Выжав сцепление, девушка повернула ключ…
Завелась! Заработала! И что с того, что ноготь сломала?
– Ну, куда теперь? На пляж? – разобравшись с машиной, Яна заметно повеселела и, врубив «крутой музон», решительно покатила к выезду на главную дорогу… Правда, не доехала. Увидела в зеркальце, как тот гнусный чувак на старом корыте кадрит на остановке новую девушку. Ту самую зануду в колготках!
– Не, ну нашел кого-то! Да и черт с ними…
Девчонка повернула руль… Но, немного не доехав до шоссе, развернулась и покатила по проселку обратно! Словно кто-то решал за нее! Или подсказывал…
Коричневой тачки уже нигде видно не было… Хотя…
– Вот они где! Жиза… Ой, точно – подкатывает! Люто ору! И…
Когда фотограф внезапно ударил зануду в живот, Яна вдавила педаль акселератора в пол. Выскочила, вылетела… Правда, успела притоморзить, но все же сбила гада! Конечно, не насмерть…
Распахнув правую дверцу, крикнула тут же:
– Садись! Это маньяк! Садись, дура…
Зануда сообразила, уселась… Яна вдарила по газам. В зеркальце было видно, как поднялся фотограф… отряхнув дорожную пыль, погрозил кулаком… Грози-грози теперь! Сука…
– И с вами вновь «Авторадио» и группа «Земляне»… Ты только крепче держись в седле, сынок!
– Вот именно! Крепче держись… Ты что там, ревешь, что ли?
– Прихожу в себя… Спасибо… А что, это правда, маньяк?
– Маньяк, не маньяк… Но приставучий – до черта! Короче – зануда… Меня, между прочим, Яной зовут.
– Света… Лихо ты водишь!
– А то! Как живот, не болит? Видела, как тот тебя ударил. Вот же козел!
– Быдло… А живот – нет, не болит. Хорошо уже, спасибо.
– Пожалуйста… Слушай, Свет… А давай на пляж? Погода-то – вон…
– А-а-а… а этот… этот черт за нами не погонится?
– Не погонится – он людей боится. Ну, так как?
– Гм… даже не знаю… У меня и купальника-то нет!
– И у меня нет! А мы без купальников! После такого-то… слабо, что ли?
– А теперь с нами Дэвид Гетта с композицией… тыр-тыр… фр‑р…
– Вот! Под этот музон и поедем. Зажжем, подруга! Жиза!
* * *
Метать ножи Кольшу научил Гинтарс-боярин, литовец и верный друг князя Довмонта. Научил давно, еще лет пять тому, притом строго наказал, чтоб парень постоянно тренировался, тогда и рука будет тверда, и меткость – отменная. Так что не повезло нынче тому, кто прятался, кто следил. Правда, еще следовало подумать о напарнице…
– Тошка! Живо ныряй в заросли. Схоронись – не найдут!
– Поняла!
Только тень мелькнула – девчонки и след простыл! Поди, отыщи…
– Эй! – взяв нож за лезвие, Застенник строго взглянул на липу. – Что там прячешься? А ну, выходи подобру, не то…
Кусты рядом с липою зашевелились… И на полянку выбрался… отрок, по виду чуть старше Тошки. Белобрысый, рослый, босой, в порванной по подолу рубахе…
– Я это… тут… – моргая, испуганно пробормотал мальчишка.
– Вижу, что ты – тут, а не там! – Николай пока что не расслаблялся, не спускал глаз с кустов – всякое могло быть, всякое. Мало ли, там кто еще прятался?
– Еще есть кто?
– Один я, господине… Онисим. В Костово пробираюсь…
– В Костово? – поигрывая ножом, чтоб в любой момент метнуть, Кольша недоверчиво хмыкнул. – Ты б еще через Юрьев пошел!
– Коротким-то путем боюся…
– Хо! – выбравшись из кустов, удивленно вскрикнула Тошка. – Никофоров! Кольша!
– Тош! А я, как тебя увидал, обрадовался. Думаю – наши! Вот все и выспрошу.
– Это отрок наш, деревенский, – подойдя к напарнику, быстро пояснила девчонка. – Никифоров Ониська… Ой, Онисим! А твоих-то…
Отрок насупился и опустил голову:
– Всех?
– Деда Никифора – точно… А мамка твоя жива! И мелкие… Едва не сгорели! Хорошо, лиходеи быстро ушли.
– А Лелька, сестра?
– В полон угнали, – тяжко вздохнула Тошка. – Да многих. Отроков и отроковиц…
– Сволочи… Отомщу!
– Допрежь, чем мстить, лиходеев еще найти надобно! – наконец, и Кольша вставил свое веское слово. – Ну, давай, рассказывай. Откуда здесь взялся и как дошел до жизни такой!
– Это – Коль… Застенник Николай, Господина Пскова посланец! – с затаенной гордостью представила Антонина. – А я ему помогаю… Ты, Ониська, нам все сейчас расскажи…
– Помощница… хм… – отрок не выдержал – рассмеялся. И послушно рассказал все. Про то, как едва уцелели с сестрицей по время налета неведомых людей на тони, как бросились в деревню – предупредить, да вот не успели. Как встретили своих ребят, как поскакал Онисим за помощью…
– В Ромашково поскакал, – пояснила за Ониську Антонина. – Там нашего боярина Гюряты Степановича деревня главная. Там воевода боярский, дружина… И управитель – Анемподист-тиун. Ух и вредный!
– Его-то я в тот день и встретил, – вдруг припомнил отрок. – У брода… Я его первым заметил, да подходить не стал. Тошка правильно сказала – Анемподист-тиун дюже вредный… Они с воеводой потом меня – плетьми… – парнишка чуть не плакал от обиды. – За что? За то, что я к ним за помощью? А они… В поруб потом бросили. Оттуда я и сбежал – и вот, за рекой хоронился, лесными тропками шел… Теперь вот не знаю, куда… Матушке только покажусь… А уж опосля, верно, опять в поруб.
– В деревню тебе нельзя, – задумчиво протянул Кольша. – Даже показаться. Враз доложат, донесут… Антонина матушке поклон от тебя передаст… а с тобой… С тобой решим, что делать. Да! Ты про тиуна рассказывал?
– Ага… У реки его заприметил, у брода. Думал – пошел тони проверять, он тут за всем следит, везде ходит. Однако тиун-то с человеком встретился. С той стороны. О чем-то сговаривались – по-немецки. Ну, как в Ордене говорят или в Риге…
– А ты и немецкую речь ведаешь? – Николай удивленно качнул головою.
– И я ведаю, – хмыкнула Тоша. – У нас многие знают. Правда, по паре слов. Живем-то – в приграничье…
– Вот и я – пару слов, – покивал Онисим. – Но точно – по-немецки говорили… А потом я уж и не слышал – ушел.
– Та-ак…
Посланец задумался. Все, сказанное сейчас Онисимом, нужно было обмозговать и по возможности проверить. Что же касаемо самого отрока.
– Ты сказал – сразу в плети? За что?
– Да ни за что! Непочтительно доложил, мол…
– Подозрительно это все, – негромко промолвила девчонка. – Почтительно – непочтительно… Человек с такой вестью явился, а они… Тут ведь быстро все надо!
– А они не торопились! – отрок обиженно поджал губы. – К утру только выехали.
– Поня-атно…
Кольша почесал затылок. Неужели Анемподист-тиун? Но ему-то какая выгода? Место не худое… Правда, полностью от боярина зависит… почти… Может, захотел свободным пожить? Так на это серебришка надо изрядно…
– Не торопились, говоришь… Ла-адно, проверим…
Еще с парнем надо что-то делать. Возвращаться в деревню ему никак нельзя – единственного свидетеля-видока потеряем! Так что…
– Вот что, Онисим. Дам тебе грамотку – напишу к сыскным… Пойдешь во Псков… Путь-то ведаешь?
– Да, господине, доберусь!
– Явишься в сыскную избу, я укажу, как найти. Сам ни у кого не расспрашивай – шильников да теребени разной городе полно, за расспросы такие могут и ножик в бок! Грамотцу ту передашь либо Степану Иванычу, тиуну – он за главного там. Либо – Осетрову Кириллу, он человеце надежный. На словах – от меня обоим поклон. Все понял?
– Угу! Благодарствую, господине…
– Ты, Онисим, пока не уходи – у брода схоронися и жди, – встряла в беседу Тошка. – Я тебе к вечеру сухарей принесу, мучицы да еще чего-нить. А то будешь голодный…
– Да я рыбку…
– Все равно. Узелок соберу – не отказывайся!
Николай надолго задумался. По всему выходило – нужно ехать в Ромашково. Поговорить с воеводой, с тиуном… с людьми. И что люди скажут? Скажут что-нибудь важное или – только то, что тиун велит? Уж, поди, люди-то науськаны… Ничего они толком не скажут! Да и выспрашивать-то надобно тайно, ведь посланец Господина Пскова явился лишь ущерб посчитать. А тут вдруг про дружину выспрашивает! Нет, не скажут… Еще и тиуну донесут! Или воеводе… Тут не с наскока, тут по-другому надо…
