«Тюдор не любит, когда стреляют», — резонно возразил Шамрай-младший, но Стах лишь отмахнулся. К птице он сантиментов не питал. К чувствам племянника — тоже.

«Выстрелы его пугают, он не будет охотиться, так вообще никто не делает», — с нажимом повторил свою мысль Наз.

«Сегодня покажешь им кречета, мне некогда возиться, завтра уже я их развлекать буду. А ты уж денек потерпи без своих новых увлечений, никуда они не денутся!» — рявкнул в ответ дядька, почему-то резко выйдя из берегов. Слишком внезапно, чтобы Назар успел сообразить, что сейчас дядя Стах имеет в виду Милану.

А когда сообразил, вспыхнул. Снова. До ярости, как только накануне.

«А можно я Милану с собой позову, я обещал ей тоже показать», — дерзко, с вызовом спросил он, окончательно сбивая этот барьер, чтобы впредь без недосказанностей.

«Нельзя. Там народ серьезный, ими заниматься надо, а не девкой!»

В ответ Назар промолчал. Так молча и вышел. Всей разницы с днем накануне — успел к ней заскочить. Марья сказала, что гостья с утра еще у себя, только что к завтраку спускалась. И Назар на сей раз не таясь — в комнату постучал, дождался, что откроет. С порога набросился на ее губы извиняющимся поцелуем, природу которого она распознала сразу. Одной фразой пригвоздила: «Что? Опять работа?»

И что ему было отвечать? Сегодня хотя бы легально все.

Столичные оказались шумными, хлопотными, назойливыми и, что самое гадкое, не охотиться приехали, а бухать. Начали еще в дороге, когда он забирал их — уже были хорошо поддатые. Предложение перенести охоту отмели сразу, хотя до самых охотничьих угодий Назар питал надежду, что они доберутся до коттеджа и больше уже ничего не захотят. Но, как известно, надежды юношей питают. Хорошо хоть кречета от Бажана после поездки забрать не успел, и тут времени терять не пришлось непонятно на что.

В итоге, как и следовало ожидать, охота не задалась. И дело было отнюдь не в Тюдоре, да и не в Назаре. Ловчая птица, конечно, несколько отвыкла, пока сезона не было, но ежедневные тренировки давали о себе знать. А вот кловские идиоты немногим лучше утренних, лесных. Устроили себе пикник с приключениями. На природе они ужирались дальше, Бажан уже привычно развлекал их охотничьими байками — он частенько Стаховых партнеров ублажал, ему не привыкать. И ведь никогда не угадаешь, какие прикатятся в следующий раз. Реально интересующиеся искусством или вот такие. Потом они затребовали пофотографироваться с Тюдором. Пришлось по очереди на каждого надевать перчатку и вручать хищника в клобучке, тревожного, прислушивающегося и почуявшего лес.

В конце концов, они все же дошли до напуска, и кречет даже принес добычу — поймал тетерева. Но когда Назар освободился, то едва ли не перекрестился и выдохнул с облегчением. У него уже почти не оставалось времени до того, как понадобится менять патруль на клондайке, но по крайней мере он еще успевал увидеть Милану.

Скучал по ней отчаянно. Второй день через жопу. И если так будет тянуться все оставшееся время ее каникул, то он точно рехнется. Даже раньше, куда как раньше. Уже с трудом себя контролирует, погрузившись в нее настолько, что физически ломало от того, что они целыми днями порознь, а ночами она его к себе не подпускает. А что будет через неделю?

Надо было что-то делать, потому что иначе по всему выходило, что он ее потеряет. И какая уж разница — сейчас или через полтора месяца. Назар понятия не имел, как привязывать ее к себе, какими путами. Она не птица, в конце концов, ее не приручишь, клобучок на нее не натянешь. Но какой толк ей от него сейчас, и какой толк будет потом, когда она вернется домой, в свою столичную жизнь? Эти мысли вызывали болезненные толчки под ребрами, и он гнал их изо всех сил. Потому что следующая, которая неминуемо появлялась, — что он в принципе может ей дать?

У него своего — только этот фиат, трейлер, которому лет больше, чем им с Миланкой, и бабкина хата, которую она незадолго до смерти на него переписала. Да только там такая древняя халупа, что не то что жить в ней, просто в гости позвать такую девушку, как Милана, стыдно. И если что и было ценного — то земля, на которой она стоит. Большой участок над рекой в живописном месте. Когда-то там целое хозяйство было, но вести его стало некому, потому только и осталось, что беленая мазаная развалюха под четырехскатной соломенной крышей и древний сад, который все же до сих пор плодоносил даже безо всякого ухода — только и успевай собирать. Иные деревья еще прадед сажал.

Собственно, все. Больше он ничем не располагал. Работал, конечно. Даже зарабатывал по рудославским меркам неплохо, да и тратиться ему особенно не на что — вот и вкладывался то в машину, то в кемпер. Но среди прочего он прекрасно понимал, что это его «неплохо» вряд ли устроит саму Милану. В будущем. В их общем будущем.

А потом Назар встряхивался и взрывался новой мыслью — а она сама видит это их общее будущее? Что вообще между ними может быть общего? Летний роман на ее каникулах, пока она здесь скучает? У них была неделя секса во время путешествия… и все? Или было еще что-то? Что-то, что дало бы ему право ее не отпускать?

Дома оказалось, что Миланы уже нет. Ушла.

«На танцульки свои убежала», — сообщил Назару Стах не без злорадства, вызвав его снова к себе, едва он в ворота усадьбы въехал. Сначала допрашивал, выпытывая все подробности этого дня и делая вид, что внимательно слушает, хотя Назара так и подмывало задвинуть, что раз так интересно, то надо было самому и встречать, и выгуливать этих придурков. А потом дядька вдруг сообщил про Миланку, вышибив у него дух. И напомнил, что ему на клондайк пора, работы по горло, а еще надо заехать на новый пятак под Змеевкой, с людьми пообщаться, чем-то они там недовольны, а это все у черта на рогах. Поторапливайся, мол.

И только в коридоре Назар увидел на экране телефона уведомление о пропущенных звонках и смс-ку, в которой она сообщала, что поедет погулять в Рудослав и, наверное, пойдет в клуб. Шамрай едва зубами не заскрежетал.

— Идиот, — прорычал он себе под нос. Конечно! Мог догадаться!

Мало того, что в лесу связь нифига не ловит, потому дозвона не было, так еще и… еще и с ее стороны-то происходящее как выглядит? Типа он добился своего — и все. Ни внимания, ни свиданий. Тупо трахаться бегает?

— Ну идиот же! — со всей дури долбанул по рулю, когда вывел минивэн из гаража. Все это дерьмо до такой степени ему не нравилось, что потряхивало от волнения и… и злости, чего уж там. На дядю Стаха, на мать, на себя, на то, что ему чего-то хочется, что-то надо, а чего и как добиться — он понятия не имеет. Но за каким-то же чертом надо! Будто бы больше не удовлетворяло все, что у него было до того дня, как Милана сошла на перрон рудославской железнодорожной станции. Неожиданно нужным стало другое, чем он привык. И совсем не вписывающееся во все, в чем он живет.

Милана не вписывается. Даже прямо сейчас, в это лето, не обещавшее ему ровным счетом ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В Змеевку он не поехал. Не заставил себя, хотя и понимал, что надо. Потом что-то придумает, утром сгоняет, но не сейчас! Стаха он все равно раньше, чем завтра в обед, не увидит, а ехать туда сейчас — совсем сил нет. Тут дай бог за рулем не заснуть.

Впрочем, последнего Назар боялся меньше всего. Его бодрила одна мысль, что Милана уехала в клуб и… и что это, твою мать, такое?!

Он не помнил себя толком, когда спешно, куда раньше обычного, заканчивал возню на клондайке, когда добирался до усадьбы, когда принимал наскоро душ после этой сумасшедшей жары и переодевался. Тем более, он не помнил себя, когда ехал обратно в Рудослав.

На часах было около двенадцати. В клубе грохотало и переливалось. Он поставил машину на парковке поблизости, устало потер лицо и выбрался наружу, чтобы уже через пару минут проходить мимо охраны и оказаться в неоновом свечении прожекторов, дергавшихся в такт пресловутому и мозгодробящему «туц-туц».