Порядком запыхавшись от тяжести рюкзаков и привычки много курить, на горное плато вышли двое мужчин.

Алессио бросил рюкзак на землю и плевком показал на ровный участок, где не было ни больших камней, ни гальки.

– Так, – с улыбкой сказал он, – давай переночуем здесь, а на рассвете начнем. Надо поставить палатку и заготовить дрова.

Пьетро кивнул и стал копаться в рюкзаке, доставая палатку и проверяя, нормально ли удочки пережили долгий переход. Вроде да, но точно он не уверен – Пьетро всего во второй раз в жизни отправился на рыбалку, и эти предметы для него по-прежнему выглядели загадочно. Увидев, что Алессио, его наставник в мире крючков, катушек, приманок и грузил, смотрит с одобрением, Пьетро успокоился.

Вдруг Алессио, почесывая бороду, вопросительно посмотрел на друга и поинтересовался:

– А чего хотел этот старик?

Пьетро перестал рыться в рюкзаке и прокрутил в памяти встречу на тропинке, возле старой хижины, от которой осталась лишь груда камней да ржавых железяк, присвоенных лесом.

– Ничего. Это был «берже́», пастух. Похоже, поддатый. Чокнутый какой-то. Нес всякую чушь про озеро…

Алессио пожал плечами.

– Жизнь у пастухов, конечно, та еще. Все время одни, в любую холодину, понятно, что тяжело, тут поневоле пить начнешь. Неудивительно, что они все немного того… Давай ставить палатку, помоги.

Следующий час они провели в тишине, под теплым солнцем, лучи которого лились в огромную прореху между облаками. Обустройство лагеря было своеобразным ритуалом, и они делали это так много раз за двадцать лет совместных походов, что хватало пары кивков, когда требовалось установить опоры и натянуть тент.

Разложив в палатке спальные мешки и матрасы, парни стали заниматься костром.

Алессио притащил с берега озера большие темные камни и сложил почти идеальное кольцо в нескольких метрах от палатки. Пьетро с ножовкой пошел к оврагу, где валялись остатки десятка, не меньше, кедров, видимо, снесенных сюда лавиной. Сейчас, когда снег растаял, при свете заката, их истерзанные ветрами и выбеленные летним солнцем спутанные ветки напоминали сломанные кости, как будто здесь, на высоте тысячи восьмисот метров, находится кладбище слонов.

Дерево настолько высохло и было так сильно изломано яростью лавины, что ножовка не понадобилась. Несколько раз сходив туда и обратно, они натащили в палатку достаточно валежника, чтобы пожарить сосиски, согреться и пару часов посидеть под звездами.

Они оба знали, что это лучшее время. Все уже сделано, палатка поставлена, можно отдохнуть.

Насвистывая, Алессио принес бутылку Барберы. Они уселись на берегу озера в том удивительном свете, который бывает только в горах и только в час перед наступлением темноты, и подняли пластиковые стаканчики.

– Ну, за что пьем?

– За сиськи, – предложил Пьетро.

– Банально.

– Зато всегда в тему.

– За походы со старыми друзьями.

– Мы не такие старые, – улыбнулся Пьетро, потягивая вино. – За здоровье.

– Да, за здоровье!

Они пили молча, окутанные очарованием природы и тишиной, царившей на плато. Было видно двух ягнятников, охотящихся на противоположном берегу озера, ставшего похожим на жерло вулкана, как будто кровоточащее небо подожгло его лучами заката.

– Ты чувствуешь себя старым? – вдруг задумчиво спросил Алессио.

Пьетро рассмеялся.

– Что за вопрос?

– Ну, нам под сорок… иногда мне хочется скинуть лет десять. Пока мы шли сюда, я так устал… Еще несколько лет назад мы были поживее.

– Время идет, ничего не сделаешь. Ничего. По-моему, лучше об этом не думать.

– Знаю, знаю, мы уже говорили… Просто иногда кажется, что годы летят слишком быстро и все так похожи один на другой, – Алессио сделал глоток, по-прежнему не сводя взгляда с неподвижной поверхности озера. – Вот вернемся из похода, и снова все по-старому – офис, магазин по субботам, квитанции…

– Так-так, у нас, я вижу, самый что ни на есть кризис среднего возраста! Ты правда хочешь поговорить о работе и о том, как это все задолбало? Здесь?

– И что такого? Я просто сказал.

Пьетро сделал смешное лицо.

– Тебе нужна хорошая встряска, Але. Сейчас кое-что принесу.

Он встал, подошел к палатке, достал рюкзак и начал рыться в боковом кармане. Потом вернулся к Алессио и разжал ладонь у него перед носом. В сумерках приятель увидел кусочек бумаги.

– Это то, что я думаю? – спросил Алессио. В голосе слышалась досада, смешанная с любопытством.

– Да, – кивнул Пьетро, сжимая ладонь и вставая в позу циркового зазывалы. – Кислота, двойная доза, прямиком из Амстердама. Я еще не пробовал…

– Где ты это достал?

– В дипвеб. Глубокая паутина, место, полное чудес. Так ты за?

– Пье, ты совсем свихнулся? Мы сюда рыбу ловить приехали, да и вообще… я завязал уже много лет назад, ты же знаешь.

– Вот именно. Это идеальная возможность! Тебе полезно, выбросишь из головы всякую дурь о старости.

– Нет, нет, нет. Высота здесь почти две тысячи метров, на километры вокруг – ни одной живой души. А если нам станет плохо? Если начнутся галлюцинации, как у твоего приятеля, который решил, что его хочет сожрать асфальт? Кто знает, что это за штука, чего от нее будет?..

Сокрушенно вздохнув, Пьетро уселся на поросший лишайником валун. И налил еще по бокалу вина.

– Слушай, можно же попробовать чуть-чуть, просто чтобы понять, какой у этой штуки эффект. Мы собирались возвращаться домой только послезавтра, да ведь? Еще куча времени, чтобы прийти в себя.

– Бред какой. Мы уже не в том возрасте.

– Зато мы люди опытные, знаем, что делать. Давай немного, Але. Встанем на рассвете, забросим удочки, где-нибудь полдесятого закинемся. Четвертинкой. Или даже меньше. Случай-то какой удобный – в кои-то веки никто под ногами не мешается! К вечеру уже протрезвеем, пожарим рыбку на костре, а потом ляжем спать…

Поднявшийся легкий ветерок рассеял дымку над грозными мрачными вершинами, которые скоро покроются снегом, и сделал их очертания более четкими. Алессио глянул на них и почувствовал невероятную тоску. День заканчивался, лето тоже. Солнце спряталось за гнейсовые зубцы гор, озеро превратилось в морщинистую пластину серебра и уставилось на небо с первыми звездами, как слепой глаз. Алессио видел, что друг смотрит на него с надеждой, скривив губы в лукавой ухмылке и размахивая завернутыми в фольгу наркотиками.

Да и правда, почему не попробовать? сказал он себе. Может, Пьетро прав. Может, мне полегчает.

Он встал и закурил сигарету, вглядываясь в сумерки, которые глотали дневной свет, а потом возвращали его звездам. Яркая точка спутника лениво пересекала небосвод, равнодушная ко всему на свете.

– Хорошо, давай. Но я буду самую малость, только за компанию. Лучше места нам и правда не найти…

Пьетро вскочил и стал приплясывать, подпрыгивая на месте, как туземец.

– Алессио Броджи, я знал, что ты не сможешь мне отказать, старый ты торчок!

Они засмеялись, а когда последние лучи солнца спрятались за горами, разожгли костер. Стало холодно. По оврагам разносилось блеяние горных козлов, и от этого холод казался еще сильнее.

Под защитой костра они продолжали пить, а когда почувствовали, что вино ударило в голову, поджарили на костре сосиски, нанизав их на прутья, заостренные перочинным ножиком. Получилось вкусно.

Доев, Пьетро сходил за одеялом. Они с Алессио принялись разглядывать туманный след Млечного пути.

– Какое небо… Страшное, – прошептал Алессио едва слышно. Казалось, они были чужеродным пятном в этом величественном пейзаже, и их пьяный смех над старыми, пошлыми анекдотами в тишине звучал глупо и бессмысленно.

Где-то около одиннадцати вечера они бросили в костер последнюю деревяшку. Жар огня едва справлялся с холодом летней ночи. Они сидели, пока не догорела последняя головешка, пока не погас последний уголек. Потом допили вино и согласно кивнули – пора ложиться спать.

Пьетро заснул, едва успев забраться в спальный мешок, и захрапел, хрюкая и что-то бормоча себе под нос. Его другу понадобилось немного больше времени. За мгновение до того, как глаза Алессио закрылись, отгораживая его от мира, ему послышался плеск форели в озере, как будто она выпрыгивает из воды и падает обратно с грохотом, отдающимся на немых макушках вершин.