Воинские слуги Любарта быстро сковали боем охочих до легкой добычи воинов Герденя-князя. Легкой добычи не вышло. Получилось, как обычно – все потом да кровью. Лучше бы, конечно, чтоб кровью не своей, но тут уж как бог – или боги – на душу положит. Однако не все полагали именно так. Многие почему-то считали по-другому.

Довмонт заметил, как группа всадников в богатых плащах – наверняка из ближнего окружения князя, – повернув, понеслась прямо на бегущих людей. Особенно усердствовал один – плечистый, в вытянутом кверху шлеме с золоченой личиной в виде головы какого-то зверя – то ли льва, то ли леопарда. Не видя для себя никакой опасности, нахал беспечно вертел в руке короткое метательное копье-сулицу. Нагнав добычу, долго хлестал беглеца – а чаще беглянку – тупым концом копья, а потом – резко – разил острием в шею или меж лопатками, в спину. Развлекался. Особенно сейчас, преследуя юную светловолосую деву в сермяжном платье.

Высоко подобрав подол, беглянка изо всех сил бежала к лесу, уже наверняка понимая, что не успеет. Всадник в личине леопарда, не очень-то торопясь, ехал за ней, почти не подгоняя коня. Вот замахнулся, ударил древком сулицы по спине – хлестко, с оттяжкой, как батогом. Девчоночка жалобно вскрикнула, споткнулась, упала в грязь… и тут же поднялась, пытаясь укрыться в колючих малиновых зарослях.

Напрасно надеялась. Не вышло. Вражина, ничтоже сумняшеся, направил коня и туда. И снова ударил… И еще пару раз… Уже не по спине был, по голове – так что лицо несчастной окрасилось кровавыми полосами. Кстати сказать, девушка не просила пощады. Наоборот, выпрямилась, крикнула что-то дерзкое, такое, от чего враг пришел в неистовство и, перехватив сулицу, направил ее острие прямо девчонке в грудь… Еще немного и…

Довмонт подскочил вовремя. Взвив коня на дыбы, ударил с наскока мечом, выбил сулицу… И тут же узнал девчонку – свою собственную рабыню, наложницу, подарок Будивида-жреца.

Стоило ли из-за нее? Стоило. Собаку – и ту жалко, а тут человек все-таки. Хоть и рабыня, а все же…

Удар! Мечом прямо в личину… Враг успел подставить щит, заворотил коня. Ударил… на этот раз удар пришелся по щиту кунигаса. Небольшой треугольный щит, рыцарский. Только вместо креста – по лазоревому полю серебристые звезды.

Соперник оказался плечист, силен и в бою крепок. Рубал мечом – будь здоров, ничем не уступая Довмонту. По силе – не уступал, однако что касается ума и хитрости, то тут можно было поспорить. Кунигас быстро сообразил, что враг дерется шаблонно, по схеме. Удары сыпались напористо и быстро, но довольно предсказуемо: атака… удар… щит… снова атака… удар… щит… Впрочем, точно так же действовал и бывший нальшанский властитель. Ударит… подставит под удар врага щит… снова ударит… снова подставит… и так – до бесконечности, силы-то равны и доспехи почти одинаковы. Разве что – у кого меч первым сломается. Так ведь и мечи хороши, закаленные, попробуй такой сломай! Тут уж кто кого перетерпит… или спровоцирует на ошибку, совершив какой-нибудь хитрый финт.

Внимание! Вот враг вдруг резко отклонился влево… зачем? А затем, чтобы соперник подался туда же… и был бы тотчас атакован справа, уколом в бок! Ага, как же… надейся!

Довмонт, конечно же, на столь детскую подставу не повелся, а, отвлекая внимание, устремил меч вверх и вправо, словно намеревался вонзить острие клинка прямо в правый глаз львиной (или леопардовой) морды. Соперник инстинктивно дернул уздечку… и вот тут-то кунигас, поворотив своего скакуна, ударил врага в подбородок навершием щита! Хорошо так приложил, основательно, и кольчужная бармица не помогла – аж слышно было, как зубы клацнули.

Противник опешил, пошатнулся в седле… Ему на выручку со всех сторон уже летели всадники на быстрых конях… Сдаваться в полон или умирать в планы Даумантаса пока не входило. Князь среагировал быстро: дав шпоры коню, подскочил к рабыне:

– Прыгай!

Та не заставила себя долго упрашивать, запрыгнула сзади на круп коня, ухватилась за кунигаса… помчались…

Ринувшиеся было в погоню всадники резко поумерили пыл, наткнувшись на целый град вырвавшихся из лесу стрел. Рисковать, гоняясь за одиноким всадником, что-то никому из врагов не хотелось, а когда кто-то все же решился – было уже поздно. Махнув рукой своим, Довмонт заворотил коня на лесную тропку…

То ли просто повезло, то ли впрямь помогли боги, однако же многим удалось уйти. Пересчитав дружину, кунигас удовлетворенно кивнул, прикидывая, куда сейчас податься – в Жемайтию, в Полоцкие земли или во Псков? Нужно было убежище, хотя бы на время, и Псков, наверное, подошел бы лучше всего, ибо там никто не имел к нальшанскому князю никаких земельных претензий. Ну и о мужестве были наслышаны, Довмонт знал от купцов, а как же! К тому же исконно псковичи враждовали с великими литовскими князьями. А кто нынче был великий князь? Правильно, Войшелк. Князь же Шварн Данилович давно считался кровным врагом Пскова… как и Гердень.

– Враги моего врага – мои друзья, – вспомнил вдруг древнюю мудрость князь… или все-таки Игорь? – Что скажете о Пскове, друзья? Может быть, наймемся туда на службу?

Многие покивали одобрительно: Псков был совсем рядом, не такая уж и чужбина. Обрести защиту и новую родину… а потом завсегда можно и старую отбить.

Устроив совет с боярами и близкими воинами, Довмонт решил двинуться лесом в сторону Нальшан, а затем – к Зарасаю, а там через полоцкие земли пробираться к Пскову, оставив далеко к северу мощную орденскую крепость Динабург, что на реке Даугаве. Столкновение с мощным отрядом рыцарей в планы кунигаса отнюдь не входило, по крайней мере пока.

Отправились тотчас же, лишь перевязали раненых да оставили позади несколько засад – враги, наверное, уже кружили воронами по всему лесу, искали сбежавшего князя и его людей. Впрочем, очень может быть, что и не кружили: ну, сбежал князь – туда ему и дорога! Чай, у нас и свой князь на нальшанский престол сыщется – Гердень чем плох? Или Шварн Данилович? Вон, сидит на коне, весь из себя осанистый, видный, за подбородок держится, кривясь. На голове шлем серебром сверкает, а вот личину позолоченную – морду львиную – князюшка где-то в бою потерял, теперь уж ищи – не сыщешь.

– Надо отыскать Даумантаса, – подъехав, Войшелк придержал коня. Невысокого роста, с вытянутым лицом и темными, глубоко запавшими глазами аскета, новый властелин Литвы и впрямь напоминал монаха… коим не так давно и являлся. Пройдет меньше года, и Войшелк, оставив власть Шварну, вновь уйдет в монастырь, а немного погодя будет убит на пиру у волынского князя Василько Романовича неким Львом Даниловичем, очередным претендентом на литовский престол.

– А зачем нам это чертов беглец? – сняв шлем, князь Шварн Данилович пригладил окладистую бороду левой рукой. – Что, без него не обойдемся? Пусть себе бегает, кому он теперь нужен-то?

– Дауманатас – язычник, а язычники мстительны, – перекрестясь, напомнил Войшелк. – К тому же он убил моего отца и братьев.

– Этого нельзя простить! – тут же заявил Гердень. – Поймаем! Раз так хочешь – обязательно поймаем, мой князь. Поймаем и казним. Никуда он от нас не денется. Никуда.

Довмонт со своими людьми остановились на ночлег на краю большого болота, тянувшегося до самых полоцких земель. Выставив охранение, разложили небольшие костры – согреться, отдохнуть, приготовить пищу. Пока не стемнело, ловили в протекавшем невдалеке ручье рыбу да охотились на боровую дичь. Вот эти охотники-то и наткнулись на лесной дорожке на одинокого странника – седобородого монаха с посохом, в черном клобуке и длинной сермяжной рясе, подпоясанной пеньковой веревкой. Странник показался воинам подозрительным – вдруг да лазутчик? Хоть и говорит, что монах, паломник… да что же, прикажете всякому верить? Сразу убить… тоже как-то нехорошо. Пусть уж лучше князь рассудит, бояре.

– Я знаю, кто ты, – стоя перед кунигасом, монах смотрел прямо, без тени заискивания и страха. – И знаю, куда вы все идете.