Она стоит за занавеской и наблюдает за ним.

Она стоит — и наблюдает.

Назар сглотнул и задержал дыхание. Замер. И возвращал ей ее взгляд, настороженный, изучающий, тихий-тихий, чтобы не заметил. Несколько секунд оба так и стояли, не шелохнувшись. А потом он судорожно выдохнул. Резко развернулся. Перемахнул через перила и по дереву в мгновение ока опустился на землю, скрывшись за кронами и исчезнув в густом кустарнике. Оттуда, с балкона, не видно.

Почти сразу Милана откинула занавеску и вышла на балкон. Поежилась от свежего рассветного воздуха. Взяв со стола фиалки, прижала их к лицу и вернулась в комнату. Там уже стояла в небольшом кувшине роза. Один лепесток кувшинки, которую Милана вчера обнаружила на балконе уже начинающей увядать, вложила между страницами книги. Фиалки она устроила на соседней подушке, и очень быстро ее сморил сон, глубокий и без сновидений.

И к завтраку она спускалась отдохнувшей, умиротворенной и чувствующей фиалковый аромат, будто витающий вокруг нее. Стах, уже восседавший в столовой и по своему обыкновению ожидавший ее за чтением новостей с планшета, отвлекся от экрана, когда она вошла. Оглядел ее всю от носков до макушки внимательным взглядом и, вроде бы, остался вполне доволен.

— Доброе утро! — густым и будто медовым голосом проговорил он. Шамрай теперь часто включал эдакого мирового дядюшку, будто бы ничего между ними не случилось. И стоило отдать ему должное — пока это успешно удавалось до определенной меры.

— Доброе утро! — отозвалась Милана, села за стол и, не дожидаясь прихода Марьи, налила себе сока.

— Выспалась?

— Ага, — кивнула она, и потянулась за тостом. Намазала его маслом, паштетом и с аппетитом захрустела поджаренным хлебом.

— «Ага», — передразнил ее Стах и шутливо спросил: — Ты вчера во сколько вернулась, лягушка-путешественница? Сколько надо твоему молодому здоровому организму, чтобы выспаться?

— А я не смотрела на часы. Приехала и приехала.

— И где была? Чего видела?

— На концерте в райцентре, — она дожевала бутерброд и принялась делать себе следующий. — Ну а что? Нельзя, что ли?

— На концерте так на концерте, — примирительно улыбнулся он. — Хороший хоть концерт?

— Мне понравилось, — не менее миролюбиво сообщила Милана.

— А машину почему не попросила? Гордая? Сама добиралась?

— Ага, это типа оригинально.

— Да уж… оригинально, — снисходительно согласился Стах. — Могу я тебя попросить в следующий раз все-таки предупреждать? Как-никак я отвечаю, с меня спрос…

— Я постараюсь, — сказала она, впрочем, прозвучало не слишком убедительно.

— Тебе скучно, я понимаю. И я перед тобой виноват.

Шамрай вздохнул, отхлебнул из чашки горячего кофе. Поморщился, потому что горячий, и посмотрел на Милану, снова залюбовавшись ею. Нужно было добавить что-то к сказанному, вообще им неплохо бы поговорить по душам, потому что осталась недосказанность после его неуклюжего признания. Но едва ли он готов был озвучивать то, что у него действительно имелось на душе. По логике событий — надо было уверить ее, что он больше ни-ни и давай обратно, как было. Но какое там ни-ни, когда он сожрал бы ее всю прямо здесь, за завтраком?

— Я сегодня уезжаю, ненадолго, на день, у меня презентация важная, к ночи вернусь. Не сбегай, ладно? В Рудославе Ивана Купала будут праздновать, Ляна всем занимается. Думаю, тебе будет интересно.

Интересное заключалось в том, что два последних дня Милане не было скучно. И отчего-то казалось, что важнее сейчас не отъезд Стаха, а то, как она проведет сегодняшний день. И вечер. И с кем…

— Я вообще никогда не сбегаю, — улыбнулась она. — Я просто изучаю окрестности.

— Ну вот как раз еще традиции изучишь. Потом перейдем к фольклористике.

— И в чем это будет выражаться?

— Не знаю, я говорю о последовательности твоих исследований. Историю края ты изучила со мной, окрестности — с друзьями и самостоятельно. Далее традиции и фольклор. Лето пройдет не зря. Отец будет в восторге.

— Не думаю, если честно, — пожала Милана плечами. — Он все еще уверен, что я маленькая.

Стах поднял на нее глаза, слишком острые, чтобы успеть это скрыть.

— Он не прав, — резко отодвинул от себя тарелку и приборы. Потянулся за салфеткой, вытер губы, поднялся и проговорил: — Ладно, Милана. Хорошего дня. Я рад, что ты находишь, чем себя занять.

И с этими словами вышел из столовой.

В словах Стаха была лишь доля истины. Милана скорее соглашалась на развлечения, которые ей предлагали. Но сегодняшним утром она поняла, что почти по завету Шамрая ей придется самой искать, чем себя занять.

После завтрака она побродила по библиотеке, выбрав книжку, и отправилась к бассейну. Повалявшись там некоторое время, поймала себя на том, что начинает дремать под набиравшем силу солнцем.

— Как старая бабка, — пробубнила она и вернулась в дом.

Сестры Иваненко опять гостили у каких-то родственников, Назар не появлялся. Возможно, гонял очередных строптивых мужиков, а может, помогал матери. Милана послонялась немного по дому, пару раз наткнувшись на занятую делом Марью, и в конце концов спустя еще некоторое время катила на машине к монастырю семнадцатого века. Даже с водителем — не хотелось заблудиться среди проселочных ухабов. Судя по информации в интернете, которую она откопала, монастырь находился в довольно живописной местности, и к нему вела старинная, мало используемая дорога.

— Тоже, наверное, семнадцатого века, — констатировала она, поглядывая по сторонам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Все сложилось идеально. Время было убито, на фотоаппарате появилось немало новых снимков, а сама Милана нагуляла аппетит, который она слегка приглушила бутербродами, врученными ей Марьей «на дорожку». На обратном пути на глаза ей попались строения, оказавшиеся охотничьим хозяйством Стаха, где она еще не бывала. Милана отпустила водителя, сказав, что дойдет пешком, и принялась осматривать окрестности.

Зелень высоких деревьев создавала густую тень, и оттого совсем не было жарко. Да и воздух, наполненный ароматом древесины, мхов и трав, казался немного влажным, и оттого вдыхать его каждую минуту было приятно. Чуть поодаль виднелся современный коттедж, сколоченный из бревен, отдаленно похожий на большой дом в поместье Стаха, конечно, поскромнее, но для лесного пристанища — более чем. Шофер сообщил ей, что это «охотничий домик» хозяина, а рядом было несколько строений попроще.

О том, что Стах — страстный охотник, Милана была уже наслышана от него лично. Попасть на охоту не входило в ее приоритеты, а вот прогуляться по лесной дороге в угодьях — даже любопытно. Вряд ли когда-то представится случай.

Чириканье птиц в ветвях, стрекот насекомых, негромкий шум воды в стороне, говоривший о том, что поблизости речка, и даже отдаленный женский голос со стороны хозяйства, кликавший какого-то «Бажана», — все это способствовало установлению мира и ясности в душе. И даже хорошо, что довелось побыть здесь в одиночестве. И очень неплохо, что здесь, а не в городе.

Милана шла себе, иногда останавливаясь, чтобы сфотографировать очередной цветок, росинку или паутинку среди ветвей кустарника, красиво блестевшую на солнце, как вдруг округу огласил рев машины, а по дороге к ней мчал давешний «фиат», уже знакомый ей, но такой неожиданный прямо сейчас.

Когда водитель заметил ее, еще издалека, то радостно просигналил, а потом и сам Назар, остановившись рядом, выскочил из салона и ломанулся к ней, удержав себя лишь в полушаге:

— У тебя в роду знахарок там… или ведьм не было?

— А что? — спросила Милана, останавливаясь.

— Мотаюсь за тобой по всей округе, но фиг меня это бесит. Даже нравится. Странно.

— И при чем здесь мои прабабки?