?

И вот оно счастье!

Наконец-то в облаке искр и мерцаний появилась кошечка с заплетенным в косичку хвостом. Не дожидаясь, пока потухнут огоньки, Алсу протянула кандзаши.

Кошка махнула хвостом, дотронулась и преобразилась в воина.

– Спаси вас небеса… моя принцесса, – припал на колено Янотаки.

– Небеса тут ни при чем, – бесцеремонно оборвала Алсу. – Прошу быть осмотрительнее. Клянусь страной, если еще раз такое сотворишь, то отрубленных голов станет на одну больше.

Головы, конечно, давно не рубили, но угроза осталась.

– Да, моя Принцесса! – с трудом поднялся воин.

Алсу присмотрелась внимательнее. И только тут поняла, что Янотаки весь в крови и при этом ужасно бледный. Беглое сканирование ауры показало, что жизнь в нем едва теплилась. На теле обнаружилось множество мелких ран и ссадин, полученных в разное время. На лице, в результате какого-то сильного удара, образовалась большая гематома. Но самая страшная проблема – большая рана на груди, которая при каждом вздохе пугающе клокотала, издавая страшное бульканье и хрипы.