«Этот страх безпримерный в башке суеверной…» Этот страх безпримерный в башке суеверной, твоей умной, дурной, переменчивой, верной, — жадный опыт боязни, тоски, отторженья, я лечил бы одним – чудом изнеможенья. Потому что за ним – проступает дорога, на которой уста произносят два слога, два почти невесомых, протяжных, похожих, остающихся, льнущих, ничуть не прохожих. О, я помню: боящийся – несовершенен в смелом деле прицельной стрельбы по мишеням. О, я знаю, что дверь отворяет отвага, и летает безкрылая белка-летяга. Плоть поможет? Положим, и плоть нам поможет: ужас прежний – на ноль, побеждая, помножит, чтоб отринуть навек злой навет сопромата. Сочлененье и тренье – завет, не расплата. Плоть – сквозь плен осязанья и слуха — прозревая, восходит к подножию духа, тех прославив, кто в боязной жизни прощальной льды расплавил телесною лампой паяльной. 24–27.11.05 г., 8.10.06 г. «Старое норовит потереться о молодое…» Старое норовит потереться о молодое. О, молодое, касайся старого осторожно! Жадною, козлиной оно трясёт бородою, кровью пьянящей кормится непреложно. Ты, молодое, ищи своё, молодое, быстрою ножкой бей и крутись юлою. И на поляне громкой толкись ордою, сук под собою – злою пили пилою. Старое, ты сопи в уголочке тихо, молча глазей на ска́чки, сиди, не ёрзай. Не поминай, не мани, пробуждая, лихо, гомон хмельной вмещай головой тверёзой. Станешь и ты, молодое, таким когда-то. Вишь, молодое, как старое сухо дышит. Челюсть лежит в стакане, а в ухе – вата. Выцветшими цветами платочек вышит. …Любо глядеть – младым молодое пышет. Любо не знать, что завтра оплаты дата. 28 января 2008 г. Баллада об одной любви У чо́рной ограды он встанет на Страшном суде — из гроба под тополем серым – на белом ветру, и снег, незаметный на белой его бороде, взойдёт по лицу, улетая куда-то в дыру. И спросит Господь, разминая сухую ладонь, как будто не зная, сощурившись, трогая бровь: «Что значит в груди твоей, грешник, горящий огонь?» И скажет он Господу: «Господи, это – любовь». «Любовь, говоришь… Но она не любила тебя, и с тем отправляется ныне из царства теней под новое небо, – заметит Господь, теребя на тополе ветку, – и ты не увидишься с ней». «Ну что ж, это новость. – промолвит представший. – Ну что ж. Но хватит вполне и того, что сокрыто внутри. Мой Боже, Господь мой, итожа, скорее итожь. Где дверь, что назначена мне? Я иду. Отвори». И ступит – не горбясь, собой зачеркнув окоём, — по новой земле, распростёртой под снегом и без. А та, о которой сказали, останется в нём — как вжитый в ключицу титановый штифт-саморез. 2006 г. «Сугдея, Солдайя иль Сурож…»
Сугдея, Солдайя иль Сурож… А ты говоришь мне: «Судак». Какая ж ты всё-таки дура ж! — слова не запомнишь никак. Они тебе точно – до фени, а мне же всё грезится весь в огне преподобный Парфений, сожжённый татарами здесь за то, что не дал им берёзы валить в монастырском лесу. Столетье – стоянье сквозь слёзы. А я эту ношу – несу. Теперь они памятник ставят тем самым убийцам троим, где факелом высился старец, а после – истаял, как дым. Ах, кореш, ну что ж ты всё куришь и куришь – ни слова в ответ. …Антоний, скажи им про Сурож, а то у них памяти нет. 30 января 2005 г. Возвращение собаки Собака уходит… Тогда звёздный час настаёт наглеющих соек, ворон, голубей-идиотов; и всё, что зима оставляет от пёсьих щедрот, становится кормом для них, мельтешащих проглотов. Во фраке сорока и мелкая подлая птичь у снеди никчёмной снуют, забываясь до дури, покуда собака зевает и дремлет, как сыч, иль самозабвеннейше блох изгрызает на шкуре. Но вспомнив как будто и ухом пухнастым дрогнув, зверюга мохнатую голову вдруг поднимает, и каждый, кто прыгал вкруг плошки, разинувши клюв, похоже, что общий расклад наконец понимает. И всякий свистун тарахтит, и звенит, и пищит, и с ужасом прежним большое движение слышит. И, вспрыгнув на ветку, трещотка трещотке трещит: «Она возвращается! Вон она! Вот она – дышит!» 15 января 2006 г. Вход Господень в Иерусалим Песня «Ай, пойду я вайю заломати! Ай, пойду я, выйду я за тын!» «Это Кто там едет на осляти — от ворот Овечьих к Золотым? Чей Он, Галилеянин пригожий? Загляни скорей в Его глаза! Отчего, скажи-ка мне, прохожий, вербная качается лоза?» «Иисус, рождённый в Назарете, — вот он, под горою Елеон! Оттого с вербо́ю пляшут дети, громкою гурьбой взбежав на склон… Оттого и слышится: «Осанна!», оттого иссякли хмурь и хмарь, что теперь у месяца нисана — молодой и всепобедный Царь! Радуйся Пришедшему для Славы, даже если не вместишь всего! Это жертва любящего Аввы: Он прислал к нам Сына Своего! Оттого и машут, уповая, доставая до Святого лба серебром согласным, – пальма-вайя и сестра ей верная, верба́. 12–15 апреля 2006 г. от Р. Х. |
