– Я чувствую, как растёт во мне сила! Глотка вашей крови хватает, чтобы неделю не есть и не спать! Вот что Навья кровь делает! Эта сила так велика, что спятить можно! Ты становишься сильнее, чем сама Навь, ты способен на всё! Ты повелитель Зимы, тебя не убьют холода или голод!

Но вдруг он закашлялся и согнулся, и выблевал на ободранный пол багровую рвоту. Его стошнило только что выпитой кровью, а может даже своей. Лиска брезгливо попятилась от окудника, глядя, как тот дрожит от слабости и пытается разогнуться.

– У всего есть своя плата… – устало рухнул окудник на скрипнувший стул. – Если пьёшь навью кровь – умрёшь, как и все остальные, кто с Навью связался – зависит от того, сколько выпил. Если понемножечку – проживёшь до самой старости, а вот если пьешь её каждый день и по многу, то сдохнешь быстрее. Но всё равно ты умрёшь, причем в страшных муках. А они не знают об этом…

Колдун рассмеялся и мотнул головой в сторону пленника:

– Они не знают об этом, потому что сами от такого никогда не сдыхали! Если Навь выпьет кровь другой Нави или смешает её через раны – всякое может случиться. Обычно – распаляется страсть, или подчиняется воля. Бывает и одержимость, которая, впрочем, быстро сходит на нет. Но они никогда не сдыхают! А вот с людьми всё иначе…

На лицо колдуна вернулась нездоровая бледность, кажется, крод привык к своим приступам:

– Люди корчатся в норах, выворачиваются наизнанку, харкают и страдают. Подземники зовут это «Заразой Чернушек», морщатся от вида больных рабов, не слушают кашель и не жалеют их. Они думают, что болезнь пришла к ним с поверхности, будто она давно живёт в оседлых общинах. Но это не так – это они ядовиты! Если хочешь прожить свой срок полностью – держись подальше от Нави!

Пленница опасливо посмотрела на юношу, ей стало страшно приближаться к нему. Она забыла, что на её собственном лице Очи Тьмы, а вот колдун не забыл. Окудник начал медленно подкрадываться к девушке и приготовил свой нож с изогнутым лезвием. Заметив это, воровка тут же отскочила в угол маленькой камеры.

– Дядька, не подходи ко мне! Я с тобой не шучу! Я не Навь, я только девица простая и больная вся! Тронешь – сам заразишься, этой самой… Заразой Чернушек!

– Дура ты, – рассмеялся крод. – Слушать надо внимательно: нет никакой «заразы», есть отравление кровью! Но тебе-то оно не грозит, коли ты сама дочка Нави. Вы свою кровь охотно хлебаете, когда язык режете о клыки. Только ваша собственная кровь вам подходит, от неё вы сильнее становитесь! Поделись и ты со мной этой силой! Поделись своей кровью!

Он налетел на Лиску, попытался схватить её за тощие плечи, но девушка увернулась и тут же отскочила в другой угол комнаты.

– Дядька, не трогай меня! У меня других болячек полно! Меня есть совсем нельзя – я костлявая, на один гнилой зуб и положишь! Лучше отпусти по-хорошему! У меня в Доме знакомцев полно, сам городничий мне в ножки кланялся! Я там каждого гнёта знаю и сыновей Славомира: Витоню знаю, и даже Буяна! Они сейчас ватагу на тебя собирают, придут сюда, налетят вихрем, ничего от Кроды твоей не останется!

– Никого ты не знаешь! – взревел колдун и вновь попытался броситься к Лиске, но она ловко вывернулась из-под рук. Нерв свирепел с каждой секундой всё больше. – Тебя бродячий скиталец за грошик показывал! Он тебя в лесу поймал и на привязи таскал, как дикого зверя! Мне верные люди всё рассказали, всё выведали и подслушали про ваши в Доме дела!

Крод шипел и медленно подбирался к воровке. Но никто лучше Лиски не умел уклоняться и ускользать от разных охальников в тесных избах. Надо было только добраться до двери.

– Совсем ты, дядя, шуток не понимаешь! Я в Доме знатная дама, мы только со знакомцем моим дурковали, для себя потешались! Конечно меня никто трогать не станет, ведь все знают, что я дочка покойного Славомира!

– Его дочке уже сорок Зим, она всю жизнь в лесах возле общины жила! Её там от Красного Ивана прятали! С охранником своим сошлась, пятеро детей у них родилось!

– Значит внучка!

– Стой, гадина!

Крод бросился за воровкой, но Лиска проскочила мимо него, со всей силы ударила в дверь, и, на удивление, та оказалась открытой. Но свобода кончилась быстро, в полутёмном коридоре её тут же схватил Темноврат. Пока Лиску тащили обратно, девчонка упиралась и визжала на всю тюрьму:

– Пусти, чувырло драное, охреневший бабкин внук! Что б тебе ежей задницей рожать, да на морозе подмываться! Мордосуй оседложопый! Полыхаща печь в развалку!

Под конец она с пеной у рта выплюнула последнее, самое страшное и особо прибережённое ею ругательство:

– Хронометр!

Но даже оно кродов не остановило:

– Пробуй, Нерв, я держу! – крикнул Темноврат, прижимая девчонку к голому полу. Лиска извивалась, но никак не могла вырваться. Окудник схватил её за руки и быстро чиркнул лезвием по тонкому пальцу.

– Ай! Выварок поганый! – только и успела взвизгнуть воровка, а из пальца уже выдавили несколько красных капель. Нерв размазал их по ладони и жадно слизнул. Глаза окудника закатились, он прислушался к своим ощущениям. Даже Лиска притихла, ожидая, как повлияет её кровь на колдуна.

– Странный вкус, – прошептал он, уставившись в потолок. – Есть в ней что-то особенное, а вроде и нет… Не Навь она – и правда простая девчонка.

Он выдохнул досадливо и с великой печалью взглянул на Лиску.

– Никогда-то вы в правду не верите! – причитала девчонка. – Вот начнёшь сознаваться вам, а вы талдычите про своё!

Колдун по недоброму рассмеялся – сначала как шелест змеиной кожи по опавшей листве, потом смех стал карканьем ворона и наконец заскрипел как железо.

– Правду, значит, любить захотела? Интересная ты, хоть и вертлявая. Жаль будет в Пекло тебя отправлять. Да только плату свою Ведун взымает без всяких задержек. Каждый раз кому-то приходится под землю спускаться. Вот для этого, ты, пожалуй, сойдёшь…

Лиска знать не знала, о чём он говорит, да только голос Нерва ей не понравился. Воровку подняли с пола и потащили из камеры прочь. Она лишь успела обернуться к скованному у стены юноше. Тот провожал её хмурым, недоверчивым взглядом.

*************

Мёртвая чёрная земля отпугивала любого, кто на неё только взглянет. Над Кродой стелился белёсый смог, происходящий от подземных пожаров. Даже ливень и ветер не могли разогнать дымный полог из глубоких трещин в земле. Где-то там, в земных недрах, уже который год горел уголь. Запах дыма отравлял каждый вдох, гарь и мелкая чёрная сажа оставались повсюду. Не зря женщины кродов брили голову на лысо – содержать себя в чистоте среди копоти и вечной грязи было сложно. Кашель с болезнями постоянно преследовали людей над горящей шахтой. Из всех общин запада, Крода была самой маленькой, но и здесь жили – как приведения, которым давно пора упокоиться, но окудники держались за свою горящую землю.

Под прикрытием смога, Олег незаметно подобраться к ограде из старых автобусов, поставленных бампер к бамперу. Некогда автобусы были жёлтыми, с красными линиями вдоль бортов. На крепко заваренных внешних дверях осталась эмблема с синим треугольником в центре. Внутри автобусов, как по укреплённой стене, расхаживали часовые. Кроды были наслышаны о том, что их торговый внедорожник с боем вырвался от домовых и готовились встретить погоню. Им не впервой приходилось обороняться от родственников пропавших людей, и подтверждением тому служили пулевые отверстия на автобусах и чёрные от огня части ограды.

Олег прижался к одному из кузовов, где на окнах не хватало защиты. Автобус плотно сидел днищем на чёрной земле, колёса сняты, а подвеска прогнулась. Внутри салона прохаживался часовой в чёрном плаще с капюшоном. Скиталец выждал момент, когда колдун пройдет мимо и аккуратно, чтобы не заскрипеть ржавым металлом, пробрался через окно. Почти на всех автобусах были наварены решётки и стальные листы с прорезями для бойниц, но здесь броню кто-то выбил. Скиталец быстро спрятался между покосившихся кресел, перевёл дух и попытался придумать, как ему незаметно пробраться вглубь задымлённой общины.