– Дуй, ветер!

– Шумите, деревья!

– Выползайте, священные ужи!

Словно бы услышав жриц, из-под корней дуба и в самом деле выползли два залтиса – ужа. Выползли и сразу же поползли к блюдцам. Знали – куда.

Шел пятый день тризны. Правда, уже не для всех, а лишь для близких родичей, для гостей. В трапезной уже накрыли столы.

– Иди, Даумантас, – спешившись, бросил Миндовг. Поводья его коня вмиг подхватили слуги. – Ты же, милая княгиня, пойдешь со мной. Я возглашу тебе волю мой погибшей жены и твоей старшей сестрицы. Также ты увидишь детей. Племянников. Славные мальчуганы. Юрате так не хотела, чтоб их воспитывал чужой человек. Ну, идем же, Бируте!

Все это очень не понравилось Довмонту. С чего бы это отпускать юную да еще и беременную супругу с этим бородатым чертом, не внушающим никакого доверия?

– Я пойду, – оглянувшись на мужа, княжна упрямо набычилась. Игорь знал этот синий взгляд исподлобья. Когда так сверкали глаза, значит, выступать против нечего было и пытаться. Упрямые, что тут сказать! Что Бируте, что Оленька. Уж что вобьют в голову – ничем не выбьешь.

– Не беспокойся, – Миндовг покровительственно похлопал гостя по плечу. – Я просто не хочу зря пугать детей. Они ведь тебя не очень-то знают.

Не хочет пугать детей, надо же! Игорь скривился – на себя б сначала посмотрел, черт бородатый!

– К тому же Юрате и впрямь хотела что-то передать своей юной сестричке, – между тем продолжал великий князь. – Понимаю, что ты все равно узнаешь, но… Пусть она выслушает это одна. Такова уж воля умершей.

– Что ж, – глянув на Бируте, Довмонт повел плечом. – Пусть так и будет. Я здесь подожду, во дворике.

– Как знаешь.

Дворик… Уж скорее – дворище. Широкие и массивные ворота, много хозяйственных построек, каменных – на века. Высоченные башни, по всему двору – штабеля кирпичей и досок, ошкуренные бревна, груды приготовленных для строительства камней.

Бируте все это хорошо видела сверху. С верхней площадки главной башни, куда ее привел бывший король.

– Смотри, красиво как! – горделиво похвастал Миндовг. – Это мой замок, это мой город. Здесь все – мое. Правда, уже совсем скоро я выстрою еще одну столицу – в Менске. Как думаешь, там тоже такая крепость понадобится?

– Не знаю… Скажи же, что хотела передать сестра? – юная княжна подошла к самому краю площадки, еще не огороженной прочной кирпичной кладкой. Глянула вниз – дух захватило! Помахала мужу рукой, но тот не увидел, не запрокинул голову.

– Да, о просьбе супруги, – старый князь нахально взял Бируте за руку и заглянул в глаза. – Юрате, моя бедная Юрате, умирая, просила, чтобы ее детей воспитывал родной человек. Ты – милая Бируте!

– Ты хочешь отдать мне на воспитание своих детей? – изумленно переспросила девушка.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – резко перебил Миндовг. – И ты ею станешь.

Юная княгиня отпрянула, синие очи ее вспыхнули ужасом и гневом:

– Но я же…

– Есть древний обычай, – старый князь осклабился, показав желтые, еще вполне крепкие зубы. – Если умирает княгиня, то вдовец вправе взять в жены ее младшую сестру. Вот и я возьму – тебя. А твоему мужу мы сосватаем новую жену, чтоб без обиды. Пусть выбирает, какую хочет.

– Нет! – Бируте сжала кулаки. – Нет! Я сказала.

– А я сказал – да! – князь схватил деву за руки и кого-то позвал. – Видишь, здесь и жрецы. Я исполню свой супружеский долг прямо сейчас. А потом они нас поженят! Ну, не противься же, нет. Поверь, я богат и могущественен. Очень…

Чмокнули старческие губы. Никого не стесняясь, Миндовг полез с поцелуями. Да и кого было стесняться-то? Жрецов?

Бируте ударила его коленом в пах, отскочила…

– Иди, иди сюда, курочка… – крякнув от боли, князь быстро совладал с собой и, издеваясь, поманил княжну пальцем. Потом обернулся к жрецам: – А ну, подержите-ка ее… Сейчас, сейчас мы с нею поладим.

Миндовг резко выбросил вперед правую руку, намереваясь схватить Бируте. Та непроизвольно отпрянула, попятилась… И, внезапно потеряв равновесие, полетела вниз, нелепо взмахнув руками. Прямо с высоты башни! На мощенный камнями двор. Упала прямо перед мужем – вдребезги, в кровь…

Довмонт поначалу ничего не понял, но потом…

– Она сама, сама же! – бежал по лестнице старый князь. – Ну, все же видели. Я же не виноват. Это просто так вышло.

Кунигаса во дворе не было. Разбившийся почти что в лепешку труп был, а Довмонта – нет.

– Он делся куда-то, – начальник стражи растерянно разводил руки. – Я подбежал – тут ведь такое, а он… и… Исчез куда-то!

– Поймать! – Миндовг закатил стражнику звонкую пощечину. – Если же не сыщете, то… Усилить охрану! Жрецы… Живо позвать жрецов! Пусть ищут новую жену нальшанскому кунигасу. Ну и заодно мне.

Языческая душа первобытного литовского кунигаса среагировала быстро. Игорь, наверное, долго стоял бы столбом перед трупом супруги… вернее, перед тем, что от нее осталось при падении… Даумантас же так не поступил. Он четко знал – здесь опасность. Возможно, это сам Миндовг убил Бируте и сейчас прикажет убить своего гостя. Погибшей, увы, не помочь. Надо было спасаться, уносить ноги, для того чтобы отомстить. Обязательно отомстить, и так страшно, как… как, кунигас еще не придумал. Придумается, ничего… И месть будет страшной! Лишь бы сейчас уйти, не попасться бы…

От Новогрудка до Утены неблизок путь. Однако же многолюден, удобен. Нынче лето, многие крестьяне везли на рынки сено, ягоды, мед. Медленно тащились телеги. Пылили по дорогам купеческие возы, запряженные невозмутимыми медлительными волами. Обгоняя их, проносились всадники на быстрых конях. Из Новогрудка в небольшой городок Лиду, центр Дайновского княжества. Из Лиды – обратно в Новогрудок.

Новогрудок, или «Новый городок», давно обустраивался Миндовгом, Лида же еще только строилась, и тамошний правитель стремился ладить с великим князем Литовским, хоть и считался еще почти что самостоятельным властелином.

Опасаясь вполне возможной погони, Даумантас пристал к скоморошьей ватаге из Полоцка. Просто попросился, сказал, что умеет петь и играть на бубне. Даже исполнил а капелла песенку группы «ДДТ» про осень. Один куплет, больше не помнил, но старостам скоморошьим понравилось. Взяли в ватагу, так вот дальше и шли, по пути выступая на ярмарках.

Скоморохи направлялись в Кернаве, а уж там было рукой подать и до Утены. Правда, продвигались не торопясь, делали длинные дневки, а на крупных торжищах, бывало, задерживались и на пару-тройку дней. Вот как в Лиде.

Лидскую крепость окружал высокий частокол с массивными угловыми башнями и перекинутым через широкий ров мостиком самого чахлого вида – чтоб, в случае чего, можно было быстро разобрать. Вокруг крепости во множестве располагались дома, домищи и домики самого разнообразного вида, от полуземлянок с двускатной крышей в накат до двухэтажных изб, срубленных на высокой подклети. Вдоль домов тянулись заборы и плетни, за которыми виднелись сады с огородами. Капуста, огурцы, репа, зеленый, вышедший в самый рост, лучок, рядом – яблони, груши и сливы.

Стоило все это недорого, вполне можно было купить… или не покупать – со скоморохами частенько расплачивались натурой. Теми же огурцами, луком. С мясом пока что было не очень – ждали осени. Тогда, ближе к зиме, только и начинали забой скота, чтоб на холоде дольше хранилось. До осени перебивались дичью да рыбой, в изобилии водившейся в здешних речушках.

Покинув Лиду, скоморохи все так же неспешно добрались до Кернаве, откуда до Утены было уже рукой подать.

Всю дорогу князь думал о трагической смерти супруги и корил себя за то, кроме воинов стражи, не взял с собой тех, кому мог бы полностью доверять – Любарта, Альгирдаса, да хоть того же Гинтарса. Не взял… Седой воевода Сирвидас, Любарт с Альгирдасом нужны были в Утене – присматривать за местным людом, Гинтарс же приболел, поранив на рыбалке ногу. Впрочем, и без того людей с княжеской парой хватало, не голодранцы же! Да и верные друзья вряд ли бы помогли в этой ситуации, Миндовг не взял бы их с собой, точно так же, как и Довмонта. Так что не помогли бы…