Орегон в июле Центральный Орегон. Двусторонний highway из позабытого в неизвестное рад редкой машине. В остальном пуст. Суховей, мотающий маленькие вихри, кружит по обочине. Индейское поселение: раскидистое дерево, куст, одноэтажка. Узкие окна, некоторые заколочены. Кокон солнца блестит на металле крыши. Стайка детей. В разной степени разрухи – автомобили, пасущиеся вокруг, постепенно съедаемые ландшафтом. Чуть ближе – сук другого дерева, завешанного не разглядеть чем, похожим на вату. Спуск в долину, залитый жарой обратного подъёма. Склон, переходящий в огромный горный кряж. Плато облаков, пронзённое размашисто горой. Вулкан, вершиною в снегу – как камуфляж для одиночества, герой, вознесшийся в масштабное величие. Собственное отличие от зодчества пейзажа внутри, и только. Так маленькая долька жизни всё мерит по себе, кичится силою руки, пока не вышло время, да взгляд отважен. В остатке – лишь бесконечность музыки реки над перекатом, бьющим в дальний берег. А слушатель её – неважен. (12.07.19) Открытка из Лиссабона Породистость португальского носа есть следствие перехода горных кряжей, подпирающих горизонт, В виноградники – наносы зелёного цвета на склонах полосами растущей пряжи, используемой на похмельный сон, в котором чайки кричат, подхватив сардину увертываясь от ног зевак, топчущих крошки. Ты тоже дремлешь, перевалив середину дня в кафе на террасе. Лишь взгляд, встретив стройные ножки, машинально виснет, позабыв кабак, где играли «фадо» на радость туристской массе. В вечерах, начинающихся где-то в районе восьми, есть преимущество – отсутствие трафика на рассвете. Тогда в пещерах узких дворов, пока они пусты, по утрам наступает эпоха уборки мусора. Что не досталось ртам, лежит на брусчатке, размазанное по углам, откуда легче стать содержимым кузова. Эта практичность использования пространства, продолжаясь резьбой, сама по себе украшает камень соборов, уходящих в бесконечность к свету. И тогда не странно, что в итоге странствий напротив могилы Васко да Гамы неменьшая гробница принадлежит поэту. Отдавая дань местной кухне, надо быть осторожным. Когда ветром с площади тянет запах сардин на гриле, удовольствие вкуса не в этом. Не пригибая голову, проходит дворцовую печь изнутри, намекая, что еду не изобрели, а споткнувшись, открыли, смуглянка как экспрессо с пирожным — короткие шорты, туфельки, движение плеч. Лиссабон, ранний сентябрь, заброшенная Работа. Мягкая португальская речь. (22.09.14) Новый Год
Декабрь. Последняя роза восходит в саду навстречу низкому солнцу. Корабль года, на ходу подминая водоросли памяти, покидает гавань суеты. Взрослые на охоте за подарками для детей так, что сомкнутые зонты плотно покрывают полотно тротуара живым слоем. В поисках идей толпа наваливается прибоем на магазины. Сухим остается лишь берег у стойки бара, где, заказав мартини, местное одиночество пережидает праздники в компании из самих себя, точней, в пустыне, под телевизор, где чудеса пластики представляют Крысиный Король, Щелкунчик и иже с ними. Роль Нового Года всегда в надежде, которая есть функция от неопределенности по страху. Не вдаваясь в подробности математики, полагаясь на интуицию, выжить, если события вдруг порежут с размаху. Коалиция из наряжённой ели плюс тепло близких — это крепость. Она сторожит водораздел времени, уходящего «по-английски», без прощания, в движение стрелок над рисками, в январский бутон, уже вызревший, как обещание, что всё будет хорошо. Без сомнения. Январь. Полыхающие цветы магнолии - как чайный сервиз, накрытый на ветки без листьев. Как увертюра тепла. То ли так бликует фонарь, что они отражаются в твоих глазах, то ли новогодняя ночь вообще лишена смысла. (28.12.16) Открытка из Синтры Эти бусы огней, уходящие в море с грудастых холмов. Мавританские башни – тиары, где небо в подсветках. Синтра спит. Плещет камень в разбеге веков. Ресторанные столики спят в одеялках салфеток. Это час, когда эльфы приходят с прогулок в садах Риголейра. Это время курительных трубок с бокалом портвейна. Португальское время эпохи смешенья времён. Всё, что было уже и ещё не случилось. Здесь клён перемешан на склонах с хвощём и сосной. И тут воздух звенит колокольней и пахнет весной. Назначенье извилистых улиц в расстановке дворцов. Мы коснулись бруcчатки и стали причастны к листве. Дон и Донья, что из синих встают изразцов, чтобы выйти в кроссовках в рассвет. (08.09.14) |
