Мне снова снилась Луна. Она шла по бесконечным коридорам картин своей матери, где чернели вихри, колодцы и трубы; ее глаза были полностью белыми, и она улыбалась.

Я смотрю в зеркало, но в нем уже не я. А искаженное, покрытое выпуклостями подобие, как плохо проявленная фотография, испорченная негодными химикатами. Я тоже исчезаю.

Мне кажется, что дом – это гигантский труп. Огромное тело, в котором мы – паразиты. Мучные жуки, ползающие в темных трещинах рассыпающегося фундамента.

А паутина в подвалах – соединительная ткань.

Я открываю глаза и смотрю в темноту долго-долго, и мне начинает казаться, что сквозь ее рыхлое пространство я вижу свет.

Так бывает, когда смотришь на солнце с закрытыми глазами.

Он был там всегда?

Я просто хочу знать, что происходит.

Иногда я плюю в бездну и представляю, как слюна растворяется, исчезает во тьме, будто поток комет в атмосфере. Иногда люк выплевывает наверх запах копченого лосося, «киндер-сюрпризов» и растаявшего на обочинах дорог снега.

Супермаркеты в Рождество.

Черный, как смола, свет.

Мы будем путешествовать налегке.

Голые, как личинки.

С нами произойдет то же самое, что с пауками? Что с Луной? Мы вернемся в свой дом, но будем бродить по нему, как привидения, как симулякры того, кем мы были?

Говорят, нет темноты без света, нет света без темноты.

Надеюсь, это так.

Верю в это всей душой.

О, шампунька.

Джинглос белл, джинглос белл, джинглос белл, шалалалабелл…

Я решил оставить это письмо капитану Гандже.

Через несколько минут мы отправимся вниз.

Я положил Элеонору в пакет из супермаркета.

От нее осталась лишь голова, даже без подбородка.

Снизу я вижу язык и нёбо.

Она кричит. Не знаю как, ведь голосовых связок нет. Сыплет проклятиями, говорит, что мы должны поторопиться.

Она права.

Я тоже этого жду.

Идем.

Идем.

Увидимся в темноте?

Прощайте…

А может, до свидания.

В этой квартире от всего веяло запустением.

Отчаянием.

Тайной.

Закончив читать последние слова Андреа Бальдуцци, написанные черной ручкой, Гандже несколько секунд неподвижно сидел, уставившись на белый лист, который держал в одной руке; вторая лежала на коленях.

Он чувствовал себя опустошенным.

Хотя нет, не опустошенным, а наоборот – наполненным, напитанным потоком слов с горьким привкусом безумия.

Где вы?

Гандже, как ни старался, мало что понял из прочитанного. По всей видимости, Бальдуцци сошел с ума. Какой еще вывод можно сделать из этих признаний, больше всего походивших на черновик второсортного ужастика?

В голове капитана Гандже одна за другой проносились тысячи гипотез исчезновения супругов: убийство и самоубийство, двойное убийство, побег за границу и даже причастность к исчезновению Луны по неизвестной причине…

Мозг отказывался рассуждать здраво.

Нужно уходить отсюда, возвращаться в отделение и постараться немного отдохнуть…

Складывая листы с шокирующим рассказом в конверт, он услышал звук вибрации.

Бзззззз.

Настойчивый, пронзительный.

Уставился на смартфон на тумбочке.

Это… это тот мобильник, который Бальдуцци…?

Гандже не успел договорить: по экрану мобильника пронеслась пиксельная молния, а потом маленький дисплей словно притянул к себе все солнечные лучи мира.

Белый, ослепительно белый, чудовищный свет озарил спальню вспышкой немыслимой силы.

Гандже прикрыл глаза рукой и сжал зубы – с недоверием, с ужасом, передавшимся ему через сетчатку – и прежде чем экран погас навсегда, в немыслимо белом свете, который выплевывал телефон, он разглядел сквозь пальцы движущиеся силуэты.

Три черные человеческие фигуры, две повыше и одна маленькая, держась за руки, шли к невидимому горизонту, растворяясь в белоснежном пятне света без крапинок и изъянов.

Пальцы выпустили конверт, тот скользнул по паркету и спрятался под тумбочкой. Гандже посмотрел на свои дрожащие руки, на стены, на скомканную простыню в ногах кровати, прислушался к голосам следователей в гостиной, вдохнул спертый воздух, пощупал матрас из пены с эффектом памяти и задумался: все это произошло на самом деле или у него галлюцинации от нервов и усталости?

Телефон выключен.

Белый свет погас, спальня по-прежнему окутана полутьмой, и частички пыли, словно планеты разлагающегося космоса, летают в воздухе.

Кряк! – напомнили о себе колени, когда он поднимался с кровати. Как призрак, Гандже бесшумно проскользнул к входной двери и открыл ее.

Но едва успев выйти на лестничную площадку, услышал за спиной голос.

Пино Бертеа.

– В конверте было что-то интересное?

Гандже не обернулся. Он стоял сгорбившись, как усталый потерянный старик перед стройкой.

– Нет, Пино, ничего…

– Понятно… Капитан, куда вы? С вами точно все в порядке? Нам тут нужно еще немного…

– Надо кое-что проверить. Скоро вернусь, не переживай.

С сигаретой в зубах, держась за перила, Гандже стал спускаться по ступенькам; его сгорбленная тень тащилась за ним по пятам, так же, как обессиленная душа – за уставшим телом.

Он все спускался, спускался и спускался – будто лестницам не было конца. А когда наконец подошел к подвалу, его тень растащили по кусочкам лужи темноты, сумрак подлестничных закутков с клочьями паутины и черная пустота углов.

– Где вы? – спросил он у мрака подвала, стены которого были покрыты плесенью и пятнами сырости. – Куда вы подевались?

Мимо пронесся порыв теплого ветра.

Он пах ванилью и утратой и обещал покой.

В полумраке коридора Эрнесто Гандже отправился на поиски люка и трех тающих силуэтов, безликих форм в ослепительном сиянии другой темноты.

…информация о жизни Энрико Бедолиса обрывочна, противоречива и загадочна; может быть, именно поэтому его фигура нас так привлекает.

Документы из архива муниципалитета свидетельствуют о том, что Энрико Бедолис родился на юге Пьемонта, в сером и дождливом городке Кастеллаццо, 3 ноября 1949 года в крестьянской семье, занимавшейся торговлей кукурузой и удобрениями. Он был младшим ребенком в семье и имел шесть сестер. Его мать, служанка священника, умерла в психиатрической больнице Колленьо в 1973 году, а отец скончался в 1977-м от сердечного приступа.

…и о детстве Энрико Бедолиса мало что известно. В нескольких письмах, отправленных им в начале семидесятых девушке из Никелине, к которой он питал нежные чувства, Бедолис намекает, что атмосфера в семье достаточно суровая, религиозность доходит до фанатизма, а все решения принимают мать и сестры, которые…

…примерно в двадцать лет энергичный, любознательный Энрико, устав от гнетущей домашней обстановки и однообразной деревенской жизни, благодаря другу находит работу в компании «Фиат». Он снимает однокомнатную квартиру на юго-западе Турина, в районе Мирафьори Сюд. Если верить утверждениям его знакомых, в Турине Бедолис, кроме работы на заводе, активно общается с непризнанными писателями, музыкантами и художниками, много читает, ходит в музеи и к проституткам, становится завсегдатаем общества под названием «Мрачный чердак», возглавляемого уроженцем пьемонтского городка Джавено Лоренцо Алессандри, с которым Бедолис постоянно встречается в период с 1970 по 1972 год. Именно тогда, вдохновленный литературными вечерами, он впервые задумывается о том, чтобы посвятить себя творчеству…

…известие о смерти матери приходит к нему в тот момент, когда у Бедолиса обостряется депрессия, а после мучающих его кошмаров он не может оправиться по нескольку дней. Бедолис экспериментирует с психотропными веществами и злоупотребляет алкоголем. Скульптор из «Мрачного чердака» вводит его в масонские круги и знакомит с туринским оккультизмом.