– Нет. Мы видели только группу ребят пару часов назад. Пожалуйста, скажите нам, как отсюда выйти? Идет дождь, а мне вчера сделали операцию… Мне плохо… Зубы болят, – в голосе Мириам послышалась мольба. Она хотела вернуться в гостиницу и отдохнуть. Чем дольше она смотрела на пастуха, тем меньше он ей нравился. Казался каким-то неестественным, непохожим на молодого парня: неприятное лицо без всякого выражения, желтоватые, как у старика, белки глаз, которые должны сверкать и лучиться молодостью.

– Извините, если я проявил неуважение… подскажите, как вернуться назад, мы будем очень благодарны, – вслед за женой попросил Марио, щурясь от дождя, который барабанил по листьям.

– Здесь уважение ничего не значит. Важно только то, какую дорогу на развилке вы выбираете. Чтобы вернуться, идите здесь, по этой тропе, через десять минут найдете другую… поляну, да, как эта, но больше, без травы, только камни… Там направо и скоро придете. Я пойду искать свое стадо…

Мириам хотела расспросить его поподробнее, но парень уже скрылся в густых зарослях. Марио показалось, что он исчез слишком быстро, как в фильме, где кусок пленки с фигурой героя перемотали вперед, а фон оставили неизменным.

О пастухе ничего больше не напоминало, кроме отголоска грустной песни, жалобные нотки которой доносились из леса.

Они пошли дальше.

Через несколько минут дождь вдруг закончился, будто кто-то закрыл кран. Бледное солнце пыталось продраться сквозь завесу тумана.

Эта часть леса была больной: поблекшая кора деревьев и пожухшая трава придавали месту тошнотворный вид.

Время от времени Мириам жаловалась на зубы. Марио молился, чтобы дорога, которую показал пастух, привела их туда, куда нужно.

– Как думаешь, что он имел в виду, когда говорил, мол, «важно только то, какую дорогу на развилке вы выбираете»?

– Не знаю… – ответила она. – У меня от него мурашки пошли… Ты видел, как он смотрит на нас, а глаза какие?

– Глаза человека, который любит приложиться к бутылке… Ладно, тропинка идет вниз и становится шире, кажется, мы пришли…

Спуск был коротким, и они очутились на поляне, о которой говорил румын. Никаких сомнений – это именно она: овальная, диаметров метров десять, одни камни и галька. Такое ощущение, что посреди леса ты вдруг оказался на луне. В кратере или на дне высохшего пруда. Мириам вскрикнула, увидев справа от поляны дорожку, которая должна привести их на парковку. Она недалеко, даже слышно электромузыку из бара-фургона.

– Я уж подумал, что мы никогда отсюда не выберемся, – признался Марио с облегчением. Потом сделал пару шагов, остановился, и Мириам увидела, как его лицо вытянулось от изумления. Она посмотрела в ту же сторону и не смогла сдержать удивленного возгласа.

Земля была изрезана бесконечными извилистыми бороздками, которые словно гонялись друг за другом, рисуя картину, напоминающую порывистые мягкие линии Густава Климта или замысловатую сетку трещин в скалах Северной Ирландии, образованных лавой подводного вулкана; изгибы, волны и спирали напоминали лабиринт, приковывающий взгляд.

– Вот это действительно странно…

– Даже более странно, чем деревья, – ответила Мириам, и по ее лицу пробежала судорога. Новые зубы, кажется, сейчас взорвутся. – Боже, пойдем скорее. У меня голова разрывается. Мне надо в туалет… – она обошла поляну по краю и остановилась на тропинке. – Ну, ты идешь? Ты же вроде пива хотел?

– Да, да, сейчас. Иди. Я только пару фоток сделаю.

– Давай быстрее, я тебя жду.

«…Давай быстрее, я тебя жду…»

Марио Аррас не мог оторвать взгляд от невероятного узора на земле, а голос жены продолжал звучать где-то на заднем фоне.

Она хоть иногда может помолчать?

Он медленно проследил глазами за одной из трещин, которая змеилась к центру впадины, чувствуя себя как шар, которым играют волны леса Хойя-Бачу.

Как малыш в объятиях мамы. Безмятежно.

Где-то в глубине сознания мелькнуло сомнение, но ощущение отстраненности и легкости так успокаивало, что он сдался. И подошел к центру поляны – сейчас только это имело значение. Казалось, что очутиться здесь было смыслом всей его жизни.

Забыв о фотографии, он поднял голову к небу, которое теперь не закрывали ни ветви, ни листья: по голубой плите катились великолепные фигурные облака, как фризы помпезного здания. А большой белый сгусток разделялся на два четко очерченных отростка, напоминавших ему головы мутировавшего теленка.

Лучше было туда не смотреть.

Он опустил глаза и сделал пару шагов назад, уставившись на носки ботинок.

Откуда-то издалека до него доносился зовущий голос Мириам, но его заглушал другой, гораздо более интересный и привлекательный.

На какой-то миг он принял его за голос пастуха, но звук прервался и повисла тишина, в которой слышалось лишь жужжание мошек. Он повернулся туда, откуда шел звук, и увидел грибы.

Они чем-то напоминали те, что он собирал в детстве в лесу, рядом с домом, – бледные наросты на стволах берез в низинах, в болотистых местах или у воды.

Но эти были немного другими. Казались больше, тверже, живее.

Странное семейство с усиками охватывало ствол полукругом. Грибы шевелились, как кусты под порывами ветра, хотя, наверное, это просто была игра света и тени или от усталости у Марио кружилась голова.

Он подошел поближе и присел на корточки, чтобы рассмотреть их получше.

Грибы были неопределенного телесного цвета, а когда по лесу пробежала тень от тучи, закрывшей солнце, они начали излучать бледный свет.

Но как они растут! Это самое удивительное.

И пугающее.

Шляпки и ножки грибов раздваивались, образуя нечто вроде зонтика, как у петрушки. Казалось, какая-то магическая сила, вселившаяся в них, разделяет каждый гриб на маленьких близнецов, и они растут друг на друге, как опухоли, сплетаясь в обширную грибную семью.

Он вспомнил странные деревья, почувствовал тревогу и провел пальцем по ножке большого гриба.

Грибы начали качаться и вибрировать.

Они шевелились.

Боже…

Он не ошибся.

Пульсирующие отростки, обрызганные кровью, тянулись к его руке, испуская хорошо заметное голубоватое свечение; волнообразное покачивание ножек, неистовое мерцание раздвоенных шляпок, говорили Марио Аррасу о чем-то, несвойственном растительному царству – о любопытстве. Как будто грибы хотели изучить его, обнюхать.

От изумления он замер перед поразительным зрелищем и несколько секунд не мог сдвинуться с места, пытаясь отыскать в этом несуществующий смысл. А когда большое ответвление начало, извиваясь, приближаться к его пальцам, словно протягивало ладонь для рукопожатия, он инстинктивно отпрыгнул и шлепнулся на задницу. Отросток вспыхнул фиолетовыми прожилками, напомнив Марио документалку о глубоководных рыбах, которую он смотрел, когда потерял работу и не знал, чем занять свободное время.

Неужели природа способна рождать подобные аномалии? Где это видано, чтобы грибы светились и двигались? Не может такого быть.

Что за место… Что за гребаное место… Зря он сюда пришел…

С трудом встав на ноги, которые подгибались как вареные спагетти, он отошел назад, подальше от грибов.

Они больше не шевелились. Не светились. Никаких отростков не было видно. Обычные бледные грибы, появившиеся от сырости, не годные даже для ризотто.

Тогда какого же?

Наверняка все это ему просто почудилось. Как хочется побыстрее вернуться домой, в Италию, прилечь на диван, посмотреть футбол, попивая пивко.

Да, пивко.

Нужно найти фургончик и купить банку пива.

Или две.

На какое-то время он словно выпал из реальности, очутился вне собственного тела, а теперь, когда вышел на тропинку, понял, что Мириам нет. Может, отошла в туалет?

Откуда-то издалека, как будто из другой долины, эхо донесло звуки электронной музыки «Dragostea Din Tei»[23]. Потом опустилась гробовая тишина, проглотившая надоедливые танцевальные аккорды.