Золотоискательский городок,

застроенный офисами хай-тека.

Отрог

горы. Паркинг.

Электромобиль мордой у перевязи —

кормится через провод.

Арка.

Старенькая библиотека,

подающая повод

вспомнить о книгах, как способе связи

с первобытной культурой ушедшего века.

Старатель, не ведающий одиночества,

ковыряет айфон – но переходит к компьютеру,

когда становится нестерпимо.

На экране, как фон, бежит незакрытый чат.

Равнодушный к почерку,

он стучит пальцами.

Слушать муторно

как строчат.

Пилигримы из туристов-скитальцев

чириликают фотки

викторианских зданий

на фоне

вывесок мировых фирм.

Залив. Порт. Высотки.

Боевик-фильм.

Герой. Конечно же, герой-одиночка.

Благородный, непобедимый.

Где-то это уже было.

Сюжет, убедительно

проходящий через точку

невозврата

из азарта

погони за золотой жилой.

Есть день в сезоне, вставленный особо

в цепочку дней, идущих до и после.

По обе стороны заботы, неотложные

столь строго,

что мысли о другом и вовсе

невозможны.

Но день уже плывет неторопливо.

Он дан, чтоб слушать красоту гармоний,

чтоб не грустить о той, быстротекущей,

он вносит с медленным приливом

аммониевый

запах водорослей, и этот запах глушит,

времени шумы, пронзив до первобытного начала.

Покинуто компьютерное кресло.

Оставлены тревожные событья

без вниманья. Всё замолчало.

Я ли та отчаянная

белка, застывшая в зените

поворота? Я человек или оркестр?

Кутить на все,

чтоб, отразившись от небес,

земли коснувшись, став вторичным, став бездушным,

стыть в суетливом колесе?

Сказать честнее,

чаек беспокоит только рыба,

в подплечья скал вносимая прибоем.

А мне дарован день – живу его, прощенный,

и проживаю напрочь как задаток,

чтобы следить за красной глыбой,

медленно влекомой на закланье

на водяном щите.

И пусть пока в моем кармане

лишь чешуя, при пересчёте —

весь остаток.

Финальный такт заката в океане…

Всё умолкает в нищете.

Снимаю шляпу.

Электрогитара, ударник, контрабас

и сакс.

По трапу

клапанов пальцы —

это почерк синкопы.

Баритон – шрапнелью звука

тянется вязь танца.

Его стопы

по сцене в резонанс с моими,

что по палубе зала.

Труба, подстрелившая мысль

о бегстве,

мимо

узоров решеток домов квартала,

взорвала

мотив, что почти на бис

обвил балконы плющом из детства.

«Нью Орлиинс»,

твои женщины прибывают в гробах

для продолжения рода.

Твои пираты спасают отечество,

Слушая свой пах,

им диктующий мысли.

И даже сирена полиции, как часть природы,

попадает в такт

тромбону беспечности,

играющему – ах,

как бессильны числительные!

«Нью Орлиинс»,

джаз твоих мини-юбок

отплясывает вниз

по улице в параде «Марди Гра».

Принц,

поднимающий бутафорский кубок,

как приз

за лучшую роль. С утра

декорации из галерей в кованых решётках

и в живых цветах,

реальностью подтверждают прошедший вечер.

Дешёвых

бус убранство на проводах,

на ветках. Сердечно

вторящий джазу старый колесный пароход

времени вопреки

и по влечению

капитана берёт низкую из нот.

Гудок плывёт

ветром, дующим по течению

величественной реки.

Черепаха ползёт по песку в направлении корма.

Мент штрафует водителя за высокую скорость —

лицо истекает потом, безупречная униформа

скрывает толстое тело, как протез прикрывает полость.

Жара, отражаясь от солёной воды, мешает мысли.

Надежда лишь на кондиционер в питейном баре,

где рубашка, наконец отлипнув от тела, повиснет

освобождая подмышки для участия в перегаре.

Домик великого писателя в цветных шляпах —

кишит туристское развлеченье.

Кошки, переступая на шестипалых лапах

клянчат бутерброд, печенье

или просто ласку.

История, затасканная,

в коммерческих целях обрастает сюжетной прытью,

когда экскурсовод, декламируя неизвестные факты,

излагает её, как сказку.

Как корабль во фрахты,

музей сдаётся под свадьбы или бизнес-события.

Отпуск, протекающий на Ки-Весте, пропах сангрией,

катанием на водных лыжах и тому подобным.

Так и хочется приказать мгновению: замри и

остановись.

Но приходит электронная почта. С утробным

звуком айфон выплёскивает на пляж

реальность быта.

Гамак у моря больше не вписывается в пейзаж,

составленный из хижины рыбака и его корыта.

Так что пора отправляться и залатывать сеть —

Какая проза.

И только светило сумеет по-королевски сесть,

остужая закатом воздух.