– Я тебе покручу! – крикнул Данила, отгоняя прочь от машины особо настырного мальчугана. Ребёнок пытался отвинтить с бампера осколок красненького стоп-сигнала.

– Тепла вам в дом, да Бог в помощь! – широко улыбнулся Егор всем собравшимся вокруг внедорожника. Из тесной толпы вышел мужчина в годах – ещё крепкий, но уже с сединой в окладистой бороде.

– И вам Благословенья Его, да здоровья! Ждали мы вас… Как ходоки наши из Монастыря возвернулись, всего-то две недельки прошло. Не думали правда, что так скоро Настоятель на мен согласится.

– Он о братьях по вере никогда не забудет. Прислал товары хорошие: меха, пищу, изделия кузнечные. Всё чем Монастырь промышляет, то вам подвезли!

Старейшина расплылся в улыбке, и Егор вздохнул легче. По первости торговцев иногда встречали с ружьями да собаками. Те, кто к христианству пришёл лишь недавно, с трудом верили в бескорыстную помощь и честный мен от Монастыря. С бывшими невегласи или язычниками приходилось особенно тяжко. Но общины нуждались в припасах, а ещё больше в изделиях, которые мог предложить Монастырь.

Деревенька стояла рядом с рекой, жили в ней одни рыбаки, даже охотников не было, не говоря уж о кузнице и мастеровых. Узнав от этом, Егор сразу смекнул, что сюда привезти: инструменты, надёжные запоры на двери, меховую одежду и прочее, чего сами не изготовить, не добыть рыбаки не могли. Но как бы не велик был Монастырь, кормить всех задаром он просто не мог. Общины вели мен с Обителью, и, если люди совсем уж не были на краю, охотно расплачивались теми излишками, которые сами имели. Здесь Егор собирался за меха и железо выменять рыбу, а ещё ходил слух, что варили тут крепкий клей. Но главным поручением от Сергея было вернуть в лоно Монастыря ещё одну общину отнятых Тавритами единоверцев. Об этом Егор никогда не говорил, но любой старейшина часто и сам был рад присягнуть Настоятелю сразу.

Пока всё шло гладко: машину разгрузили, принесли свой товар, начали торговаться. Заодно вели разговоры о новостях. Местным было страсть как любопытно узнать, что делается в большом мире. За границы селения они редко когда выбирались. Егор аккуратно отвечал о важном и много говорил про пустое, но любопытное.

Старейшина осведомился, что было под чехлом на крыше монастырского броненосца:

– А, это так, для защиты, – уклончиво ответил торговец.

Тот понимающе закивал. Столь редкое оружие не стоило возить у всех на глазах, а если вспомнить, что к нему прилагалась полсотни патронов, то из-за самого оружия могли покуситься. Но в этой общине разбойников не было. Мен шёл хорошо, Егор нарочно отдавал товар за низкую цену, уступая обрадованным селянам почти что во всём. Первое впечатление от торговли с Обителью должно быть только хорошим – уступишь в малом и большее заимеешь.

После разговора с Данилой, он не мог не заметить, как смотрят на него молодые селянки. Сбившись стайкой, девицы перешёптывались друг с другом и бросали быстрые взгляды на заезжего паренька. Даже в самой скромной одежде из самотканой материи девушки старались выглядеть привлекательно. Егор видел разных девиц – везде, где только доводилось ему торговать. Молодость всегда красива, украшай её хоть языческими очельями, оберегами, звонкой монистой или христианскими платками, бусами, да колечками.

Проходя мимо девушек, Данила в полушутку шепнул им:

– Не женатый.

После чего глаза у зазнобушек заблестели, что, казалось, эти яркие угольки сейчас прожгут Егора насквозь. Парень озорно улыбнулся им, подмигнул. Может и правда махнуть рукой на всё и жениться? Ведь какая дурь его держала до сих пор в холостых, рассказать кому – не поверят. Но крепко держала, так что думал, вспоминал о ней каждый день…

Вдруг за спиной казначея раздался скрипучий старческий голос:

– Подайте на пропитание, Христа ради!

Егор обернулся и сразу увидел протянутую к нему ладонь. Перед ним стояло страшное и непонятное существо – сутулая маленькая старуха в грязном тряпье и чёрным от сажи лицом. Она смотрела на парня глазами полными ожидания. Такого чуда-юда он никак не думал здесь встретить.

– Хоть бы кусочек хлебца… – проскрипела нищенка снова. Из-под плотно закутавшего голову платка смотрели два серых глаза. Егор увидел в них что-то странное, но не смог сказать, что. Хлеб был очень дорог, мало где умели его выращивать за короткое лето в два месяца. Все секреты языческого Аруча о прогреве полей хранились в строжайшей тайне. Но среди христианских общин отыскались умельцы, что прорастили купленное зерно. Егор как раз прихватил пару караваев с собой, и нищенка, видимо, приметила это и теперь покушалась.

– Однако губа у тебя, бабуля, не дура, – парень отломил от одного хлеба краюху и отдал ей.

– Господь тебя благослови!.. Будь счастлив и весел, чтобы нос не повесил!

Столь необычное пожелание совсем сбило с толку Егора, но старуха торопливо заковыляла прочь от него.

– Это что у вас за убогонькая? – подошёл он к старейшине.

– Юродивая, в начале лета прибилась. Года последние средь нас доживает. Мы её подкармливаем, а она от чистой души Господу молится. Бог таких лучше слышит... Это хорошо, что ты её не обидел – зачтётся, она и за тебя перед Богом словечко замолвит.

Егор поразился доброте местных. Настало самое время исполнить порученье Сергея. Аккуратно взяв старейшину под локоть, он отвёл его в сторону от Данилы и внедорожника.

– Мне бы с вами в доме поговорить, с глазу на глаз – без свидетелей значит.

– О чём это? – насторожился мужик.

– Монастырское дело, – понизил голос Егор.

Старейшина похлопал глазами, а потом повёл парня в одну из избёнок. Казначей крепко сжал в руках тяжёлую сумку из кожи. Теперь всё зависело от его умения убеждать.

Дом старейшины выглядел обычным Теплом, какое строили во всех оседлых селениях. Сени наполовину заставлены дровами, большую часть маленькой жилой комнаты занимала белёная печь. В доме было прибрано и уютно, окна вымыты, а главное застеклены – по нынешним меркам это стоило дорого. В углу, под вышитым рушником стояла икона с самодельной лампадкой. Войдя в комнату, Егор сразу перекрестился на лик, хоть не разобрал сам ли Христос был там нарисован, или кто из святых?

Усадив гостя за стол, старейшина сел на против. С глухим стуком Егор поставил на столешницу тяжелый кошель.

– Это что? – спросил мужчина.

– Это то, что нам дальше торговать подсобит. За это я заберу у вас часть товаров сегодня, а потом вы сами сможете этим с любым христианином расплатиться.

Старейшина начал хмуриться и смотрел на сумку с большим подозрением. Не став медлить, Егор развязал кошель и высыпал на стол три десятка монет, все они были из чистого золота – настоящее богатство по меркам Монастыря, но мужика они не поразили.

– Еду за железки?.. Ты умом тронулся, парень?

– Это, отец, не просто «железки», в этом сила Монастыря, а такую силу уважают даже язычники, – взяв за гурт одну золотую монету, Егор лучше показал её в свете солнца. На одной стороне был отчеканен восьмиконечный крест, а на другой купола.

– За алтын Монастырский тушу телячью выменять можно, воз мехов или десять корзин больших с рыбой. Кузнецы его принимают и на всю общину могут лопат да мотыг наковать.

– Да сказки всё это! – рассмеялся старейшина. – Это же еда! Еда, понимаешь? Деньги ведь давно сгинули, как пищу на железные кругляши обменять?! Пусть и красивые они, да жёлтеньким блеском живот не набьёшь!.. И зачем вообще?

– Лето теплеет, общины торгуют… а ежели много ценного товара захочешь? Прикажешь, столько же везти с собою на мен? Вот нужен тебе воз соболей, а у тебя только рыба: сколько надобно рыбы чтобы воз мехов ценных взять?

– Ну, возов пять...

– Или пять алтынов. Ты пять возов в карман положишь?

– Не-а...

– А железо в дороге быстро портится?

– Нет.

– А рыба?

Старик замолчал. Он всё ещё не верил и не мог понять зачем ему вообще связываться со всем этим? Община ни с кем так крупно не торговала. Да и откуда у Монастыря могло взяться чистое золото?