Неужели Лена надумала отправить за нами кого-то? Или вообще решила сама прокатиться? Я велел ей быть в фургоне, а девчонка не захотела оставлять меня надолго наедине с другой?

— Шанс раздобыть нужное количество душ? — уточнил я.

— Именно. А дальше ты и сам знаешь, — развела руками Таня.

— Кто тебя пытался взломать?

Девушка внимательно на меня посмотрела. Я ответил пристальным взглядом, требующим разъяснений. Она поджала губы.

— Я не знаю, — наконец произнесла она. — Кто-то гораздо сильнее меня. Я даже сопротивляться не смогла. Если бы не ты… — она вдруг очень натурально всхлипнула. — Меня бы уже выпотрошили.

— Это спасибо? — попытался я перевести все в шутку.

— Да, — коротко ответила она, шагнула ко мне и повисла на шее.

Горячие руки скользнули в волосы. Сквозь одежду я чувствовал, как бьется её сердце: часто, ритмично. Таня потянулась ко мне и впилась губами. Я крепко прижал её к себе, скользнул ладонью по спине, затянутой в куртку, ответил на поцелуй. Несколько секунд мы стояли и целовались. Затем девушка отстранилась. В ее глазах я видел тот самый огонек, что сводит мужчин с ума. За такой взгляд убивали, создавали и рушили империи. Я лишь улыбнулся. Девчонка мне нравилась.

Таня вздохнула. Дыхание ее, казалось, чуть дрожало. Девушка была возбуждена. Такое случается после временной заморозки, но думаю дело тут было не только в этом.

— Это за тобой? — спросила она, уже немного расслабившись, указала на фургон, что подъехал уже совсем близко и сейчас разворачивался в нескольких метрах от нас.

— Лена, — ответил я. — Ревнует. Не хочет оставлять нас наедине.

— И правильно делает, — усмехнулась Таня. — Наедине ты бы уже был без штанов.

Она лукаво подмигнула мне, затем подтолкнула мою ладонь так, чтобы та легла ей на ягодицу. Вот же… Специально злит Лену. Девчонки явно друг друга стоили.

Таня поднялась на цыпочки и дотянулась губами до моего уха, зашептала:

— И на мне бы их уже не было. Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. Как хочу, — она лизнула мне мочку.

Фургон развернулся и стал сдавать назад, подъезжая ближе.

Черт! Я сейчас выскажу Лене всё, что о ней думаю. Обломать такое… И ладно бы у нас с ней что-то было. Так нет, ни вашим, ни наши. Кровь застучала в висках, запульсировала внизу живота от мысли, что Лена тоже хочет не меньше, чем Таня. Горячие объятья последней распаляли меня еще сильнее. Я чувствовал, как девушка прижалась к моей ноге и едва заметно двигается вверх-вниз. И я вдруг подумал, что обе хакерши так хороши, что…

Фургон замер в паре метров от нас. Задние двери распахнулись. Я собрался уже закричать на Лену, чтобы не мешала, но…

В проеме дверей стоял детина и криво улыбался.

Бандура в его руках дернулась, выстрелив. Голубые переливы энергии затопили всё вокруг, и я отрубился.

Секретная лаборатория, где-то на северо-восточной окраине Москвы

Высокий крепкий мужчина в белоснежном халате прохаживался вдоль ряда из восьми пластиковых чемоданов. Был он весь такой чопорный, надменный взгляд сочился презрением. Казалось, даже накрахмаленный воротник его лабораторного халата источал высокомерие. Очки в тонкой серебряной оправе сидели на самом кончике длинного носа и могли в любой момент упасть, но никогда этого не делали, будто понимали, что поднимать их не станут: раздавят, втопчут в бетон и плюнут сверху. Так что приходилось держаться из последних сил, чтобы не разгневать хозяина.

Мужчина брезгливо посмотрел на стальную цепочку наручников, пристегнутых к рукояти чемодана. Запекшаяся кровь измазала не только браслеты, но и крышку.

— Что это? — спросил мужчина.

Голос его был сухим. В нем слышалась сталь и привычка повелевать.

— Был приказ, — извиняющимся тоном пробормотал человек в одежде цвета хаки.

На поле боя он бы с удовольствием пустил пулю в лоб снобу в халате. А потом бы еще сделал пару контрольных, для пущей уверенности, но здесь ему приходилось оправдываться. Тут он был на чужой территории, где повелевали сумасшедшие ученые.

— Какой приказ? — спросил «накрахмаленный воротник» и нервно дернул щекой.

— Приказ, не тащить к вам ничего лишнего, — очень твердо, как показалось самому военному, ответил тот.

— И?

— С каждым чемоданом был сопровождающий. Мы… Нам пришлось… отделить их.

— Отделить? — спросил мужчина в халате и пристально уставился на военного.

— Да. Сами они чемоданы не отдавали. Пришлось отрезать их… от них…

— Вы совсем охренели! — заорал ученый. — Что тяжело было потом отмыть от крови⁈ Тут стерильная лаборатория! У меня каждый час тратится сотни тысяч рублей, чтобы поддерживать тут чистоту! А вы сторонний биоматериал мне притащили!

Военный опешил и сделал шаг назад, никак не ожидая услышать такой длинной отповеди.

— Мы все исправим, ваше сиятельство! Клянусь! Мы все исправим!

— Верю, — совершенно другим тоном сказал хозяин серебряной оправы и поправил ее пальцем. — Но это последний ваш проступок. Еще один прокол, и я скажу вашему нанимателю, что вы плохо справляетесь с заданием. Как думаете, что он с вами сделает?

Военный сглотнул. Он прекрасно знал, что бывает за «плохое выполнение» задания. Души тех, кто не справлялся, «отправляли в отпуск», длинный, бесконечно длинный отпуск в хранилище какого-нибудь богатого извращенца, а тела попросту сжигали. Следов после такой увольнительной не оставалось. Военный сам не раз участвовал в подобных «проводах».

— Я все понял. Уяснил, ваше сиятельство. Больше не повторится. Прикажете моим людям отмыть?

— Нет! — чуть повысив голос, произнес человек в халате. — Этим уже займутся мои люди. Можете быть свободны. И отчитайтесь перед нанимателем. Мне некогда этим заниматься.

— Есть, ваше сиятельство! Так и сделаю, ваше сиятельство.

Военный попятился и вышел из комнаты. Герметичная дверь с шипением закрылась за ним, отсекая ученого от окружающей среды. Нейтрализующий газ заполнил пространство у двери, а через пару секунд всосался в вентиляцию.

Человек поправил и без того безупречно сидящий халат, подошел к чемоданам.

Постоял рядом с одним, рассматривая потеки застывшей черной крови, хмыкнул. Подошел к столу и взял небольшой баллончик с тонким вытянутым раструбом. Вернулся к чемодану.

Что-то сделал, и из баллончика ударила струя белесой жидкости, оседающей на поверхности тонким налетом. Человек направил струю на замки, ручку и цепочку наручников. Подождал. Прекратил подачу жидкости, отставил баллон на перекатной столик.

Там, где на чемодан попала струя, образовался налет. Места, заляпанные кровью, шипели, пузырились белым. Через несколько секунд все исчезло: ни крови, ни налета. Девственно чистый пластик и металл. Весь биоматериал испарился.

Мужчина поморщился, но протянул руки и щелкнул замками.

— Все равно тут все дезинфицировать, — пробормотал он себе под нос и поправил очки, от чего те плотнее вжались в переносицу, боясь упасть.

Пластиковая крышка, выждав положенные три секунды на выравнивание давления, мягко зашипела, чуть сдвинулась и поднялась. Газовые анализаторы решили, что внешняя среда подходящая и разрешили чемодану открыться. Внутренности пластика оказались выложены темно-серым плотным материалом.

Человек одёрнул рукава халата. Достал из кармана тонкие латексные перчатки. Натянул их, пошевелил пальцами.

— Ну здравствуйте, — тихо произнес он. — Наконец-то вы у папочки.

Он протянул руку и ласково, словно любимую, погладил крохотную пробирку, плотно установленную в мягкий держатель посередине чемодана. Пробирка никак не отреагировала на его слова или прикосновения. Густая металлическая жидкость в ней даже не шелохнулась.

Человек провел пальцем по табличке рядом с пробиркой и недовольно покачал головой. Надпись слегка запотела. Все же влажность снаружи была выше.

— Партия ноль, образец три, — вслух прочитал человек. — Да, вас еще даже не существует, а вы уже у меня.