– Тут есть одна закавыка, друг мой, – закусив только что выпитую чарку жареным утиным крылышком, князь пристально посмотрел на гостя. – Ты знаешь, что Псков – младший брат Великого Новгорода, не так давно заключившего с Орденом мир.

Скарабус хитровато улыбнулся и пригладил бородку. Высокий, чуть сутуловатый, лощеный, в длинном щегольском кафтане с рыцарским поясом и в узких, европейского кроя штанах, он чем-то походил на самого Довмонта. Узкое лицо с длинным породистым носом, темные, глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и цепко. Вообще, боярин производил впечатление человека умного, каким, без сомнения, и являлся – хитрый Трайден просто не послал бы другого по столь щекотливому делу.

– Это так, – покивал Скарадус, прекрасно говоривший по-русски, вернее, на том его диалекте, что использовался в Новгороде и Пскове. Впрочем, для литовской знати – наполовину русской – это не являлось чем-то таким уж необычным.

– Но мы знаем и другое, – боярин хитро прищурился. – Господин Псков все больше живет сам по себе, Новгород – сюзерен лишь формальный. И это все – благодаря тебе, Даумантас!

На правах старого знакомца – пусть и шапочного – посланник называл князя его литовским именем. Князь не возражал, лишь прятал улыбку – какие выгоды может извлечь от столь интересного предложения Господин Псков, он уже давно прикинул. И в первую очередь это литовское войско, которое – если что – по первому зову придет князю на помощь… князю и Пскову. Даже и против Новгорода! А ведь против него все равно придется пойти, помогая князю Дмитрию Санычу… будущему, смеем надеяться – тестю… Ах, Маша, Машенька… Неужто и в самом деле еще случится и в этой жизни счастье?

– К тому же договор заключен с Ливонским ландмейстерством… – все так же хитро продолжал посланник. – Мой же князь воюет с тевтонцами, а не с меченосцами…

Меченосцы, разбитые литовцами много лет назад у Сауле, тогда же и влились в Тевтонский орден на правах ландмейстерства – отделения – в Ливонии… Влились… Но прекрасно помнили всю свою старинную славу и не особенно-то подчинялись Великому магистру. Больше – на словах. Как Псков – Новгороду.

– Тем более что ливонцы не оказывают никакой поддержки своим крестоносным братьям в войне с Трайденом, так что… Так что, князь, они вряд ли будут сильно переживать по поводу твоего участия в войне! Разве что выразят протест… так, на словах. Ты ведь не с ними воюешь!

Так-то оно так…

– И, князь… – Скарадус понизил голос, – мой государь дал понять… Если что – он обязательно поможет тебе войском. Думаю, в Новгороде об этом догадаются… когда узнают, что ты воюешь в Литве!

Вот! Вот именно этого Довмонт и ждал! Наконец-то…

– Договор, коли ты согласен, оформим уже в Литве… И, князь, это ведь все ненадолго! Ты сам там будешь ну… неделю, пусть две… Потом оставишь лишь небольшой отряд и вернешься во Псков с новой славой… Что еще больше заставит Новгород девять раз подумать, прежде чем лезть в псковские дела!

Между тем, юный жрец в затерянных и забытых богом лесах Земгалии начал активно действовать. Йормас чувствовал в себе невероятную мощь и силу, и точно знал, откуда это все взялось. Боги! Великие боги, Перкунас, Пикуолис. Дьевас, подарили ему жизнь, дали силу. Не просто так, а чтобы Йормас мог исполнить предназначенье, выполнить данным богам обет, исполнив проклятье Миндовга! И тогда он, Йормас, станет не просто криве, а криве кривейте – великим жрецом, пред которым падут ниц все кунигасы Литвы! И не только Литвы…

Жрец знал, что делать. И делал, и действовал. Прежде всего нужно было соблюсти все приличия – явиться к великой жрице Сауле! Именно она возглавляла Совет земгале, именно она вела переговоры с Трайденом и влияла на кунигасов Земгалии. А эти дурачки крестоносцы все еще считали эту землю своей! И воевали за нее… вот уж, поистине боги отняли у них разум!

Кто такая Сауле – знали немногие. Говорили, что когда-то она была великой жрицей куршей, или куронов, как их называли рыцари, кто-то поговаривал и о пруссах, некоторые же утверждали, что Сауле родом из Жемайтии-Жмуди. Никто точно не знал. Но все уважали! Ибо Сауле и была той искрой, что питала восстание земгалов.

Великая жрица… Криве кривейте… Не женское это дело! Йормас скривился и сплюнул, обходя болото по кустам… Не женское! Сауле должна уступить свое место… Более достойному и угодному великим богам! Мужчине! Ему, Йормасу! Так будет… Сауле уйдет… исчезнет… навсегда…

Жрец ушел рано утром. Просто нырнул, растворился в тумане. Йормас хорошо знал, куда идти, ведал все тропки в лесах, все гати в болотах – он здесь родился и вырос. Отец был хороший охотник… потом пришли рыцари, всех убили… Йормаса продали в рабство, в слуги, в одну бюргерскую семью, в Риге. Выждав момент, парень убил всех и бежал. Ночью, поздней осенью, в слякоть и дождь. Скитался, нашел своих – помогли боги… И вот, едва не отдав концы, возродился для великого дела! Он, Йормас, должен стать великим жрецом, криве кривейте всея Литвы! И станет… Но для этого еще нужно много чего сделать, и в первую голову – исполнить проклятье Миндовга! Пусть не совсем таким образом, как мой кунигас… Но – исполнить! Принести в жертву богам всех, кого любит предавший своих богов Даумантас, а уж потом – и его самого.

Явиться к жрице просто так – означало проявить неуважение. Не только к жрице, но и к богам. И какое тогда уваженье будет к нему самому? Все же ведь нужно с чего-то начинать, показать всем, что молодой криве слов на ветер не бросает и чтит своих богов. Нужна жертва… Лучше всего – кто-нибудь из немецких хуторов, их тут много – Орден привлекал колонистов со всех германских земель. Однако хутора охраняют замки, рыцари, кнехты… Так просто оттуда никого не возьмешь – поймают и вздернут! Однако на то боги и дали мозги! Он, Йормас, все ж не простой парень, а криве. Надо что-то придумать… что?

Миновав большую поляну, полную сочной земляники, парень бросил в рот горсть сладких пахучих ягод, вышел на берег небольшого лесного озерка и остановился – напиться в воды. Склонившись, всмотрелся в свое отражение – темные лохмы, забавные оттопыренные уши, узкие глаза, редкий пушок над выпяченной верхней губою… Тот еще красаве́ц! Однако ж с лица воду не пить, и коли уж повезло ощутить благоволенье богов… Йормас вдруг улыбнулся… И ахнул! Вот не знал он, что умеет вот так улыбаться – по-доброму, весело, словно солнышко вышло среди туч. Эту улыбку дали боги! Что же, ее нужно научиться использовать…

Нужно, нужно, нужно… Сколько раз уже Йормас произнес про себя это слово? Может быть, лучше просто пожить… для себя, но не забывая великих богов, и…

Жрец вдруг насторожился, услышав невдалеке, за деревьями, голоса – звонкие, девичьи! Да-да, девушки, видно, отправились по ягоды или еще за чем, и вот, переговаривались, смеялись… А вот запели песню!

Песню эту Йормас и раньше слыхал – еще в Риге. Конечно, пели ее по-немецки… По-немецки же и разговаривали… Так, как говорили в северных германских землях – Бранденбурге или Померании, откуда и потянулись переселенцы, привлеченные многочисленными льготами.

Девки!

Ужом проскользнув меж сосен, Йормас укрылся в можжевельнике и осторожненько выглянул…

Трое! Уже такие, не маленькие – невесты! Одна, смазливенькая шатенка с беленьким миловидным личиком, в синем суконном платье, сером переднике и башмачках, как видно – хозяйская дочка, две другие – служанки, в сермяжках и войлочных шапках-чепцах.

К слову сказать, служанки путнику понравились больше – крепенькие, такие, грудь как грудь! Да и все остальное – есть, за что подержаться, не то, что та бледная моль… Однако служанками богов обижать нельзя – коли уж есть выбор…