– Дяденьки, не рубите! Я ведь только кушать хотела! Что ж вы делаете?!

По щекам девчонки покатились горькие слезы, всё тело на чурбаке затряслось от дикого ужаса.

– Ну что, не сознаешься? – в последний раз спросил Туровой, вздёргивая Олега за шиворот. Увидев, как примеряется к шее Лиски лезвие топора, скиталец не выдержал:

– Девчонку не трогайте – она ни в чем не виновата! Я окольничего не знаю, серебро краденое, мы хотели его по-тихому на еду обменять!

Лицо главаря болезненно скорчилось, как будто его хотели облить мерзкой грязью:

– Опять врёшь, поганая ты душа, язык не заплетается. Ты думаешь, Демьян не рубанёт? А ведь твари озёрные ему много зла сделали. Во двор к нему снаряд залетел, всю семью перебило, он сам чудом выжил и ходит теперь на одной деревяшке. Не-ет, он вас не пощадит, как вы жену его и детей не пощадили!

Он кивнул в сторону палача, который по-прежнему держал топор наготове. Демьян вздохнул, словно делать было тут правда нечего, а потом широко размахнулся, и тут Лиска, заголосила:

– У меня ребёночек маленький! Дяденьки пощадите!

Топор замер в воздухе.

– Сиротинушка, один он останется! Ему всего-то два годика отроду! Кровиночка моя, Алёшенька, в Тепле один замирает, пока мамка его побирается! Нет у нас никого: ни родных, ни знакомых! Приду вечером в избу, кусочек ему принесу, он в ручки возьмет, зубками жулбит, от голода больше не плачет! Обниму его, маковку милую, а сама слёзки лью, причитаю, чтобы жил он получше матери! Не рубите мне голову, не оставляйте ребёночка моего на погибель! Не виноватая я! Мне серебро отдал скиталец!

С этими словами она как могла указала головой на Олега. Глаза бунтовщиков перешли на него и в живот старика тут же влетел новый удар:

– Вот подонок! Одинокую мать подговорил серебро выменять, чтобы самому не подставиться?! Хорошо же вы с окольничим спелись!

Трясясь от ударов, Олег просил лишь об одном:

– Девчонку отпустите, я вам всё расскажу!

Туровой замолчал и отступил от него с кулаками. Парень был не красив, лицо грубое, прорезь глаз, как две узкие щели, при том большой нос и жидкая бородёнка. Олег был наслышан о нём – один из ясаков, сборщиков серебра для окольничего. В крупных городах светлого металла почти не осталось, да и всегда было немного. Казалось, что в Долгих Зимах серебро людям не так уж и нужно, гораздо выше ценятся еда или топливо, но все безделушки, которые когда-то хранились по семьям, ясаки давно выбрали. Осталось последнее средство разжиться сокровищем, очень похожим на серебро, и Олег это знал.

– Хорошо, ты меня раскусил: я правда от окольничего и девчонку подставил, чтобы самому не светиться. Да вот только не получилось, сглупил и пошёл за ней прямо на мен, – сиплым голосом соврал Олег. На лице Турового появилась кривая ухмылка, а скиталец продолжал покрывать себя ложью:

– Но не по воровству окольничий хочет ясаков на честность проверить. Рядом с Тавритой есть Небесный Корабль из Тёплого Лета – недавно нашли.

Скиталец помедлил, приглядываясь к стоящим поблизости от него сборщикам. Люди Турового нахмурились, зашептались. Каждый знал, что Небесный Корабль – это всё равно что сундук с самоцветами. Половина его деталей была из металла, который не гнил, не темнел и спустя семьдесят четыре Зимы после Обледенения сверкал будто новый. Именно его люди прозвали «Небесным Серебром». Но время летающих кораблей давно минуло. Их полёта никто не видел уже тридцать Зим – с самой Эпохи Мора, и теперь машины находили только упавшими и разбитыми в дребезги на земле. Ясаки не понимали какие части внутри корабля особенно ценные и тащили всё, что попадалось им под руку, разбирая остов до винтика. Монеты Берегини чеканилось из сплава рухнувших кораблей и только малая часть из чистого серебра.

Было о чем здесь задуматься и Туровому:

– Целый небесный корабль? Не тронутый?

Олег подтвердил:

– Да, прежде чем разобрать, наместник китежский хотел ясаков ненадёжных проверить: кто берёт серебро себе, а кто нет. Хочет для Берегини подарок принесть, потому держит место паденья в тайне. Своих сил ему не хватает, нужны честные сборщики, да вот только кому же тут доверять…

Кулаки Турового расслабились, и он потёр руки. Лож так метко вплелась в его мысли, что теперь он ни о чём больше не думал:

– Конечно не верит, ублюдок! Знает, что у народа силы набрались, чтобы порушить детинец! Вот и вас, своих прихвостней подослал!

Он придвинулся ближе к Олегу, схватил его за волосы на затылке и зашипел прямо в лицо:

– Зря ты связался с наместником, есть сила и против него! Не думает он, что душить народ голодом – самому себе на погибель! Поиграть решил с нами? Что же, сыграем. Коли жить хочешь и девчонку спасти – показывай, где летающий корабль упал!

*************

Олега и Лиску без всякой передышки вытолкали за границы Тавриты и повели впереди ясаков, показывать дорогу к летающему кораблю. Олег знал, зачем нечистым на руку сборщикам нужен редкий металл – для бунта потребуется оружие, а винтовки и автоматы, как известно, достать очень сложно: ничего в общинах не ценилось дороже запасов из Тёплого Лета.

Размышляя над этим, Олег покосился на Лиску. Девчонка топала рядом хмурая и тревожная. Они спаслись ложью, но дело благополучно не кончилось, ведь никакого корабля рядом с Тавритой в помине не было.

– Дедушка, сознайся, ты ведь наврал? – шепнула девчонка идущему рядом Олегу. Опасаясь, что их услышат бунтовщики, скиталец только еле кивнул. Лиска перешла на торопливое бормотание – так, чтобы охрана в пяти шагах позади не заметила:

– Я сразу всё поняла: ты врать не умеешь, а ясаки ложь видеть не могут, как я, ведь я сама часто вру и слово с гнильцой сразу чую. Ты вообще о многом не любишь рассказывать, но то не ложь, а укрывательство правды, но как только про корабль сказал, то я угадала – враньё. А что же дальше-то, дедушка?

Олег не мог ей ответить, он просто вёл людей Турового сквозь лес, сам не зная дороги. Прошло пять, десять минут – тавриты забеспокоились. Руки на автоматах тревожно забарабанили по цевью, всем хотелось скорее увидеть добычу, которую им обещали. Ещё немного и скитальца раскусят, он совсем не умел врать – ложь должна быть надёжной, особенно если ставка в ней жизнь. Ляпнув про целый Небесный Корабль, Олег попал в переплёт круче, чем был. Лжец не так боится попасться, как соврать недостаточно гладко. Как раз этого Олегу и не хватало...

– Эй, старик, где корабль, который ты нам обещал?! – Туровой разозлился даже позднее, чем думал скиталец. Целых полчаса прошло, прежде чем главарь бунтовщиков дёрнул Олега за плащ и резко остановил.

– Ещё немного… – попросил тот.

– Куда немного?! – рассвирепел парень. На этот раз он раскусил обман с первого слова. – Я всю жизнь прожил в этих местах, и слыхом не слыхивал, чтобы рядом с нами корабль упал!

Глядя в разные глаза Турового, Олег пытался выглядеть смирно. Нужно было заболтать ясака, ведь иначе живыми они с Лиской от мятежников не уйдут. Не зря Туровой откровенничал, он точно прикончит ненужных свидетелей, найдись в лесу хоть два корабля.

– Я знаю, за что вы так злы на окольничего, – попытался прощупать почву Олег. – Проигрывать – нелегко. Тавриту захватили, пожгли и разграбили, отняли почти всех быков…

– Да что ты знаешь! – лицо парня стало лишь злее. – А я ведь вижу, как ты на глаза мои смотришь, с большим любопытством! Знаешь, от кого достались? От одного из двадцати извергов, которые мать из Тепла силком вытащили, когда снаряды на снегу ещё рваться не перестали! Вот что значит: «Проигрывать – нелегко»! Видел детинец? Знаешь откуда для такой махины камни нашлись? По стойлам с быками прямой наводкой стреляли! Тельцы на трёх ногах, да с кишками наружу из огня выволачивались, а из наших каменных стоил китежцы себе потом крепость отгрохали, вот как! После войны быков у себя держать нам нельзя. Всю животину в единое стойло загнали, да так их голодом морят, что одни маслы из-под кожи торчат! Никому к своей коровёнке подойти нельзя, а всё по приказу окольничего, чтобы мясо шло на прокорм Китежа! Очень мы здесь захватчиков «уважаем» за это! Пераскея хуже прежнего Вана, тот с Тавритой вёл себя как разбойник – налетит, ограбит и снова в Китеж уйдёт, а эта Змея в кольце душит и с ногами заглатывает, своего не упустит! Сколько Небесного Серебра мы отправим в городище на озере – столько еды нам оставят! Вот куда нас жизнь завела: запасы готовим, а жрут их другие!