Кафе «Третiй Рiм». Зимний вечер в Ялте Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно, сколько ты неповторимо. И. Бродский, «Зимним вечером в Ялте», январь 1969 Хотя повырастали из одёж Над пропастью во ржи (при чём тут рожь)… … И всё же это пропасть – пропасть всё ж… А. Межиров, «Прощание с Юшиным», 1971 I Окраина Имперьи. «Третiй Рiм»: мы спрятались в кафе – меж временами. Глядим на шторм и молча говорим о мучениках царственных. Над нами бело́ витает облако белы́м — четыре девы, мальчик в гюйсе 1 синем; царёвы дети дочерьми и сыном нам собственными грезятся – самим. II Пять ангелов – пять деток убиенных. От фото, что в Ливадии на стенах, глаз не отвесть! И нового письма икона есть, пронзительна весьма, в Крестовоздвиженском дворцовом храме, куда и мы в смятении и сраме всё ж, бледные, ступали на порог — о тех скорбя, чью смерть предрек пророк. III Чья смерть страшна, у тех прекрасен лик. Но горяча растравленная рана. …Анастасiя, Ольга, Татiана, Марiя, Алексiй… В случайный блик вмещён фонарь – на дамской зажигалке. Тебе – эспрессо, мне – с жасмином чай. И в поле зренья вносят невзначай пернатый трепет голуби и галки. IV Когда ты ищешь сигарету в пачке рукою правой – северной батрачки, подаренный серебрян перстенёк — на среднем пальце – кажет мне намёк на аристократичную фривольность. Суп луковый прощаем за сверхсольность, поскольку наблюдаем за стеклом мир внешний, нас хотящий на излом. V В надрыве, доходящем до истерик, — безгрешна чайка с именем «мартын». Безгрошным Ялта – краденый алтын. Знай: грецкий «ялос» означает «берег». Путины нет. На ялосе путана стоит в безплатной пустоте платана январской, одинёшенька. Видать, здесь витязей на брег не ходит рать. VI О! Видишь – в вышиванках малороссы. Ты спрашиваешь, что они несут? Скорей всего, херню. Твои вопросы смур прикровенный из меня сосут. Ни сейнера на рейде, ни фелюки. Маяк, который нынче будет кость, застрявшая в кривом зобу падлюки, сквозь сумерки моргнул… Причём здесь злость? VII Ау, коньяк! Салют тебе, «Марсель»! Донецкий бренд, неведомый досель, гортань неприхотливую согреет. Над маяком баклан упорный реет. Хохол, грустя, «спiває пiсняка»; ему бы вторил жид наверняка, но вот кацап, гадюка, дню довлеет — и не поёт, а мекает и блеет. VIII Да мы ж с тобой горазды песни петь! К моим очкам твоя преклонна чёлка. Давай же пожужжим, златая пчёлка, ужели звуки не раздвинут клеть?! Соединяет мелос, а не плеть. Хотя и в это верится всё реже. Любившему сидеть на побережье добавь пииту в невод или сеть: IX какой дивертисмент бы ни лабал ты, иным пейзажем тешатся прибалты — те братья, что всегда уходят в лес; теперь у них вояки из СС назначены героями народа. Скажусь Козьмой, блюдущим политес: «Леса, моря и горы суть природа; се наша мать! С народами – и без». X Мы тоже мир. Спасаемый иль адский? О нас ли плакал праведник Кронштадтский в Ливадии, держа в руках главу почившего о Бозе Государя 2? …Сопляк бухой кричит барме́ну: «Паря, когда, в натуре, подадут халву?» Прожектор чает правды, молча шаря; и чайки почивают на плаву. Январь – апрель 2006 Сочельник в Ливадии
Орга́н ливадийский, берущий у моря взаймы гудение раковин, шорох, волнение, шум, заблудших избавит на час от тюрьмы и сумы, даря утешенье взамен растранжиренных сумм. Светильник горит, и на ёлке – цветные огни. В сочельник, у края земли, – нужно слушать орга́н. С трубою труба говорит, значит, мы не одни. И пальцем слюнявым листает листы Иоганн. И, вторящий Баху, возносит из бездны слова Франц Шуберт безумный – Святую Марию зовёт. И коль со слезою роняет печаль голова, то правду тебе говорили про «вечный живот». Девчонка играет, убрав на затылок пучок излишних волос; и жужжит в судьбоносной трубе поломанный клапан – живой громовержец-жучок, но он не помеха молитве – товарищ в мольбе. Ни смирны, ни ладана, Господи, нет у меня, да – кроме любви – за душою и нет ничего… Сосна италийская тает в окошке, маня в безснежье, в теплынь, в торжество волшебства, в Рождество. Сюда мы входили, когда ещё было светло, а вышли под небо, когда уже стала звезда. Кто к счастью стремился, тому, говорят, и свезло. Охрипшие трубы. Так счастье вздыхает, да-да. 14 января 2006 г. вернутьсяГюйс – здесь: большой воротник (с тремя белыми полосками) на форменке – матросской верхней суконной или полотняной рубахе. вернутьсяИмеется в виду Государь Император Александр III Александрович, скончавшийся 20 октября 1894 г. в Ливадийском дворце; знаменитый протоиерей Иоанн Ильич Сергиев (Иоанн Кронштадтский) специально прибыл к больному Императору из Санкт-Петербурга. |
