— Там хоть есть белье?

— Хочешь проверить? — отражает незамедлительно.

— Нет, — отвечаю уверенно.

На деле же — охренеть как хочу. Но говорить об этом не стоит. Блядь… Даже думать об этом сейчас не стоит! Но процесс уже запущен. Шестеренки стремительно раскручивают соблазнительные образы, что мелькают яркими кадрами, накидывая пелену перед глазами. На задворках сознания бьется мысль, что нам в таком темпе не дотянуть ни то, чтобы до отмеченной даты, даже неделю не осилить! И как бы я сам и не стал инициатором…

Милана же, словно почувствовав мое крайне расшатанное состояние, берет мои руки и обвивает их у себя на животе, перелетая наши пальцы. А затем, оглаживая талию, скользит ими вниз по телу, минуя ткань, вплоть до оголенной кожи ног и замирает.

Грудная клетка на ускоренных тарабанит ей в лопатки, и определенно точно она это чувствует. Да я и сам ощущаю, как она стала учащенно дышать. А когда начинает обратное движение вверх, забираясь нашими руками себе под платье, до меня, наконец, доходит, что решила предоставить наглядный, а точнее, тактильный ответ на мой непредусмотрительно брошенный вопрос.

Впиваюсь пальцами в бедра, не позволяя ей продолжить свои провокации, но и отпустить не способен.

— Поцелуешь? Один разок.

— Всего один? — усмехаюсь. — Тебе хватит?

— Нет! — шипит недовольно. — Я передумала, — бьет по рукам. — Убери свои руки! — взбесившись, вырывается из объятий.

Не выпускаю, но руки убираю и перемещаю на талию.

— Какая ты непостоянная, — дышу в макушку, притягивая обратно. — Алкоголь тебе не к лицу, — заключаю, не задумываясь.

— Зато ты, пиздец, какой постоянный! — ожидаемо вспыхивает.

— Мат, кстати, тоже.

— Что, не нравлюсь? — интонаций разобрать не могу, слишком много намешано.

— Хулиганишь, Милка, хулиганишь…

Отрывается резко, разворачивается всем телом и снова влетает в меня, припадая к уху.

— А может мне нравится хулиганить, — заявляет с озорным блеском в глазах и запрыгивает на меня, обвивая ноги вокруг корпуса.

Теряюсь от таких внезапных перепадов в настроении. В последний момент успеваю поймать, стискиваю руками обнаженную кожу бедер, а она откидывает голову и невозмутимо смеется. Пытаюсь одернуть так называемое платье, чтобы не засветила своими трусами. Блядь, надеюсь, что они там все же есть… Чертыхаясь про себя, не упускаю возможности впиться жесткой хваткой в упругую задницу.

Тащу в зону столиков, где потише, попутно выискиваю ее подружку, прикидывая, что там остались Милкины вещи.

— Где сидите? — давлю с нажимом.

— Так мы за барной стойкой, в другой стороне, — хохочет. — Но можешь меня покружить и тут, мне нравится, — обжигает ушную раковину жарким шепотом. — Покружишь?

Как не призываю ускользающее терпение и выдержку, все летит к чертям, когда присасывается своими горячими губами к моим. Невинное мимолетное прикосновение, а меня кроет по-новой.

Держись. Мать твою, держись…

— А знаешь, я тут научилась целоваться! С языком, — отшучивается маленькая бестия, сверкая глазами, тем самым добивая меня.

— Знаю… — выдыхаю вымучено.

Спускаю ее на пол, хватаю за руку и тяну к барной стойке.

На баре замечаю Веронику, что лениво тянет коктейль и мило беседует с каким-то челом. По мере нашего приближения, в фокус попадает сидящий рядом с ними недоносок, что масляно смотрит на мою Милу.

Что за хер?

— Милана, ты к нам вернулась! — обращается к ней. — Наскакалась? — упорно игнорируя меня, облизывает глазами мою девушку. Пардон, подругу.

— Ты, блядь, еще кто такой? — к черту контроль, предохранитель сорваны.

Ускоряя шаг, двигаюсь прямиком на захмелевшего урода, что тут же напрягается. Милана хватает меня за руку и буквально втискивается между нами. Стоит ко мне лицом и, касаясь ладонью щеки, переводит на себя внимания.

— Не обращай внимания, он у меня ревнивый, — вроде бы адресует придурку за своей спиной, но смотрит мне прямо в глаза. — Это я, кстати, недавно обнаружила, да, Тёмочка? — игриво хлопает по плечу.

— Уходим, — заключаю категорично.

Не спорит. Берет сумку и с улыбкой на лице машет на прощание подруге. Смотрю на притихших парней, что непричастно наблюдают на нами. Мнение на их счет только крепнет.

— Подружку забирай, по домам вас отвезу, — на деле же преследую и свои корыстные цели. Надеюсь, что при Веронике градус напряжения между нами с Милой снизится, и тем самым даст мне такую необходимую передышку.

— Эй, ты забыла, что ночуешь у меня? — оживляется Ника.

— Поехали, обе.

Вероника не медлит, забирает свои вещи и резво спрыгивает со стула.

— Мальчики, адьос!

В машине Мила вырубается практически сразу. Сложно отвести от нее взгляд, периодически кошусь в ее сторону, залипая. Красивая. В любом виде, в любом состоянии охеренная. Подвисаю.

— Нравится? — не упускает внимания Ника.

Не комментирую.

— Так что, реально у тебя ночует?

— Ну да, третий час ночи, думаешь ее бы отпустили?

Ответ не требуется. Зная мать Милки, все клиники бы уже обзвонила. Да и я бы уже давно в курсе был.

— Говори тогда адрес.

Доезжаем достаточно быстро, трудности возникают уже на месте. Милку не можем даже вдвоем расшатать.

— Ну что, тащи тогда! — пыхтит Ника. — Только тихо, а то мои панику поднимут, если увидят тебя, итак еле отпросилась.

Поднимаемся в комнату, где разместились девчонки, как Мила начинает вертеться и дергаться в руках.

— Тише ты, в кровать положу.

— Поставь меня, я могу идти сама! — давит упрямо, не поспоришь.

— Ой, ребятки, я в душ. Тёмка, двадцать минут и на выход! — щебечет Ника и сбегает из комнаты.

Так-то я и не собирался задерживаться…

Но все еще стою здесь и слежу за тем, как Мила плывет к кровати. Оборачивается, щурится, загадочно улыбаясь, и я тут же напрягаюсь. Самое время отвесить "пока" и скрыться в закате, но я продолжаю стоять на месте, словно прирос ногами к полу.

Гипнотизирует. Снова напускает свои чары. А затем… Отворачивается, разрывая зрительный контакт, проводит ладонями по бедрам, талии, животу, гладит себя точно также, как это делал я в клубе.

«Ягодицы не сминает, и на том спасибо…» — думаю я ровно до тех пор, пока не цепляет тонкие лямки платья и тянет их вниз по плечам, оголяя по сантиметру покрытую мурашками кожу.

Уже на острых лопатках прошибает мощнейшими импульсами тока, скатываясь волной жара к паховой области. Черт, она без лифчика. Не повернется же? Не решится?

Черт, черт, чееерт! Стопорюсь, барахтаюсь между адекватными мыслями хотя бы прикрыть глаза, подавляя растущее возбуждение, и порочными желаниями увидеть все, что готова продемонстрировать. Кому я вру… Хочется не только увидеть, но и прощупать, ощутить на вкус эти участки тела, что раньше не вкушал.

Но она не останавливается. И когда доходит до задницы, на которой у меня сегодня зациклен вечер, дыхание перехватывает. Реально не дышу. Даже моргнуть не в силах. Триггерит знатно. Крадусь плотоядным взглядом вдоль позвоночника вплоть до поясничных ямок. Захватываю по миллиметрам каждый участок кожи, что попадает в фокус.

Колеблется не больше трех секунд, а затем убивает окончательно…

Одним легким движением скидывает платье на пол, плавно расплавляет плечи, разрезая пространство судорожным вздохом. Заметно нервничает, но держится стойко. Лишь учащенное дыхание и дрожь по телу выдает истинные реакции.

А меня разбивает паралич. Каменею, оглушенный децибелами сердца, что молотит по ребрам ошеломляющими громовыми ударами. Не откинуться бы. Пробивает вспышками молний, выжигающими нутро. Искрами несутся по венам электрические разряды. Ощущаю покалывание в пальцах рук от острой потребности прикоснуться. Запоздало приходит осознание — и все-таки трусы есть. Тонкие, кружевные, красивые… Как и вся она.

Приклеиваясь к Милане восхищенным взглядом, прослеживаю весь ее путь до кровати. Быстро откидывает одело и также шустро ныряет под него.