«Бегство (читай – изгнание) – та же смерть…» Бегство (читай – изгнание) – та же смерть, в нём душа устремляется в духоту, впредь не в силах выситься, быть и сметь, покидая вещное на лету. И, попав в непонятное, как шпана озираешься, странный: некуда дальше бечь, потому что повсюду – хана одна, и лишь изгнанный может про то просечь. Вроде б – ходишь и выглядишь так, как все, но не ловишь больше наземный кайф, а родимых, отрезанных в чортовой полосе, слышишь сердцем, издали, даже не тронув Skype. 8-9 июня 2015 г. Skype Сын по скайпу показывает ему пятимесячного внука. Внук, солнечный малый, лыбится и пищит. Он говорит сыну: «Какой смешной глазастый пищун!». Дочь по скайпу показывает ему его собаку. Та сопит, кладёт башку на лапу и глубоко задумывается. Он говорит дочери: «За эти три года она ещё больше стала походить на тюленя. И пятачок у неё поседел». Жена по скайпу показывает ему большие сливы из их сада. «Ты в новой красивой блузе, тебе идёт, – говорит он жене. — Сладкие?» «Да, очень», – отвечает жена. Собакин складень «Одни только пси делали ему небольшую отраду, облизывая гной в ранах его, и ложась коло него, согревали» Из жития Св. Антония 1. На первую годовщину мопсицы Сони Коль указал Андрюха Дмитриев на лад созвучий дактилических, живу, по-прежнему не вытравив в себе позывов злых мелических, хожу тропою сей и сицею, — хоть выпало нам время то ещё, — с весёлой толстенькой мопси́цею, похожей на Кота Котовича. На чью ж любовь ещё надеяться? Покрыта шёрсткой мягкой палевой, мне косолапица-младеница не скажет: «Надоел, проваливай!» Легчают тяжести житейския; у ней спасительная функция Иосифа Аримафейского иль Спиридона Тримифунтского. Собака может быть водителем, почти родителем, радетелем, душевной кожи заменителем, твоей судьбы живым свидетелем. Одна, глазятами библейскими, следит за утренней молитвою и вслед идёт, и видит: бреешься — когда по горлу водишь бритвою. И ведь совсем не в наказание потычет в ухо мордой искренной, а в назиданье, в указание, — кто любит нас любовью истинной. 5.09.11 г. 2
«Соня, спи»! Не спит собачка, не спит — задыхается, трясётся, хрипит. Он ей делает в загривок укол и выносит подышать на балкон. А на холоде ночном – лепота! Погляди на небеса, лапота: можно лапою достать Гончих псов и Медведиц увидать меж усов. Страшно, страшно, даже если шутя! И, прижав к себе зверька как дитя, он полночи на балконе стоит и чудное говорит-говорит. У собаки, – говорит, – не боли! И у кошки, – говорит, – не боли! И у Сашки, – говорит, – не боли! И у Ашки, – говорит, – не боли! 2012 г. 3 У грешника болит рука. Он болью, будто тряпка, выжат. Рука нужна ему пока. Урча, собачка руку лижет. Зверёныш – верный терапевт, зубастый ангел безусловный. Он жизнь, сходящую на нет, кропит всерьёз слюной солёной. Крепись – до Страшного суда. Греми, собакина посуда! Нам сказано: «иди сюда», и никогда – «иди отсюда». 4 Человек тоскует по собаке. То и есть та самая тоска: слышится как будто паки, паки — ближний лай из дальнего леска. Человек глядит на юго-запад, видит там коричневый закат. А слезоточивый пёсий запах не уходит никогда, никак. Может быть, пора угомониться, и наступит в целом благодать. Ты жива ещё, моя мопси́ца? Трудно с расстояньем совладать. Но помеха ль сотня километров нам для броневого марш-броска? Заиграйте на рояле «Petroff», чтобы враз покинула тоска! 15.01.15 г. 5 Ты стареешь. Но всё ж не очень. А собака – стареет быстро. Увядает от ночи к ночи, как карьера премьер-министра. Отвисают у пёски ушки, как тесёмки у старой шапки, льнёт седая башка к подушке, не вмещаются лапки в тапки. Окликаешь зверька из бездны и моргаешь на мониторе, но старания безполезны — даже если полезно горе. Понапрасну твой голос дышит, ничего у тебя не выйдет: даже если собака слышит, то мерцаний твоих – не видит в нетех тщетного интернета. Кроток сфинкс у камней Хеопса. Нет на свете грустней портрета — носогубные складки мопса. 1.11.16 г. |
