Я не договорила.

Кайран опустился вниз, задрал мои легкие шифоновые юбки и приник к сосредоточию моей чувственности.

Горячие мужские губы опалили жарким дыханием.

Откинувшись назад, на упругую спинку экипажа, я вцепилась в его плечи, не в силах остановиться и прервать это райское наслаждение.

Сладострастная дрожь волнами расходилась по телу. Я содрогалась в конвульсиях, и все мысли покинули меня вместе с запретами.

Вокруг нас заискрилась его багровая магия – мы парили в неизведанных высотах, в самом эпицентре алых молний магии и страсти.

Его ласка была откровенной, искренней, без капли фальши.

Может быть, немного неумело, но по-настоящему он хотел доставить мне высшее наслаждение и доставил его, когда я простонала что-то нечленораздельное, достигла самого наивысшего пика и взорвалась в небе над городом мощным фейерверком.

После этого разум окончательно оставил меня – вместо него в жилах забурлила чистая огненная страсть.

Ради продолжения я готова была на что угодно – поехать к нему, остаться рядом с ним, забыть все, что было до этого, нарушить обещания и навлечь на себя гнев богини.

Всем сердцем я чувствовала, что это мой мужчина, мне хотелось остаться с ним, провести эту ночь с ним, быть с ним, засыпать и просыпаться рядом с ним.

Хотя бы раз в жизни сделать не так, как положено, а как хочется.

Но когда он, дрожа от страсти, тихо спросил меня на ухо «Куда?», я ответила:

– Домой.

Но все во мне звенело и молило об обратном.

Около двери в пекарню мы распрощались очень официально и церемонно, как чопорные супруги, прожившие тридцать лет в браке.

Я уже хотела скрыться за дверью, но Кайран вдруг резко поймал меня за руку, вернул и впечатал в мои губы поцелуй.

– Бесполезно, Кайран. Нам не суждено быть вместе. Сами небеса против.

– Мне плевать на небеса. Ты изменишь свое решение. Нам суждено, ферай. Тебе от меня не уйти.

Слово императора было крепко – патент и впрямь привезли на следующий же день.

Миша и Бертоло с восхищением разглядывали толстую позолоченную бумажку с выбитыми на ней орлами.

Передавали из в рук в руки, дивились, и смотрели на меня чуть ли не как на богиню.

Для них это было событием, а гербовая бумажка – вещью из другого мира. Это было нашей победой.

Доказательством того, что скромная пекарня из простого торгового района достойна большего.

Они и вправду были достойны большего – эти замечательные и трудолюбивые люди – отец с дочкой, которые по кусочкам воздвигали свой мир, были открыты новому, были такими искренними и замечательными.

Мы с Мишей потом еще долго болтали о подробностях бала, о красивых платьях, галантных кавалерах и роскошном дворце императора, и я видела, как горят глаза девочки.

– Ты танцевала со своим маршалом, Манон? – наивно спросила она.

– Пришлось, – созналась я.

– И тебе понравилось?

Я хотела деликатно промолчать, но девочка обняла меня и уткнулась теплым носиком мне в плечо:

– Понравилось-понравилось, я же вижу... У тебя глаза горят, как звезды, Манон.

– Дело не в том, понравилось или нет. Дело в том, что иногда мы должны поступать, как должно, а не как хочется.

– Но это так глупо! Кто так сказал? Кто так велел?

– Боги. И мы, простые люди, должны им подчиниться, – ответила я и вновь перевела тему разговора на сам бал.

Мише, как и мне, хотелось вырваться из привычного круга и добиться многого. Это было здорово и страшно.

И я пообещала себе, что никогда ее не брошу, помогу получить образование и добиться чего-то здесь, где так сложно достается каждый кусок хлеба.

Вот только как, если я не планировала оставаться в этом мире.

Теперь у Бертоло и Миши была пиццерия, с помощью которой они могли заработать на жизнь.

Мое же время здесь, как я чувствовала, подходит к концу.

Предчувствие чего-то плохого накатило и не отпускало.

Один раз я даже сходила в храм Астреи, принесла на алтарь свежую пиццу и всякие сладости, как у них тут было тут принято. И долго стояла перед этим алтарем, вглядываясь в суровое лицо статуи богини справедливости.

Не знаю, на что я рассчитывала…

На какой-то знак. А, может, разрешение остаться в этом мире, в теле Манон Альберон?

Не знаю.

Неясная тревога не оставляла меня.

Хорошо хоть, удалось отвлечься на Мултона ла Вара, который завалился в пиццерию со своими очередными претензиями по поводу законности нашего бизнеса.

Бог мой, с каким же удовольствием я ткнула ему прямо в морду патент, подписанный рукой самого императора!

Пожалуй, это было сравнимо только с испытанным мною в карете над небом Орлиана…

Вообще-то нет.

С этим ничто было несравнимо…

Насчет патента можно было выдохнуть и расслабиться, но теперь появилась задача поважнее – поручение императора, которое я должна была выполнить.

Времени оставалось не так много, и я усиленно писала план, чтобы не пропустить какую-то важную мелочь.

Но тут в наш «Уголок пиццы» снова пожаловали гости. Да такие, что мне пришлось отложить все свои бумажки.

Это был не кто иной, как дедуля Сильвестр в окружении своей свиты из помощников, учеников и слуг.

Разумеется, не обошлось без кузин Миреллы, Ардин и кузена Тимоти.

Очень помпезная делегация!

В самых последних рядах свиты дедули Сильвестра я углядела того самого дядечку с седым ирокезом, который когда-то вручил мне свою визитку, что я так опрометчиво выронила из кармана.

На этот раз он был в синем бархате.

Заметив мой взгляд, он легонько улыбнулся и чуть поклонился.

Едва эта напыщенная разодетая компашка ступила в зал, я поняла – не к добру.

Но прогонять этих товарищей на виду остальных посетителей пиццерии было нельзя, поэтому пришлось играть гостеприимную хозяюшку.

– Дедуля Сильвестр! Чем обязана? Желаете попробовать пиццу?

Взгляд родственника задержался на моем лбу, где светился месяц, после чего Сильвестр проговорил:

– Да, желаю. На твое, с позволения сказать, кафе поступила заявка о присвоении ему звезды Пашлена. Разумеется, это полная нелепость – давать звезду какой-то забегаловке. Но если ты так сильно хочешь прилюдного позора – изволь. Кстати, моя рецензия на твое кушанье будет напечатана во всех завтрашних газетах. Надеюсь, ты это понимаешь, Манон.

Забавно, я все-таки стала лаури, доказав свою принадлежность к его семье и мой муж, высокопоставленный и уважаемый маршал желал восстановить наш брак.

Но расположения дедули мне это, кажется, так и не принесло.

Ну, не очень-то и хотелось мне его расположения!

Ладно, звезда Пашлена.

Надо разобраться, что это за зверь.

Я сделала страшные глаза Бертоло, но он сделал мне такие же страшные глаза и в изумлении пожал плечами.

– Я не подавала никаких заявок. Это какая-то ошибка. Мне совершенно не нужна эта ваша звезда Пашлена.

– Заявка была подана анонимно, но я не сомневаюсь, что это сделала ты или кто-то по твоей просьбе, – не поверил дедуля Сильвестр. – В любом случае, раз сигнал поступил, то наша комиссия его рассмотрит. Так что давай, попробуй меня удивить!

Родственничек подошел к одному из столов, брезгливо потер скамейку батистовым платочком и уселся с таким видом, как будто собрался встретить тут свое восьмидесятилетие.

Вот блин, как же не вовремя!

– Миша, в мясную лавку! – скомандовала я, формируя из кусочка теста идеальную окружность. – Бертоло, а ты должен достать мне трюфель.

– Достать-то я достану, только стоит он вообще-то… Ты уверена, Манон? Такой пиццы нет в нашем меню.

– Знаю. Но раз уж какой-то анонимный доброжелатель решил, что мы стоим звезды Пашлена, пусть так оно и будет!

Вообще-то я не была уверена, что это был доброжелатель, скорее, наоборот, кто-то решил добавить нам проблем. И я даже знаю, кто!

Серилла, будь она неладна.

Ну и наплевать! Звезда – так звезда.