4 Скажи ж, почто дрожат колени с утра у грешников скорбящих — от страха или же от лени играющих в бесо́вский ящик: горит, горит перед очами и дразнит ложью обречённой, и превращает, враг, ночами им красный угол – в чо́рный, чо́рный. 5 Сорви с них лень, пугни сильнее, чем чорт, появший их, пугает, перечеркни их ахинеи, ничтожный лепет попугайный! «Любовь!» – им сказано; в любови ж пусть и живут, отринув дрёму. …Ловец, почто Ты их не ловишь, клонясь к пришествию второму! Радоница Нас покойнички встречают у ворот, не видалися мы с ними целый год. То-то радость, то-то общий интерес! То-то новость, – говорю, – Христос воскрес! Большеглазый и улыбчивый народ населяет этот город-огород. Здрасьте, родичи-соратники-друзья! Не сорадоваться встрече нам нельзя. Вот и свечка на могилочке стоит, усладительна и радостна на вид: пламя свечечки колеблется слегка по причине дуновенья ветерка. Православные, ну как не сорадеть, если пасочка с яичком – наша снедь! Веселитеся, родные мертвецы, — наши дедки, наши бабки и отцы! Сядь на лавку, поделися куличом: дед с отцом стоят за правым за плечом. Подходи, безплотный дядюшка-сосед, слушать лучшую на свете из бесед — в оборении земного естества. Мы ведь с вами, мы ведь с вами, вместе с ва… 3–4 мая 2011 г., Радоница «мужик как будяк на погосте…» мужик как будяк на погосте торчит посерёдке пригорка свои невесёлые кости архипка артёмка егорка он вынес на травы простора хандра ли хондроз ли артрит ли горбат от вопроса простова ан нету ответу антипке он тронет корову за вымя отринет торчащие ветки хрен с нами – мы вышли кривымя но детки но детки но детки он вспомнит про дочкины косы про ейные серые глазки и выкурит три папиросы травинку сгрызет для острастки иль выкрутит три самокрутки сердешной слезе потакая а что удалась кроме шутки кровиночка доня такая и этот шатун кареокий что патлы до пояса носит меняет портки как пороки… остапка стоит на покосе и видит что твердь голубая а туча ей сущность иначит и вспомнив сынка раздолбая сморкается лыбится плачет 20–31 декабря 2004 г. Кузнечик Елене Буевич и сыну её Ивану Час настал, отделяющий души от тел, и застыла ветла у крыльца. И кузнечик, мерцая крылами, слетел на худую ладонь чернеца. И продвинулась жизнь по сухому лицу, и монах свою выю пригнул. И кузнечик в глаза заглянул чернецу, и чернец кузнецу – заглянул. «Как последняя весть на ладони моей, так я весь – на ладони Твоей…» — молвил схимник, радея о смерти своей и луну упустив меж ветвей. «Перейти переход, и не будет конца — в этом знак кузнеца-пришлеца. Переходного всем не избегнуть венца — по веленью и знаку Отца. Нет, не смерть нас страшит, а страшит переход, щель меж жизнями – этой и той. Всяк идёт через страх на свободу свобод, и трепещет от правды простой». И ещё дошептал: «Погоди, Азраил, не спеши, погоди, Шестикрыл!» Но зелёный разлив синеву озарил, дверцы сферного зренья открыл. И послышался стрекот, похожий на гул, и как будто бы ивы пригнул. …И кузнечик бездвижную руку лягнул: в неизбежное небо прыгну́л. 9–12 октября 2007 г. Триптих по отцу «Як страшно буде, коли мерзлу землю стануть на гроб кидати…» Слова преподобного Амфилохия Почаевского (Головатюка), сказанные им перед кончиной, в декабре 1970 г. 1 …А покуда шавки вокруг снуют, примеряя челюсти для верняка, ты поведать волен про свой уют, про уют вселенского сквозняка, коли понял: можно дышать и тут, на перроне, вывернув воротник, даже если ночь, и снега метут, и фонарь, инфернально моргнув, поник. Да, и в здешней дрожи, скорбя лицом, заказавши гроб и крест для отца, ты ведь жив стоишь, хоть свистит свинцом и стучит по коже небес пыльца. Город – бел, и горы белы́, холмы. И твоя действительность такова, что пора читать по отцу псалмы. …Где ж тот поезд каличный «Керчь – Москва»? Ведь пора идти отпевать отца по канону, что дал навсегда Давид. Да в итоге – снежище без конца и ментов патрульных унылый вид. Ты живой? Живой. Вот и вой-кричи! «Всюду жизнь!» – нам сказано. Нелегка? Но прибудет тётушка из Керчи. И Псалтирь пребудет во все века. А отец лежит – на двери, на льне, в пятиста шагах, как всегда, красив… В смерти есть надежда. Как шанс – на дне ощутить опору, идя в пассив. Смерть и есть та дверь, что однажды нас приведёт, как к пристани, в те сады, где назначен суд и отмерян час, и лимита нет для живой воды. 13 марта 2005 г., Прощёное воскресенье |
