И вообще сейчас вся надежда на Небоша с Марко и на Бранко с авангардом, если они займут позиции, то нападавшим хана, разве что в Дунаве есть хоть какой гарнизончик и он бросится на звуки выстрелов. Но там, скорее всего, человек пять жандармов и они наверняка предпочтут пересидеть, а не геройствовать. Но человека следить за тылами я все равно выделил. Итого нас осталось десять против двадцати.

Вернее, против двадцати с пулеметом — оттуда неторопливо застрекотала «бреда». Я оглянулся посмотреть, как там наши снайперы и никого не увидел. Провел взглядом в направлении, куда они должны смещаться — никого. В другом — тоже.

Я чуть не запаниковал, но тут «бреда» достреляла свой магазин, в этой паузе серый, покрытый снегом и поросший мхом камень шевельнулся и перекатился вниз по склону. Хорошая штука «гилли», не знал бы, не поверил бы глазам. Еще минута — и Марко просигналил снизу, что они на позиции. Сверху то же самое сделал Бранко.

— А, сволочь, он подстрели меня! Подстрелил! Янко, спаси, умираю! — заголосил я что было силы.

Над грядой камней, подсвеченные встающим солнцем, высунулись три головы и одна из них тут же клюнула носом, а ниже по склону, где должен быть Небош, вспухло небольшое облачко пыли. Я представил, как он себя костерит за такую оплошность и улыбнулся — но все равно, через два-три выстрела надо менять позицию.

Судя по крикам и стонам со стороны противника, Небош времени даром не терял, а когда Бранко забрался выше засады и причесал ее вдоль цепи из своей «зброевки», расклад резко поменялся в нашу пользу.

Еще одна очередь, еще пара выстрелов «манлихера» — и противник попытался выйти из боя и оторваться, но сумел это сделать только ценой гибели еще двух или трех человек.

— Пожалуй, встречу со связным стоит отменить, — спокойно проговорил Хадсон, закончив перевязывать канадца.

Вот в чем, а в хладнокровии ему не откажешь, впрочем, других на такую работу и не берут. Ладно, надо заканчивать дело:

— Глиша, остаешься за старшего.

— Но…

— Твое дело — довести англичан и сдать Верховному штабу в целости и сохранности.

— Понял.

— Небош, Марко, Бранко — за мной!

Мы быстро добежали до того места, где была засада, прошлись вдоль и Бранко сосчитал трупы:

— Двенадцать убитых.

— И четыре кровавых следа на отходе, — добавил Марко. — Или даже пять.

— Эй, тут еще один, — из-за валуна высунулся Небош, — живой.

Мужик в шубаре, бороде и с патронташами крест-накрест, смотрел на нас с ужасом. Я присел рядом, опираясь на винтовку:

— Ты кто, дядя? Молчишь? Давай так: ты отвечаешь на вопросы и я тебя перевяжу. Или не отвечаешь и я прострелю тебе колени и брошу тут. Договорились?

— Ы-ы-а… — прохрипел четник.

— Будем считать, что ты согласился. Марко, перевяжи его. Бранко, дай ему фляжку.

Дождавшись, когда раненый хлебнет ракии, я спросил:

— Вы кто?

— Четники…

— Это я уже догадался. Командир кто?

— Спасо Дакич…

Интересно девки пляшут…

— Куда побежали?

— На Варино Брдо…

— Далеко?

— Нет, шагом четверть часа…

— Сколько вас было?

— Двадцать…

Так, тринадцать здесь, осталось семь, четверо ранены…

— Марко, оставь ему бинт. Бегом, ребята, имеем шанс взять их за вымя.

И мы их взяли — просто потому, что четники не ожидали такой наглости, что мы вчетвером кинемся в погоню. Прежде чем они догадались попадать за укрытия, которыми им послужили древние могильные плиты, Небош свалил двоих, а Марко одного. Ну и мы с Бранко добавили.

Один из убитых, помимо патронташей, автомата и понтового снаряжения, имел бинокль. Я тут же посмотрел его ботинки — английские, и словно дернуло меня что-то, ощупал пояс.

Есть!

Холодно. Зима. Но холодно не так, как в прошлом году, нет морозов, да и подготовился Юрген основательно — по его приказу тщательно заклеили окна, заделали все щели, а еще он заказал и получил отличное шерстяное белье и теперь мог спокойно стоять у окна. И рассматривать из-за полуприкрытой занавески улицу, перекатывая мысли.

Спешили и подскальзывались дамы в шубках и зимних пальто, иногда останавливаясь, чтобы сбить снег с ботиночек, на что с вожделением пялились болваны, сторожившие вход в здание. Надо сделать им внушение — проворонят гранату, которую любой мальчишка может закинуть в сложенное из мешков с песком пулеметное гнездо. Тойфель, обычно хватало будки с караульными, но проклятые фанатики наглеют с каждым днем!

Да и как им не наглеть, если в РСХА дважды за несколько месяцев сменилось начальство! Слава богу, Папаша Мюллер, как и его заместитель Кирхбаум, прямой начальник Клопфа, не слетели! Но реорганизаций, перестановок и прочих аппаратных игр, страшно тормозивших работу, это не отменяло.

Одно счастье — после докладной Юргена о розыске английского диверсанта Сабурова на личном деле фельдполицайкомиссара появилась отметка «не подлежит переводу, до особого распоряжения». Узнав об этом от старого товарища в Берлине, Клопф предпочел весь период реформ просидеть тихо, как мышь под веником. И выработал рецепт надежной карьеры: заниматься рутиной, вести кучу дел, но ни в коем случае не высовываться, укрепляя мнение о себе, как о надежной рабочей лошадке. И расстреливать, побольше расстреливать! В конце концов неважно, насколько они виновны — они все потенциальные бандиты, а начальство видит рвение. Тут не столь важны тонкие игры с агентурой, как грубая сила, подавление даже мысли о возможности сопротивляться Рейху.

Ну и в запасе иметь громкое дело, на случай непредвиденных осложнений, чтобы увести в сторону направленное на сотрудника внимание начальства. А там либо волна сойдет на нет, либо у начальства появятся новые проблемы где-нибудь в другом месте.

Например, срочное латание дыр на восточном фронте, где чертовы русские умудрились окружить целую армию в Сталинграде! И якобы отвлекающим ударом взять город с непроизносимым названием Рчев! А еще Африка, где Роммель опять покатился назад! И чертовы американцы, влезшие в Алжир!

Понятно, что в первую очередь виноваты итальянцы — на востоке в компании с румынами, в Африке сами по себе. Но большие начальники вполне могут предъявить и тем, кто сидит в Сербии — слишком много сил приходится держать здесь, слишком нужны дивизии в других местах, даже если это дивизии третьей волны.

И ведь стоило создать полноценную «Принц Ойген», как вылез проклятый Сабуров!

Клопф пристукнул по раме кулаком. Такое впечатление, что Сабуров реализует его кошмары: стоило подумать про возможность его появления в Карабурме — все подтвердилось, стоило представить его английским диверсантом — тут же пришли донесения о его контактах с Хадсоном и этим, вторым, как его, убитым четниками…

Может, он читает мысли?

Клопф поежился — нет, это мистика, ложный путь, об этом, как и о ночных кошмарах, даже думать нельзя! Надо заниматься делами. Да, нудной рутиной с допросами, обысками, навербованными в агентуру дураками и подонками, которых легче держать на коротком поводке. И побольше арестов и расстрелов!

Юрген злорадно усмехнулся — если еще и правильно выбирать «подпольщиков», можно не только быть на хорошем счету, но и себя не забывать. Три последних «явки» он накрыл в ювелирных магазинах и в конторе менялы. Арестованные все отрицали — они, дескать, обычные коммерсанты и ни сном, ни духом не знают о бандитах! Но Вальтер отлично умеет развязывать языки, особенно, если ему намекнуть, какие показания необходимы. А потом ускоренное судопроизводство, расстрел и концы в воду.

Жаль, что большую часть конфискованного приходится сдавать, а из оставшегося выделять долю и Вальтеру, и подарки начальникам. Но ничего, есть на примете еще несколько «конспираторов».

А пока — документы, бумажная пыль, остатки четницкого подполья… После вылета Ачимовича из министерского кресла, четники лишились главного симпатизанта в Белграде, а после чистки в Центральной Сербии — большинства своих сил. Да еще эта свара среди руководства, между Михайловичем, Васичем и Кесеровичем, в огонь которой Клопф с удовольствием подбрасывал дровишек.