– Дозволь спросить, брат Гуго?

Лесная дорога расширилась, и юный датчанин пустил своего коня рядом с командиром. Очень уж ему хотелось поболтать, да и от природы парень-то был любопытен, как, к слову сказать, и де Шализ, но тот свое любопытство ограничивал, а Карстен в силу молодости – нет.

– Ну, спроси, – фон Цвеллер повел плечом. – Правда, если про каких святых, так это лучше в замке, у капеллана. Он много чего знает.

– Не, не про святых, – улыбнулся юноша. Круглое, усеянное рыжими веснушками лицо его выражало смесь дикого любопытства и гордости – еще бы. Не каждого возьмут на столь важное дело! Да и вообще, брат Карстен недавно прибыл из Дании… И прибился не к своим, к ливонцам…

– А что, правду говорят, герцог Плескау Довмонт – истовый язычник? В самом Плескау у него капище, и он там приносит в жертву женщин и детей! И еще – пленных рыцарей.

Брат Гуго закашлялся и едва сдержал смех:

– Это тебе, поди, отец Арнольд рассказал?

– Он.

– Ну, ты это… уши-то не развешивай. Герцог Довмонт некогда был язычником и жил в Литве – это правда. Потом убил литовского короля Миндовга и бежал в Плескау. И там был крещен под именем Тимофей!

– Что же, это они убийцу сделали герцогом? – округлил глаза юный рыцарь.

– Да-да, – поддержал подъехавший де Шализ. – Как-то это… не по-христиански. Даже для русских!

Фон Цвеллер махнул рукой:

– Все потому, что этот Довмонт – славный воин! Это он устроил погром под Везенбергом… Правда, вместе с новгородцами и со своим дружком, герцогом Дмитрием из Переяславля. А этот герцог ныне в русских землях – один из главных. Правда, их верховный сюзерен – монгольский император! И по слухам, он больше жалует Андрея, брата Дмитрия…

– А Довмонт?

– А что Довмонт? Сидит себе в Плескау… Против Новгорода интригует.

– Но ведь насколько я знаю, Плескау – вассал Новгорода! – крестоносец из Лотарингии тоже внес свою лепту в беседу, в отличие от своего младшего коллеги, выказав немалые знания.

– И что с того? – хохотнул брат Гуго. – Мы вон тоже вассалы тевтонцев. Даже хуже – ландмейстерство… И что? Много мы их слушаем?

– Это да-а… – шевалье Альберт де Шализ солидно кивнул, показывая свое полное знакомство с местными политическими реалиями.

Впереди вдруг послышался стук копыт! Руки рыцарей синхронно потянулись к мечам… Все затаили дыхание…

Из зарослей вылетел всадник… в накидке с крестами, кнехт… Дозорный.

– Ну? – дождавшись, глухо спросил командир. – Что там еще?

– Река, господин, – дозорный вытянулся в седле.

Фон Цвеллер хмыкнул:

– Знаю, что река. Она и должна быть – граница.

– А на реке – корабли, мой господин! Две большие лодки.

– А в лодках?

– Какие-то люди, господин.

– Я понимаю, Иоганн, что в лодках люди, а не бараны или какие-нибудь там кабаны, – спрятал ухмылку брат Гуго. – Что за люди? Русские? Немцы? Литовцы?

– Судя по одежде – русские, – кнехт быстро исправился, показав, что его не зря назначили в дозор – откровенных дураков дозорными обычно не назначали, разве что уж когда совсем некого было.

– В каждой лодке – с дюжину человек. Гребцы и прочие. Лодки большие – русские называют их «насады».

– Небольшие торговые суда, – негромко заметил де Шализ. – Товары?

– Судя по осадке – пусты…

– Значит, плывут за товарами, – фон Цвеллер задумчиво почесал бородку. – С серебром? Талеры? Пфенниги?

– Предлагаете деньги отобрать? – шевалье снова проявил полное понимание обстановки.

– И лодки! – с азартом предложил Карстен. – Их ведь можно продать.

– Можно, – кивнув, командир желчно причмокнул губами. – Только на это уйдет время, а нам нужно спешить.

– Значит, убить и забрать серебро!

– А, пожалуй, так… Генрих! – рыцарь живо подозвал сержанта. – Готовьте людей к бою! И незаметно выступаем к реке… Всем ясно? За мной.

Фон Цвеллер не давал конкретных указаний – все и так прекрасно знали, что делать. Да и там видно будет.

Рыцари даже не надели шлемы – подумаешь, какие-то торговцы… Свернув к реке, отряд проскочил через поле и уже совсем скоро оказался на излучине, у брода. И реку эту, и брод крестоносцы прекрасно знали – действовали быстро и наверняка.

Едва устроились в засаде, как на излучине показались ладьи-однодревки, с виду неказистые, однако вместительные, с нарощенными из досок бортами.

– По моей команде… Постойте-ка!

Брат Гуго осекся, разглядев на носу первой ладьи человека с узкой черной бородкой и крючковатым носом… Всмотрелся… Оглянулся…

– Генрих! Вон тот тип никого не напоминает?

Сержант отвел от глаз ветку…

– Так это же… Я его неоднократно видал в замке! У господина комтура!

– Ну, так понятно, – хмыкнул рыцарь. – Я тоже его видел. И даже более того – хорошо знаком. Это Флегонтий Рыло! Купец из Полоцка.

Юный датчанин азартно потер руки:

– Так мы сейчас его… И надо избавиться ото всех, чтоб потом никто не мог рассказать.

– Соображаешь! – скупо похвалил командир. – Только, мы сейчас нападать не будем. Не в этот раз.

– А-а… – Карстен отрыл было рот.

– Понимаешь, мой дорогой, люди Флегонтия Рыла только с виду кажутся почтенными негоциантами… – брат Гуго с усмешкой пригладил бородку. – На самом же деле это торговцы людьми. Более того – людокрады! Вряд ли у них есть с собой серебро. Они свой товар не покупают – крадут! И этот Флегонтий – посредник между нашим комтуром и рынком рабов в Полоцке… Но показаться нам надо. И кое-что обговорить… Альберт, Карстен – за мной. Остальные – на месте.

Тронув поводья коня, старший орденский брат, ливонский рыцарь Гуго фон Цвеллер, бросил коня в реку – вброд… За ним, шурша осокой и рогозом, вспенили копытами воду кони еще двух рыцарей…

Показавшиеся ладьи вмиг ощетинились пиками и ускорили ход.

– Здравствуй, Флегонтий, майн фройнд! – светски поздоровался орденский брат. – Гутен таг!

– А, господин Цвеллер! – узнав, работорговец улыбнулся во всю ширь щербатого рта. – Как ваше здоровье? Как здоровье уважаемого господина комтура?

– Хранит Господь, – усмехнулся рыцарь. – Какая славная встреча! У меня как раз к тебе есть одно небольшое дело… Нам бы переговорить с глазу на глаз… вот, хоть здесь, за ракитой…

Не говоря более ни слова, Флегонтий Рыло выпрыгнул из ладьи на мель…

На небольшой полянке рыцари встали на ночевку. Стреножили коней, разбили шатры, кнехты устроились в шалашах из лапника, нарубленного в ближайшем ельнике. Фон Цвеллер строго-настрого запретил разжигать костры – уже было близко. Слишком близко…

– И ничего не оставлять, не выбрасывать! Ни пуговицы, ни застежки, – так же строго предупредил командир. – Ничего такого, по чему нас могли бы опознать. Вам тоже ясно, господа рыцари?

– О да… О, прекрасная… О, ненаглядная… Длани твои, как… как… Очи твои – как солнце!

От нечего делать молодой Карстен Лундстрем пытался сочинять стихи, посвященные прекрасной даме. Сидевший невдалеке де Шализ лениво строгал ножиком подвернувшуюся под руку ольховую ветку…

– Мы в детстве из таких мечи делали! Потом ими сражались. А крапива – наш главный сарацин! Эх, детство-детство… славный лотарингский крест!

Йомантас оставил машину на углу, у пункта выдачи заказов «Озон». Невдалеке располагалась антикварная лавка, куда частенько заглядывал Игорь Ранчис, молодой кандидат исторических наук и глава кафедры. Впрочем, не такой уж и молодой – хорошо за тридцать…

Вот и сегодня зашел… Жрец увидел знакомую машину – белую «КИА-спортейдж» – еще издали. Судя по времени, было пора, господин Ранчис заезжал в магазин около пяти часов, сразу после работы. Как вот и сейчас…

Надвинув на глаза недавно купленную шляпу, Литовец вышел из машины и направился к лавке. Шляпа, конечно, смешная, но приходилось осторожничать – Враг ведь мог и узнать старого своего недруга. Правда, сколько лет прошло, но… Береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет! В местах не столь отдаленных Йомантас Скирдас резко пополнил свое знание русского языка – времен для того было с избытком.