Нынче темнело рано, но новоявленные знакомцы – кнехты и князь – оказались на стенной галерее еще затемно. Немцы вели себя вполне уверенно, а вот Довмонт все гадал – зачем же они забрались на стену? Он-то ожидал увидеть нечто вроде заброшенного подземного хода или запасных ворот… а тут, нате вам, стена! Между прочим, высокая.

– Да не бери в голову, все хорошо будет, – усмехаясь, успокоил Клаус. – Нынче на угловой башне – наши друзья. Глаза закроют и, если что – прикроют.

– Башня? – «Савва» покусал губу и не удержался от шутки. – Так мы птицы, что ли? Полетим?

– Птицы не птицы, а… – махнув рукой, баварец расхохотался и указал на проем меж зубцами. – Нам сюда. Пфенниги прихватил?

– А как же!

Князь увидел перед собой какую-то несуразную деревянную башенку, прилепившуюся к стене, словно ласточкино гнездо. В башенке ничего не было… кроме деревянного седалища с дыркой.

– Старый нужник, – пояснил Клаус. – Новый на западной стене устроили. Ну, а выгребная яма – это для братьев только, для рыцарей. Мы ж, кнехты, вот так – на ветру… Давай! Что стоишь-то?

Подняв полусгнившую доску, кнехты ловко спустили вниз веревочную лестницу, прихваченную Готлибом в котомке. Саксонец, кстати, сам не полез, лишь пожелал доброго пути и удачи. Понятно, кто-то должен был прибрать лестницу… ну, и спустить ее в урочное время – ближе к утру.

– Вернемся, знак подадим. Готлиб ждать будет. Ну, с Богом…

Размашисто перекрестившись, баварец ловко полез вниз, сразу же исчезая в темноте навалившейся ночи. За ним, поплевав на ладони, последовал и Довмонт…

Быстро стемнело. Оказавшись под стенами, Клаус и «Савва» спустились в замерзший ров и, миновав его, выбрались на запорошенную снегом дорогу. Обернувшись, кнехт помахал рукой стражнику на угловой башне… Мог и не махать – темно было хоть глаз выколи.

Впрочем, баварец ориентировался вполне уверенно. По всему чувствовалось, этот поход у него далеко не первый и, верно, не последний.

– Тут недалеко совсем, – сквозь вой ветра подбадривал Клаус. – Скоро будем.

Старательно вырубленная проплешина возле замка вскоре сменилась густым смешанным лесом, кнехт шагал все так же уверенно и спокойно, различая дорогу в свете выглянувшей из-за туч луны.

– Хорошо, что луна, – громко промолвил князь. – Иначе заплутали бы.

– Заплутали? – немец гулко расхохотался, спугнув сидевшую на старой ветле крупную ночную птицу, филина или сову. – Да я здесь с закрытыми глазами пройду! Хочешь, так об заклад побьемся?

Биться об заклад Довмонт вовсе не собирался – и так на немцев много чего извел, – а потому на предложение не среагировал никак. Да ушлый его спутник, похоже, и не ждал никакого отклика, тем более что и путь-то уже подошел к концу.

– Пришли, – свернув с дороги, кнехт указал на хиленький частокол, за которым угадывались какие-то строения. – Мыза! Эдна-вдовица хозяйствует. Из местных, но отец ее был датчанин… Слышь, Савва… – Клаус неожиданно обернулся. – Ты к вдовице клинья не бей, ага. Там служанки есть… ничего себе такие девки.

– Как скажешь, – вот уж тут князю было все равно. – Нам ворота-то отворят аль нет?

– Отворят. Не спеши только.

Подойдя ближе к воротам, баварец, недолго думая, пнул их ногой и громко – по-кошачьи – мяукнул. Верно, тут тоже был свой условный знак, абы кого на мызу не пускали. Что ж, все понятно, люди везде люди, и свои сексуальные потребности должны были как-то решать. Кнехты, кстати, решали их куда лучше и не в пример изысканней, нежели братья рыцари – уж те-то имели почти каждого встречного-поперечного, включая друг друга – о содомии братьев ходило немало толков.

Ворота отворил какой-то косматый парень с рогатиной. Завидев Клауса, ничего не сказал, лишь слегка поклонился, кивая на длинный бревенчатый дом – мызу. На крыльце со свечкой в руках уже дожидалась какая-то полная женщина с необъятной грудью и довольно приятным лицом. Очень даже приятным, даже при тусклом мерцании свечки. Свеча, кстати, оказалась восковой, а вовсе не сальной, как следовало бы ожидать, исходя из грабительской задачи крестоносцев. Как видно, хозяйка мызы имела вполне стабильный и очень даже неплохой доход, который сейчас и демонстрировала этой вот свечкой, явно из новгородского воска выделанной.

– Здравствуй, Эдна, – кнехт поклонился, следом за ним отвесил вежливый поклон и его спутник.

Вдовушка улыбнулась:

– Здравствуй. Что-то давненько не заглядывали… Это кто? – она указала на князя. – Что-то я его раньше не видела.

– Это мой друг, – поднимаясь на крыльцо, улыбнулся Клаус. – Угощу вас нынче его напитком.

– Что за напиток? Вино? – хозяйка явно обрадовалась и, пропуская гостей вперед, что-то крикнула косматому служке. Крикнула вовсе не по-немецки, наверное, велела плотнее закрыть ворота.

Обиталища гостеприимной вдовы оказались весьма просторными, правда, внизу было несколько промозгло и холодновато. Большой зал отапливался лишь камином, в коем виднелись остатки давно прогоревших углей.

– Присаживайтесь, – вдовица кивнула на большой стол, сколоченный из толстых, потемневших от времени досок и что-то крикнула.

По ее зову в зал скользнули две девушки в длинных юбках и простых холщовых рубахах, как видно – служанки. Одна принесла большую миску капусты, вторая – толсто нарезанный хлеб с луком и сыром. Та, что с капустой, Игорю не очень понравилась – слишком уж пухленькая, этакая пышка. Зато та, что раскладывала на столе хлеб…

Усевшись за стол, князь невольно залюбовался ее стройной фигуркой, кою отнюдь не скрывала и юбка. Тонкая же ткань вышитой сорочки подчеркивала упругую грудь. Светлые волосы девушки были убраны под какой-то забавный чепец, вернее сказать – шапку, так что выбивалась лишь прядь. Бледное милое личико, светлые глаза, длинные, трепетно подрагивающие ресницы – все это производило на князя самое благоприятное впечатление… как на любого мужчину, уже несколько дней лишенного женской ласки и неги.

– Деньги! – повернувшись, негромко потребовала Эдна.

– Пожалуйста! – Клаус аккуратно положил на стол две серебряшки. То же самое проделал Довмонт.

– Выпьем, – сразу же повеселела вдова. – Девы, давайте кружки! Живо на стол!

Весело глянув на князя, хозяйка прищурилась:

– Стройненькую зовут Мартой. Вижу, как ты нее глаз положил.

– Ну и положил, – князь и не думал отнекиваться. – Допустим.

– Выпьем, и я оставлю вас здесь, – улыбнулась Эдна. – Мы же с Клаусом удалимся в другое место.

Это «другое» место, по-видимому, являлось хозяйской опочивальней, впрочем, об этом можно было уточнить у кнехта… если б Довмонт того захотел. Что же касаемо трапезной, или людской – верно, для этого использовался зал – то никаких кроватей князь здесь не заметил. Из всего пригодного для… гм… интимного дела виднелись лишь две колченогие лавки да старый сундук…

– Сейчас прикажу принести перину, – перехватив взгляд гостя, покивала вдова. – Сундук надежный, еще батюшки моего. Не бойтесь, господин, не развалится. Верно я говорю, Марта?

– Да уж не развалится, – пригубив разлитую по кружкам медовуху, девушка раскраснелась и отнюдь не выглядела смущенной. Ну, еще бы…

– Еще по одной… да мы и, пожалуй, пойдем… А, герр Клаус?

Ушлый баварец уже вовсю тискал вдовицу, ничуть не стесняясь чьим-либо присутствием. Да и чего стесняться-то? Все прекрасно знали, зачем сюда явились припозднившиеся гости. Два пфеннига с человека за неполную ночь – не так уж и плохо. Правда, вот как насчет различных нехороших болезней…

– Мои девочки не заразные, нет, – вдовица словно бы подслушала мысли. – Третьего дня наезжал герр Линденберг, доктор из Дерпта. Наконец-таки навестил нас. Осмотрел… заодно – отпробовал. Так что – не сомневайтесь.

– Да кто б сомневался-то? – пошутил Довмонт.

Да и правда…

Эдна с Клаусом ушли, вторая служанка тоже куда-то запропастилась, Марта же подвинулась к гостю ближе, положила на руку князя ладонь, такую горячую, белую… Довмонт в нетерпении обнял деву, чувствуя, как затрепетала под тонкой тканью грудь…