Впрочем, после того, как желудок все-таки опорожнился, пусть и столь неестественным способом, немного начало отпускать. И он кое-как вернулся домой. Надо было пожрать. Выдохнуть, отоспаться, чтобы очухаться хоть до вечера. Но когда топал от гаража к их с матерью дому, вдруг осознал, что ему придется пройти под балконом Миланы. Кровь прилила к голове, и засвербело в области крестца. Если после вчерашнего ей снова показаться на глаза, то точно лучше сразу в канаве на клондайке утопиться. Он же со стыда сгорит!

Назар втянул носом воздух, который все сильнее раскалялся, и ломанулся к большому дому — в обход, по другой аллее. Потому что ему просто необходимо было поговорить со Стахом. Его он нашел, как ни странно, на террасе. Стах пил кофе на воздухе, уткнувшись в монитор ноутбука.

— Доброе утро, — поднял он глаза на Назара. — По делу или на кофе?

— По делу, но от кофе не откажусь, — сообщил Кречет, перетащив себе соседнее кресло, стоявшее в глубине террасы. Уселся напротив и окинул беглым взглядом стол с выпечкой, маслом и свежим ягодным вареньем. Для начала годится. — Я проспал утренний патруль, вот что.

— Такое и раньше иногда случалось, — сказал Стах, откинувшись на спинку кресла. Подошедшая прислуга принесла чашку для Назара и бесшумно исчезла. Вышколенные. — Запасной вариант сработал?

Назар кивнул и потянулся к кофейнику. Налил себе напиток и принялся орудовать приборами, намазывая масло на булку. И, словно бы между делом, продолжил гнуть свою линию:

— Да, я звонил ребятам, все в порядке. Но, дядь Стах, ты понимаешь, что так все лето продолжаться не может? Самый сезон пахать, а я чем занимаюсь?

— В каком смысле? — уточнил Шамрай.

— В прямом. Бегаю, охраняю Милану, пока она до утра в клубе тусит. Вот сегодня она во сколько пришла? Ты видел? — Назар быстро из-подо лба глянул на Стаха, мысленно задавая ему свой главный вопрос: с ней же все в порядке после вчерашнего?

Он видел. Явилась как ни в чем не бывало за полночь. Но не под утро — и то уже хорошо. И правда, хоть под домашний арест сажай, а потом еще и думай, как удержать.

— Ветер у девчонки в голове, — усмехнулся Станислав Янович. — Как ее без присмотра оставить?

— Я понимаю, но правда… давай ей уже охрану организуем, а? У меня ребята есть толковые, они, конечно, заняты, но можно еще кого поискать. Я ж не могу одновременно и на клондайке, и по клубешникам за ней гоняться, дядь Стах?

— А может, по танцулькам таскаться надоело? — развеселился Шамрай-старший. — Знаю я, как ты это «любишь».

— Ну и это тоже, — чистосердечно улыбнулся Назар и вгрызся зубами в свежую корочку. Блаженство. Прожевал, проглотил и добавил: — Как с мужиками на копанках — мне понятно. Там… там интересно, мы чего там только ни находили. Ты мою коллекцию минералов видел? А пляски эти, бухло… ну это не моя тема. Вот вообще.

— Ну хорошо, хорошо, я понял. Что-нибудь придумаю.

— А может, ты придумаешь ее домой отослать, а? Ей же тут скучно, дядь Стах.

— А вот это не получится, — цокнул языком Станислав Янович. — У нас с ее отцом уговор — до конца каникул. Так что ей придется свежим воздухом дышать, а нам — дни считать.

— И зачеркивать цифры на календаре, — проворчал Назар.

И именно этим и занимался, вернувшись обратно к привычной жизни. Ну или думая, что вернулся. На клондайк, к копальням, к тренировкам Тюдора. Все меньше времени оставалось до начала сезона соколиной охоты, и Бажан уже звонил — клиенты наяривают, бронируют, нужен сокольник. Нечасто, но нужен. Назар рад был отвлечься, но обходить десятой дорогой балкон Миланы по пути к вольеру — было ой, как непросто. А к дядьке он и в окно бы влезал, лишь бы нигде не пересечься с ней в доме, как раньше. Ему везло.

Везло три дня, за время которых он действительно едва ли со стенами не сливался после пережитого позора. И ни Назар Милану, ни Милана Назара — не видели.

Он, конечно, был прав. Она, конечно, скучала. И, конечно, не по нему. Но дни в деревне разнообразием не отличались, и если бы не звонки Олексы, то очень скоро Милана начала бы по стенам ходить. По тем самым, с которыми сливался Назар. В общем, они были обречены на встречу при любом раскладе.

С Олексой они созванивались каждый день, обычно после обеда, когда одолевало полусонное состояние и на приключения совсем не тянуло. Милана почти с первых дней в усадьбе облюбовала прохладное местечко за домом, где выложенная из дикого камня лестница вдоль цветочной изгороди уводила к небольшому пруду. Здесь отчего-то никогда никого не бывало, и, устроившись прямо на ступеньках, она отводила душу с единственным близким ей человеком.

— Я вот думаю, может, у отца есть еще дети на стороне, и он решил от меня избавиться, чтобы не делить наследство? — тоскливо проговорила Милана, откинув голову на подпорную стенку и прикрыв глаза.

— Мне кажется, тогда было бы логично избавиться еще и от твоей мамы, а? — ответил Лекса со смехом в голосе.

— Ну мало ли какие коварные планы он затевает.

— Кто? Александр Юрьич? Тебе там, походу, совсем нудно, Милан.

— Эт-то-жесть, — проговорила она по слогам и вздохнула: — Я так соскучилась, Лекс, ты не представляешь.

— Совсем не вариант свалить домой? Ну правда, детка, пожила бы у меня, чего-то придумаем. У меня, если выгорит, будет контракт на неделе высокой моды, может, и тебя бы куда-то пристроили, а? Не пропадем!

— И навсегда свалить от родоков? Не знаю, наверное, я еще не готова.

— То есть все упирается на данный момент в то, что не готова взрослеть, да?

— Ты сильно повзрослевший, ага, — лениво хмыкнула Милана.

— Татуху новую набил.

— Поздравляю.

Повисла пауза. Милана так и видела, как Олекса впал в ступор. А потом прозвучало полудурашливое-полуобиженное:

— И что? Даже не спросишь?

— Хочу сюрприз, — улыбнулась она. У него всегда получалось поднять ей настроение.

— Блин, я б приехал, показал, но у меня тут капец работы, Миланка! У тебя совсем голяк с развлекухами? Что там эти сельские пасту́шки? Дикарь твой?

— Да вот хотела записаться в кружок кукол-мотанок в местном доме культуры, а они до сентября на каникулах, — она помолчала и раздраженно выдохнула: — Блин, ты же знаешь, что пастушки от безысхода. А дикарь вообще пропал. Несколько дней ни слуху, ни духу.

— О как! С чего вдруг? Перестал орла своего под балконом запускать и с тарзанки сигать?

— Типа того… Я его послала — он и послался. Послушный дикарь.

— Дикари послушные не бывают. А послала-то чего? Достало, что шляется по пятам?

— Лекса, он совсем кукухой поехал! Этот псих сказал всем парням, чтобы держались от меня подальше. А после всего еще и заявил, что я ему нравлюсь.

Милана возмущенно оттолкнулась от стены, на которую опиралась все это время, распахнула глаза… И наткнулась на здоровенную мужскую фигуру, замершую совсем рядом с соколом на руке. Здесь. Где никогда и никого не бывало и где, наверное, они просто никогда не пересекались с ним. Назар смотрел на нее, тяжело дыша, и по всему было видно, что он смущен и… расстроен. Не зол, не обижен, а просто расстроен. Потому что в чертах его лица — не самого красивого, что она видала на свете, но характерного и запоминающегося — она читала ничем не прикрытую, какую-то немного детскую боль. От ее слов. И значит, Шамрай слышал. Все или, по крайней мере, последнюю часть ее диалога с Олексой.

Их взгляды были прикованы один к другому лишь несколько секунд. Потом Назар резко развернулся и исчез за деревьями, словно его и не было.

— Ты так говоришь, будто тебя это удивляет, Миланка, — продолжал говорить в телефоне Олекса. — Конечно, ты ему понравилась. Он же такую девушку небось первый раз в жизни увидел. Да и вообще, среди сельских простушек чувак рос, что ж ты хотела? Получил культурный шок! — рассмеялся он, а когда реакции с ее стороны не последовало, спросил: — Эй! Ты куда там делась? Алло! Алло, Милан, ты тут?

— Леш, — зазвучал в трубке ее голос — тихий и жалобный. Она все еще смотрела туда, где минутой раньше стоял Назар. И лучше б померещился. — Леш, я, кажется, перегнула.