Именно они и показались Егору странными при первой встрече. Глаза были молоды, но в то же время тяготились опытом прожитой жизни. Потому он не сразу разгадал возраст нищенки. Но теперь она стояла перед ним во всей нагой красоте и даже не старалась прикрыться.
– Чего вылупился?! – вдруг спросила девица высоким голосом. – Али тела молодого никогда не видал? Или нравлюсь так сильно, что отвернуться не можешь?
Егор промычал что-то невразумительное. Он ведь думал устроить судилище, а вышло так, что сам оробел. Не мог он оторвать глаз от маленькой острой груди и узких бёдер. Рыжая девчонка была совсем не в его вкусе и чересчур молода, но любому мужчине от такой откровенности оторваться не просто.
– Посмотреть на меня – грошик стоит. К сердцу прижать – алтын задолжать. А любовь моя ещё не продавалася! – улыбнулась вдруг девушка. Егор наконец отвернулся и только сейчас увидел на берегу тряпьё, дорожную сумку и кожаные морщиницы – легкую обувь на босу ногу. Всё это была не простая одежда, а маскировка грабителя. Он не ошибся, перед ним правда стоял наглый ворюга. А рядом в кустах Егор приметил и кожаную сумку с деньгами. Без лишних слов он схватил кошель с золотом в руки.
– Эй-эй-эй! Ты чего за чужое хватаешься?! – выскочила из воды рыжая и вцепилась в край кошеля. Но Егор не отдал и к нему, наконец-то, вернулся дар речи:
– Это когда же моё золото мне чужим стало? Да ты совсем, я гляжу, всё попутала: обокрала меня, а теперь диву даёшься?!
– Крала не у тебя, а у старейшины! – сжимала девушка зубы и с натугой тащила кошель на свою сторону. – А ежили он растяпа, как и все христиане, так в этом, опять-таки, ваша вина!
Егор удивился, на маленькой груди у неё весел крестик – это он сразу приметил.
– У единоверцев воруешь?! А кары Господней за грехи не боишься?!
– Грехов бояться, в лес не ходить!
– Дура, так про волков говорят!
Егор тянул сумку к себе, но воровка не отпускала:
– Ну чего ты вцепился?! Дались тебе железячки! Дал бы мне, сироте, поживиться на бедность!
Она вдруг бросила кошель и прижалась к Егору всем хрупким телом. В один миг на его губах оказался поцелуй рыжеволосой воровки. Оторвавшись, она звонко ему рассмеялась:
– Ой, извини! Ты молоденький такой, да красивенький – я прямо-таки не утерпела!
– Вот ты ведьма какая! – наскоро обтёр губы Егор. – Я таких хитрых, наглых, скользких...
– Красивых, – добавила девица, сверкая глазами.
– Бесстыжих! Не видел ещё! Пусть Бог тебя судит за воровство, а я ухожу!
С этими словами он решительно развернулся к деревне.
– Э-э-эй! Слышь ты, куда «ухожу»?! Ты красотой моей невинной полюбовался? Уже грошик должен! К сердцу прижал – алтын задолжал! А ну плати, кобелюга проклятый!
Егор достал золотой алтын, но не из сумки, а тот что выручил за продажу своего пистолета, и с размаху залепил им девчонке в лоб.
– Ну погоди же! Ты меня узнаешь ещё! Ох и вспомнишь ты меня, потанцуешь! – начала она грозиться во след, потрясая худым кулаком, но казначей вдруг сам остановился и громко спросил:
– Как же я тебя буду помнить, если даже не знаю? Воровка хоть имя своё не украла, оно у тебя настоящее?
Злость как будто смахнуло рукой с лица девушки. Игриво улыбаясь, она мягко ответила:
– Лиской зови…
– Значит Лиза. Если ещё свидимся, хоть рубашку надень.
– Вот женишься на мне, тогда и командуй! – задорно рассмеялась девица. – Тебя-то как звать? На кого перед зеркальцем мне гадать нынче прикажешь?
– Егор – так запомнишь?
– Как кого-нибудь «объегорю», так сразу и вспомню! – блеснули озорными искорками серые глазки.
Ухмыляясь, казначей отправился прочь. Он таких ещё и вправду не видел, даже не смел признаться себе, что ночная лисица ему приглянулась. Эх, если бы не обещание…
*************
Лиска сокрушённо вздохнула: всё-то гладко она придумала, всё-то тихо сделала, да парень Монастырский оказался не промах. Долго она его ещё будет помнить. Подняв алтын с мокрого берега, воровка подкинула золотой на ладони – хоть одна монета, да осталась при ней, а это важно. Затолкав грязное тряпьё в сумку и одевшись в чистое, девчонка улыбнулась. Кража не удалась, но Лиска унывать не любила, в жизни это её не раз спасало. Могли ведь и отлупить, а заезжий паренёк оказался добреньким, даже не тронул. Все ли христиане такие? Да нет, не все – это-то она точно вызнала, на шкуре своей испытала-изведала.
Вдруг в ночной тишине послышался шорох. Лиска вздрогнула, всматриваясь в темноту средь кустов. Кто-то тихо крался по берегу, и не просто тихо, а почти что беззвучно – тени, много теней – то ли звери лесные, то ли люди под шкурами. Никто бы их не заметил, если бы не ночное купание Лиски. Она узнала кравшихся лиходеев, хоть никогда их не видела близко, да и вообще не видела никогда! Только слыхала рассказы, от которых кровь стынет в жилах. Сердце заколотилось от страха: сегодня ночью к деревне вышли убийцы, но людей в общине ещё можно предупредить, подбежать к домам, постучаться в окна, закричать изо всех сил! Целую неделю селяне кормили её за «Ради Христа» и привечали в Тепле. Но как представила Лиска, что тени поймают её и под землю потащат и ножами крик оборвут, так сразу внутри всё оборвалось.
– Знать-то не свидимся больше с тобою, Егорка. Ох, не судьба...
Прошептав это, она бросилась бежать от обречённой деревни пока её не заметили, пока Навь не схватила...
*************
До самого дома старейшины Егор не мог забыть о рыжей девчонке. Мало о ком он столько думал, а ведь она его обокрала, чуть с сумой полной золота не утекла. Как бы ему перед Сергеем тогда оправдаться? Потеряв золото, он бы старейшину больше не убедил вести мен на деньгах. Старик и так оказался упёртый.
– Железки… – подкинул он в ладони кошель. – Эх, знали бы вы, какая сила в этих железках и сколько крови за них всегда лилось!
Стоило ему об этом сказать, как у крайнего дома залаял пёс. Собаки были ещё не в каждой деревне, хотя быстро плодились.
Парень прислушался к собачьему лаю:
– Вот был бы такой Полкан у старейшины, воровать та дурында не сунулась. И чего не завёл?
Но тут лай со сдавленным визгом оборвался и всё сразу смолкло.
– Что за ерунда? Видать тут по ночам не только «лисы» шныряют, но и волк озорничает?
Внезапно Егора будто студёной водой окатило. Всего-то собачий лай оборвавшийся, всего-то брехливая псина шум подняла, но как подумал о волках, так сердце сразу и замерло. Он вспомнил голубые глаза, что смотрели на него через нож, ярость проклятой и лживые речи о Боге – такое не забывается и никогда не будет забыто. Воспоминания заставили казначея забеспокоиться. Он поспешил вернуться в избу, чтобы растолкать спавшего сотника. С глухим ворчанием Данила проснулся, и сразу спросил:
– Что стряслось?
– Заряжай Данила – беду чую, рядом совсем!
В чужой земле нельзя сладко спать. Не задавая лишних вопросов, сотник вскочил, быстро оделся и схватил в руки короб для пулемёта. Вместе с Егором они вышли к машине, но только ступили на крыльцо, как ночную тишь резанул истошный человеческий крик. Тут же со всех сторон залаяли псы, среди тёмных домов мелькнули быстрые силуэты.
– Это набег! – закричал Егор, заскакивая на кузов машины. Через секунду он был в тесном люке и стаскивал с пулемёта чехол. Данила подбежал следом и подал казначею боеприпасы:
– Двенадцать и семь – даже стену пробьёт! Не стреляй по теням, дождись пока на свет выйдут!
Но крики боли и ужаса на окраине не утихали. Этой ночью явились те, имя которых оседлые боялись сказать и при свете.
– Они же их режут! – ударил кулаком по крыше Егор. – Садись за руль и к домам!
Сотник испуганно застыл на месте:
– Среди ночи в Навью стаю я даже на машине не сунусь! Как выйдут из-за домов, тогда отпугнём!
– Если будем стоять, и нас обойдут! Поехали я сказал!
Третий раз просить было не нужно. Сотник запрыгнул в кабину и завёл двигатель. В темноте зажглись фары, колёса провернулись по скользкой траве и покатили броненосец к окраине рыбацкой деревни. Кровавая бойня была в самом разгаре. Окна в четырёх избах стояли разбитыми, а двери распахнуты. Со всех сторон слышались крики и плачь – набег только лишь начался, но уже забрал первые жизни. Вдруг из дома выскочил человек в шкуре – совсем молодой, с чёрными полосками сажи на скулах. Он попался в свет фар и с непривычки прикрыл ладонью лицо. Рука его оказалась в крови.
