Да пошел ты, Медведище. Хватит на меня давить мужским авторитетом и принимать за наивную дурочку. Так бы ему, чтобы знал, как нападать и лишать девушек сна из-за украденного поцелуя. Но… опять это, поднявшее голову, НО. Дарский согласен пойти, куда я скажу.

Разве не шанс, а? Я ведь столько ждала!

— Мне нужно подумать, — прикидываюсь ничуточку не радостной, и я не закусываю губу, от того, чтобы мечтательная улыбка вдруг не полезла. Просто стою и хмурю лоб. Да-да, не разгоняйся, футболист. — У меня есть несколько условий.

— Каких? — заметно оживляется, и как будто нарочно топит меня в буйной зелени глаз.

Слышится голос моего папы. Он у меня громкий, слышно далеко. Похоже, что приближается. Что делает Миша? Уходит и оставляет в покое?

Нет же, все наоборот, точнее сказать, по-медвежьи. Забирается внутрь моего островка для рабочего места, перекидывает горшочек с кактусом, роняет мою сумку вместе со стулом. Приседает и тихонько требует:

— Прикрой меня чем-нибудь, Алинка.

Не успеваю подумать, как поступить. Надо бы выгнать наглеца, он же за мою ногу лапой схватился, и поглаживать принимается. Опасно такого неугомонного на рабочем месте держать. Вроде бы ничего ужасного не делает, но у меня уже щеки горят и мурашки ползут под коленками. О поцелуе еще не вовремя вспоминается.

Скидываю сверху на него стенд с афишей, который собирались перед входом повесить.

— Только не шевелись, — прикрывая рот, прошу футболиста, глядя на то, как ко мне направляется папа.

— Угу, моя Звездочка ненаглядная, — раздается из-под стенда басовитый голос.

Искоса проверяю, должно пронести. Пусть только попробует раньше времени вылезти. Тогда что я папе скажу? Ох, лучше бы выгнала, теперь аж потряхивает.

— Доча, посади кого-то и сходи на обед, — папа вдруг решил позаботиться.

Срочно делаю занятый вид.

— Я не голодная. Пока поработаю, проверю все записи. Очень ответственно отношусь к своей важной должности. Вас тоже, Самвел Маратович, наверное, ждет много дел.

Папа весело хмыкает, размахивая шнурком от свистка.

— Подождет. Моя доча не должна здесь голодной торчать. Вон какая худющая стала, — головой качает. Ой, и стенд закачался. Можно подумать, Медведь меня тоже считает скелетиной. А я нормальная! Выдумывают они все. — Аля, бегом шуруй в буфет, я сейчас дерну кого-то тебе на замену.

Кхе-кхе. Раздается глухое под стендом.

— Кхе-кхе! — еще громче откашливаюсь, будто это я тут одна. — Между прочим, я на работе не доча, я вам Алина Самвеловна. По инструкции рано мне пост покидать.

Ну папа сам так сказал, что в футбольном клубе он не папка, а тренер по имени отчеству. Пусть и относится ко мне, как ко всем администраторам, тогда не станет выгонять в буфет и всех просить помогать мне, а то нерасторопная кровиночка устанет.

Сейчас он забыл, наверное. Глаза выкатил.

— Вот оно как! А кто тебе еще недавно сопли вытирал платочком? Кто тебя на лошадке катал, — хлопает себя по могучим плечам. — Да я тебе даже несколько раз делал хвостики!

Стенд опять зашатался. Кому-то смешно.

И папу понесло. Еще немного и до памперсов дойдем. Кто менял? Как часто?

— Папа, ой, Самвел Маратович, ну это было давно.

— Ага, давно. Ты вот тут засыпала, — большие ладони вытягивает. — Приносила с улицы грязные камушки и в карманы мне складывала. Верила, что они дорогие, счастье приносят. Думаешь, выкидывал? Все в банке хранятся и каракули тоже в сохранности.

М-м… сжимаю губы, чтобы не стонать. Как же хочется поменяться с Дарским местами. Там было бы проще скрыть, как я густо краснею. Невыносимо стыдно, что наш разговор не остается личным, есть, кому слушать. И, судя по реакции с покачиванием стенда, кое-кто не прочь и поучаствовать. Во столько подробностей моего раннего детства я точно не собиралась посвящать Медвежару.

Да и перед папой вдвойне за обман неудобно, вдруг бы он не хотел показывать при посторонних слабину? Тем более при своих подопечных. Они же привыкли считать его грозной скалой.

— Ладно, тренер. Обещаю, что еще десять минуток и сразу побегу в буфет. И ты не забудь, а то тренировка же скоро.

— Договорились, Алина Самвеловна. Ух, как приятно звучит. Сразу понятно, чья эта принцесса. Чья? Чья?

— Папина, — бормочу, сильно жалея, что Медведю не заклеила уши. — Па, ну иди, а то вдруг тебя ищут, а ты тут потерялся.

Тренер с довольным раскатистым гоготом наконец-то уходит. Видно, что пока в хорошем настроении. Но после тренировки все может измениться. Если футболисты доведут.

— Все, вылезай. Папа ушел.

— Вы уверены, Алина Самвеловна? — со смеющимися глазами Медведь выбирается. — Если что, разрешаю в карманы ко мне складывать камушки. Не стесняйся, все сохраню. На поцелуй обменяю, — и нагло причмокивает.

— Булыжник на шею подойдет? — закипаю я.

— Ты красивее булыжника, Звездочка. Не называй себя так. Просто запрыгивай, я всегда только ЗА!

Пф-ф…

Ну ты подумай, какой обнаглевший. Мне уже заранее страшно воплощать рискованный план для открытия метки. Надо собраться. Мысленно себя встряхиваю. Алина, держись! С Медведем все надо предусмотреть, тогда есть шанс, что получится. Не расслабляться, не заглядываться, не заслушиваться.

— Ты все еще хочешь пойти, куда я скажу? — постепенно приближаюсь к тому, на чем нас прервал папа-тренер.

— Да, — уверенно кивает и топит чарующей улыбкой. — Чем ты хочешь заняться на нашем третьем свидании? Сегодня все для тебя! Любые желания!

Выдыхаю перед ответом, до дрожи волнуюсь.

— Я хочу тебе сделать… массаж.

— Что-о сделать? — глазища Медведя еще никогда так широко не распахивались.

— Ну, массаж спины, — робко подтверждаю, отходя от взбудораженного Мишки на шаг.

Он трет уши. Часто моргает.

— Это шутка такая? — никак поверить не может.

Мне и так неловко предлагать подобные услуги. Папа бы прибил меня, если б узнал. Теми самыми руками, в которых засыпала. Что я творю? Но поздно уже отступать. Желание разгадать тайну метки сильнее.

— Миша, я серьезно назвала, чем выбираю заняться, — стараюсь храбрее продолжать, борясь с желанием под стендом провалиться. — Если ты разрешишь, тогда с меня массаж. Место только ты выбираешь. — У меня просто нет вариантов, не на лавочке же делать на улице, а в футбольном клубе слишком рискованно.

Обалдевший Медведь трет растерянно лоб. Похоже, я парня довела до шокированного потрясения сегодняшним выбором.

— Подожди, Алинка. Сейчас вернусь, — предупреждает, но не уходит, а только отворачивается.

— А что ждать?

— Я сейчас, в мыслях поору!

Спустя минуту возвращается. Обалдевшая растерянность пропала. Появился жгучий огонек в потемневших глазах, улыбка до ушей растянулась, как будто в предвкушении. Возможно, Дарский мог бы пустить лапы в ход, видно, еле сдерживается. Но мы не одни, в конце зала болтают охранники, поглядывая на нас. Да и войдет в любой момент, кто угодно. Не то место, чтобы обниматься. Хорошо, что это понимает и он.

Вдруг улыбка с Медведя сползает.

— А чем ты будешь делать массаж? Не раскаленными гвоздями, случайно?

Ой-ой, как мы бережем свое роскошное мускулистое тело!

— Руками. Чистыми. Все по правилам сделаю.

Дарский выдыхает и снова радостно лыбится. Мне нравится больше, когда он такой, улыбчивый, довольный, а не сердитый тиранище. Даже меня вот заразил, я тоже скромно заулыбалась.

— Звездочка, я буду счастлив подставить для тебя свою спину и не только, — сощуренным глазом подмигивает. — Устроим потрясающий вечер у меня дома. Ты сделаешь массаж мне, потом я тебе, потом… ну потом разберемся. Обещаю, тебе все понравится!

Ага, разберется он. Столько планов уже в голове озабоченной. Тушите пожар, у нас тут целый Медведь задымился!

— Начнем все же с тебя. И насчет моих условий, ты должен тогда на них согласиться, — вторая часть программы, к ней перехожу: — Во время массажа твои руки и ноги будут связаны, глаза прикрыты. Мне так легче настроиться. Тебе же все равно лежать и балдеть.