Разозленно брызгая слюной, бауэр принялся хлестать работника по щекам. Голова несчастного болталась на тонкой шее из стороны в сторону, щеки горели.

– Хозяин, я не буду больше… я постараюсь… Девой Святой клянусь.

– Постарается он… Посмотрим!

Литовцы подошли к ферме, никем не замеченные. Довмонт отобрал в рейд самых лучших, всех тех, кому доверял – больно уж опасное и ответственное выпало ему дело. Альгирдас, Бутигейдис, Любарт. Еще и Гинтарс напросился, кунигас взял. И что с того, что мал? Лишняя пара острых глаз и быстрые ноги помехой не будут. Мало ли, случится послать гонца? Тогда лучше Гинтарса и нет.

– Эти дурни что же, совсем ничего не боятся? – встав рядом с князем, негромко промолвил Любарт. – Вон, ворота-то настежь! Нет, и впрямь – дурни, скажи, Даумантас?

Кунигас хмыкнул:

– А чего им бояться-то, друг? Местные курши давно усмирены и покорны, рядом – орденский замок. Не-ет, бояться им нечего… Было! Нас-то ведь они не ждут. Так!

Князь вскочил на коня и продолжил:

– Любарт, Бутигейдис, все ваши люди – со мной. Альгирдас – бери Гинтарса и пару лучников. Встанете на дороге к замку.

– Понял тебя, князь. Никто не пройдет!

– Ничего ты не понял, – усмехнулся нальшанский правитель. – Нужно, чтобы прошли. Но, чтоб прошли трудно. Чтоб казалось, будто вы их упустили. Ясно?

– Мудрено больно, – Альгирдас тряхнул белокурыми локонами. – Но – ясно. Сделаем все, как надо. Не сомневайся, князь.

– Я и не сомневаюсь. Ну что же – вперед! Действовать быстро и четко. И никого не жалеть.

– Это мы можем! – бряцая оружием, воины одобрительно загудели.

– Однако не увлекайтесь, – охолонул Довмонт. – Кто-то все же должен уйти.

Верхом на быстрых конях литовцы выскочили из леса и резво помчались к ферме. Неслись прямиком через поле, вытаптывая на пути все посевы. Впереди, в сверкающих на солнце доспехах и золоченом шлеме, скакал сам князь Довмонт-Даумантас. Верный гнедой конь его – Гимба – несся, как ветер, как ураган! И сам князь, и все его воины испытывали сейчас ни с чем не сравнимый азарт близящейся схватки! Это сильнейшее первобытное чувство вытеснило из головы кунигаса все лишние мысли. Холодея от ужаса, Игорь понимал, что сейчас, в этот самый момент, не может повлиять на князя никак.

Неслись кони. Свистел в ушах ветер. Вот уже совсем рядом показались беспечно распахнутые ворота. Князь на скаку обернулся:

– Альгирдас, сюда!

Десяток белокурого Альгирдаса ворвался во двор. Послышался женский визг и крики. Сам кунигас, прихватив с собой верного Любарта и воинов, погнал коня к лугу, где, судя по всему, располагался покос.

Вот здесь незаметно не вышло! Углядев скачущих во весь опор всадников, здоровенный верзила с косой выхватил из-за пояса нож и что-то крикнул. Кто-то помчался к лесу, кто-то – к реке. Сам же хозяин встал, в окружении хмурых парней… и метнул нож в подскочившего князя!

Стальное лезвие звякнуло об доспех, упало в траву. Зловеще прищурившись, Довмонт выхватил меч и, взвив коня на дыбы, рассек вражью голову, словно капустный кочан. Брызнули по сторонам красно-белые мозги, запачкав щегольской княжеский плащ. Воины уже взяли на копья остальных… Слышались стоны. Шедро лилась кровь. Кто-то упал на колени, слезно моля о пощаде. Таких убивали. Кто-то пытался бежать – таких можно было постараться не догнать.

– Там, у реки, четверо, – подъехав, указал рукой верный Любарт. – Прикажешь убить?

– Я сам посмотрю. Едем. И… постарайся не шуметь, друг мой. Они, верно, думают, что хорошо укрылись? Ну-ну.

Друзья спешились в перелеске. Привязали коней. Спустились к реке тихо-тихо – ни одна травинка не шелохнулась!

– Князь! – идущий впереди Любарт обернулся, указав рукой на лежащие в камышах трупы. Двое детей лет двенадцати. Белобрысые ангелочки. Мальчик и девочка. У обоих – вспороты животы, глаза же выкатились от смертной боли да так и застыли – метровые. Юбка у девочки была задрана, по коленкам стекала вязкая кровь.

– Кто-то их сильно не любил, – отмахиваясь от жирных зеленых мух, прошептал кунигас. – Очень и очень сильно. Они мучились, прежде чем умереть.

– Князь…

– Я слышу!

Где-то совсем рядом вдруг раздался стон. Кто-то вскрикнул… и резко затих. Затем донеслась какая-то возня, послышалась довольное глухое ворчание.

– Вон там, в камышах…

Князь тоже увидел. Осторожно вытащил меч.

В камышах, среди зарослей клонившейся к самой воде ивы, возились двое. Вернее – один. Вторая… вторая… уже не двигалась. Лежала с перерезанным горлом. Юная красивая дева с косами, уже впитавшими кровь. Наполовину голая – без юбки, в разорванной рубашке, так, что видна была грудь. Кто-то лежал на ней сверху, дергался и сладострастно стонал. Тощий парень с тонкой шеей и копной грязных соломенных волос. Ему, верно, было хорошо, даже очень… в отличие от той, кого он только что убил…

Любарт показал нож… Князь кивнул, и славный литовский воин, прыгнув в камыши, прекратил мерзкое действо одним ударом.

– Прямо в сердце, – оценил Довмонт. – Молодец.

Сказав, сразу же озаботился:

– Давай-ка к усадьбе. Как бы там наши не увлеклись, да всех не перебили.

Всех не перебили. Но девок перепортили – это да. Всяких там птичниц, служанок, даже саму хозяйку – довольно-таки стройную моложавую даму, красавицу-блондинку с большой упругой грудью. Раздев донага, ее привязали к телеге, разведя в стороны ноги. Там и тешились. По очереди, под глумливый смех стоявших рядом парней самого что ни на есть крестьянского затрапезного вида.

– Это местные невольники, курши, – завидев князя, подошел Альгирдас. – Просятся к нам в отряд. Говорят, все здешние леса знают.

– Просятся – примем, – благосклонно кивнув куршам, кунигас вполголоса поинтересовался, остался ли кто в живых?

Альгирдас задумался, поскреб светлую бородку:

– Девки-рабыни живы… мы их только… того…

– Нет. Рабыни не подойдут.

– Тогда вон, хозяйка… Ну, там, на телеге.

Женщина уже даже не стонала. Не вырывалась, лишь тихо скулила, до крови искусав губы. Уже развели костер, и кто-то из бывших рабов, взяв палочками уголь, прижег ей грудь. Вот тут несчастная вскрикнула.

– В дом ее! – подумав, приказал Довмонт. – Да… сможет ли она бежать?

– Эта – сможет, – Альгирдас тряхнул локонами и тихонько засмеялся. – Выносливая, сучка, как лошадь… Эй! Вы приказ слышали? Живо отвязали бабу!

Несчастную перенесли в дом, положив в опочивальне на ложе. Кроме всякого разного добра, старательно сложенного во дворе в общую кучу, в зажиточном доме бауэра нашлись изрядные запасы браги. Князь, Альгирдас и Любарт тут же уселись в горнице за стол – пировать. Еще до этого Довмонт заметил в опочивальне окно. Небольшое, но вполне достаточное, чтобы пролезть, выбраться.

Минут через двадцать кунигас заглянул в дверь. На ложе никого не было. Стало быть, ушла хозяйка, ушла. Что и нужно было!

– Уходим! Живо, все.

Ударом кулака князь разбил глиняный жбан с брагой. Остатки напитка растеклись по столу, закапали на пол.

Тем временем воины подожгли усадьбу. Затрепетали на ветру злые языки пламени, и черный густой дым поднялся высоко-высоко в небо.

Овладеть сознанием первобытного литовского кунигаса после столь мерзкого рейда оказалось непросто. Перед глазами Игоря стояли истерзанные убитые дети, их мать, привязанная к телеге и насилуемая всеми подряд, расколотый череп бауэра…

От всего этого аспирант долго не мог прийти в себя, и язычник Даумантас развлекался на славу, не отказывая себе ни в стоялых межах, ни в девках, каковых в обозе имелось немало.

Друг детства Тренята лично поблагодарил кунигаса за рейд и устроил пир, дожидаясь гонца с весьма важным известием.

– Понимаешь, Даумантас, пока не явится Солнышко, мы не можем ничего знать.

Властелин Нальшан непонимающе мотнул головой: