– Идите к нему. Я скоро присоединюсь к вам, – произнёс Рэн и последовал за командиром к каменному строению, возле которого у открытой двери стояли караульные.

Большое помещение с холодным очагом освещала масляная лампа. Либо работы здесь никогда не велись, либо сыны Стаи предусмотрительно вынесли всё, что представляло опасность: цепи, молоты, заготовки оружия. На полу лежало накрытое тряпкой тело. Рядом меч, вложенный в ножны. Вдова герцога сидела на скамье, уронив руки на колени и опустив голову. Что-то подсказало ей о присутствии постороннего человека: может, Рэн шаркнул подошвой сапога или под его ладонью скрипнула дверная балка. Вдова выпрямила спину и вжалась в стену.

– Не бойтесь, миледи, – проговорил Рэн и подошёл к скамье.

Вдова подняла голову. На лице следы копоти. Волосы непонятного цвета, утратившие яркость голубые глаза.

– Ваш человек жив?

– Какой человек? – не понял Рэн.

– Который разговаривал с моим отцом.

– Сэр Ардий. Командир моего отряда. Да, жив.

– Это хорошо, – сказала вдова и уставилась на труп.

– Как вас зовут?

– Янара. Можно мне взять телегу и забрать лошадь отца?

– Конечно. Вы здесь хозяйка.

– Я никогда не была здесь хозяйкой. Я не имела права сдавать крепость, но всех обманула и сдала. Я лгунья. Ложь – большой грех. Так говорили в монастыре. Но мне уже всё равно.

– Смеркается, – вымолвил Рэн. – Не лучшее время, чтобы отправляться в дорогу. Поедете утром.

– Я хочу уехать сейчас. Я больше не могу здесь находиться.

Рэн вернулся к двери, приказал запрячь лошадь в повозку. Янара продолжала неотрывно смотреть на тряпку, повторяющую изгибы тела покойника. Рэн хотел уйти, не мешать её горю – но как оставить её с горем наедине?

Скинув с себя меховую накидку, он сел на скамью:

– Помогите мне снять доспехи.

Янара посмотрела на него отстранённо:

– Я не умею. Я никогда этого не делала.

Рэн приподнял руку:

– Видите на боку ремешки?

– Да, вижу.

– Их надо развязать.

Янара сбросила с плеч грязное лоскутное одеяло:

– Как это делается?

– Начните снизу.

Она подёргала ремешки, поморщилась от досады. Опустилась перед Рэном на колени и принялась развязывать узлы зубами.

– Мой отец умер, когда мне исполнилось пять лет, – проговорил он.

Янара подняла голову и, бросив на него безразличный взгляд, вновь вонзила зубы в узел.

– Простите… Я не хотел сравнивать ваше горе с моим. Горя не было. Я не понимал, что произошло. Мать сказала мне: «Рэн, у тебя больше нет отца». Мне стало грустно, и всё. Моя мать держалась, как вы. Не кричала, не плакала, разговаривала со мной и со слугами, словно ничего страшного не случилось. И только потом, в постоялом дворе, я понял, как ей больно. Наши комнаты находились рядом, и я услышал какой-то странный звук. Вошёл к ней комнату. Мама рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Это случилось один раз, больше она никогда не плакала. Во всяком случае, при мне. Знаю, вы хотите казаться сильной. Когда выедете из крепости – поплачьте. Вам станет легче. Так говорят.

В кузню заглянул эсквайр:

– Ваша светлость! – Заметив стоящую на коленях Янару, пробормотал: – Простите. – И попятился.

Рэну хотелось, чтобы он ушёл, однако вдова оказалась в щекотливой ситуации.

– Сними с меня латы, Амма.

Эсквайр приблизился, покосился на Янару и расплылся в улыбке:

– Это делается намного проще, леди.

– Миледи, – поправил Рэн.

Эсквайр отвесил низкий поклон:

– Миледи.

– И хватит улыбаться!

Зыркнув на труп, эсквайр придал себе скорбный вид:

– Разрешите, миледи.

Янара села на скамью, отряхнула подол платья и, сложив руки на коленях, уставилась в пустоту.

Быстро управившись, эсквайр удалился, сгибаясь под тяжестью доспехов. Рэн подвигал плечами, размял шею и откинулся на стену. Его ждал лорд Айвиль, ждал лорд Мэрит, ждал какой-то секретарь-нотарий, а он не находил сил встать и уйти. Тайком поглядывал на Янару и злился на себя. Рядом лежит труп, под крепостными стенами плачут крестьяне, вытаскивая погибших из глубокого рва. Деревня сгорела. Воины той и другой стороны изнывают от жажды и голода и валятся с ног. А он любуется женщиной, которая десятью днями раньше потеряла мужа и два часа назад – отца.

Так они и сидели молча. Янара – глядя на труп, Рэн – глядя на Янару.

Выродки доложили, что телега готова. Подхватили тело и вынесли из кузницы.

– Пойдёте в склеп? – спросил Рэн.

Янара повернулась к нему. Её глаза наконец-то ожили, в них появилось удивление.

– Зачем?

– Попрощаться с мужем.

Ничего не ответив, она принялась заплетать косу. Пальцы не слушались и путались в волосах.

– Вы любили его? – вновь спросил Рэн.

– Разве кто-то женится по любви?

– Я женюсь по любви.

Янара покачала головой:

– Желаю вам счастья.

– Сейчас принесут воду из деревни. Кухари приготовят ужин. Оставайтесь.

Она встала со скамьи:

– Мне далеко ехать. Не хочу, чтобы от отца плохо пахло. – И накинула на плечи одеяло.

– Где ваши вещи? – спросил Рэн, поднимаясь. – Я помогу вам донести.

– У нас недавно случился пожар, – произнесла Янара, силясь завязать углы одеяла в узел на груди.

– Я знаю.

– В окно влетела огненная стрела и угодила в шкаф с одеждой. Вторая стрела попала моей служанке в плечо.

– Мне очень жаль, – сказал Рэн и подумал, как, должно быть, нелепо они выглядят. Один устроил пожар, вторая от него пострадала, а разговаривают так, словно делятся новостями.

– Было очень страшно.

– Представляю.

– Я думала, что мы сгорим, а сгорел мой отец.

– Мне очень жаль, – повторил Рэн. Отвёл руки Янары от одеяла и затянул узел. – У вас есть деньги?

– Нет.

– С вами едут слуги?

– У меня нет слуг. Были две служанки – теперь они не мои. Тем более что одна ранена.

– Я дам вам провожатых.

– Я не сбегу. – Янара опустила голову. – Скажите куда и когда прийти – я приду.

Рэн пальцем приподнял её подбородок:

– Я сам приеду.

Выйдя из кузницы, он дал двум сынам Стаи деньги, велел найти что-то тёплое: плащ или ещё одно одеяло. Приказал в первой же харчевне накормить вдову. И поднялся на крепостную стену.

Повозка выехала за ворота, прогромыхала по мосту. Немного проехав по колее, остановилась. Янара перебралась с облучка на телегу, легла рядом с отцом и укрылась одеялом с головой. Плачет… Один из сынов Стаи бросил поводья своего коня приятелю, забрался на облучок и стегнул лошадь вожжами. Та понуро побрела по выжженному полю.

Рэн переступил порог гостиной. В камине развели огонь, но каменное помещение без ковров и гобеленов не успело прогреться, в нём было холоднее, чем в поле. Видать, здесь нечасто принимали гостей.

За длинным столом сидели лорд Айвиль, лорд Мэрит и незнакомый Рэну человек городской наружности, одетый в шерстяную куртку со стоячим воротником и накидку из добротного сукна с круглой застёжкой под горлом. На соседнем стуле лежала шляпа с завязками. Если бы Рэну не доложили, что в замке гостит секретарь-нотарий, он бы и сам сообразил, что перед ним клерк.

Киаран кутался в меховой плащ и постукивал каблуками сапог по полу. Мэрит, облачённый в доспехи, неотрывно смотрел на гору поленьев перед очагом. Секретарь-нотарий потирал колени; его волнение было скорее радостным, чем тревожным.

При виде герцога присутствующие встали.

Рэн приказал вывести из зала секретаря-нотария, чем несказанно его огорчил. Разрешил лордам сесть и расположился в хозяйском кресле:

– Вот и встретились, лорд Мэрит.

Тот покачал головой:

– Ваши люди застали нас врасплох, а мои люди меня предали. Только поэтому вы греетесь у моего очага.

– Крепость не ваша. Её хозяин мёртв.

– Не хочу быть грубым, но… Не ваших ли рук дело?

– Не моих, – заверил Рэн. Положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. – Почему не сдали замок по первому требованию?