Милане вспомнилось, что Шамрай вдовец, и, кажется, что-то случилось уже довольно давно.

Она повертелась перед зеркалом, приложив к себе платье из светлой плиссированной ткани с длинными рукавами, воротничком под самым горлом и короткой юбкой с тремя воланами. Заплетенные в свободную косу волосы скользнули за спину, щекотнули кожу между лопаток, и Милана негромко рассмеялась.

Было бы желание, а развлечение найдется.

— У вас за опоздания штрафов нет? — спросила Милана, появляясь на пороге гостиной и включая обаяние на полную катушку в продолжение намеченного курса вежливости и воспитанности.

С ответом Стах замешкался.

Он сидел в глубоком кресле, пока ожидал ее, слушал капе́ль в открытых окнах — унявшийся дождь все еще продолжал петь свою песню в густой листве, шурша между нею. Девушка, показавшаяся в комнате, снова поставила в тупик. Свежая после воды, улыбчивая, открытая. С косой этой, так не вязавшейся с обрисованной мокрой майкой остроконечной грудью. Когда она себе такие формы-то отрастила, господи?

Семь лет прошло? Ну да. Семь. Девочка стала молоденькой женщиной. Надо же.

— Конечно, есть, — отозвался Стах, поднимаясь и подходя к ней. Он был выше ее, но лишь немного, хотя и отличался высоким ростом. Шамрай улыбнулся, оглядел ее еще раз теплым взглядом и весело подмигнул: — За каждую минуту опоздания будешь рассказывать по одной истории о себе. Ужасно люблю слушать. Прекрасно выглядишь.

— Тогда придется соблюдать ваши правила, — улыбнулась она в ответ. Просто, без тени кокетства. — И прошу прощения, что вам пришлось ждать. Вид из комнаты красивый.

— Я рад. Идём ужинать? Хотел бы сказать, что у нас по-простому, но сегодня накрыли в столовой.

Стах предложил ей локоть, и только потом удивился самому себе.

— А по-простому — это в кухне? — спросила она, принимая его руку и подстраиваясь под его шаг.

— Да где застанет. Иногда и на кухне, иногда в кабинете. Сегодня вот… Правда мы одни, с остальными позже познакомишься.

— И вы всегда здесь живете?

— Да, здесь есть все необходимое для старого волка, вроде меня, — рассмеялся Станислав Янович, раскрыл показавшиеся перед ними резные темные двери, и они оказались в просторном помещении с огромными овальными окнами и большим столом по центру. Накрыли им друг напротив друга — и получалось довольно большое расстояние. Шамрай галантно отодвинул ей стул и проговорил: — Мне кажется, вполне жить можно, а?

— Смотря чем заниматься, — она присела на предложенное ей место за столом, сверкнув ногами, которые слабо прикрывала короткая юбка. — Если вы, как папа, не отрываете носа от бумаг, то жить можно где угодно.

— Твой отец — муж государственный. У него выхода нет. Но когда свою работу действительно любишь, то вряд ли это большая проблема. У нас тут свободнее… привольнее. И воздух почище столичного.

— Зато там весело.

— Здесь тоже бывает интересно. Охота, рыбалка. Можно друзей пригласить при желании и устроить вечеринку — особняк вместительный, — Стах сел на свой стул. Между ними тут же образовалось пространство, которое он заполнил голосом: — Понятия не имею, что ты любишь, потому на ужин мясо, овощи. Надеюсь, ты не вегетарианка?

— По убеждению — точно нет, — Милана решительно мотнула головой и добавила: — А необходимости пока не возникало.

— А в связи с чем может возникнуть? Здоровье? Мода?

— Никому не нравятся толстые тетки.

Станислав Янович, откупоривавший в это мгновение бутылку вина, завис, осознавая услышанное, а осознав, расхохотался. Откровенно говоря, он уже и не помнил, когда ему последний раз было так весело и так легко. Забавно, всего-то и надо было, чтобы дочка друга встряхнула его родимое болото. И это при том, что самого Сашку он больше года уже не видел, хотя дружбы их разлука не охладила.

В девочке угадывался отцовский характер. Шебутной, пробивной, веселый. За словом в карман такая не полезет. И с мордашкой повезло. Избалована, но хороша. Хороша, черт побери. Повезло Брагинцу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- На всякий товар купец найдется, — чуть успокоившись, но все-таки посмеиваясь, сообщил ей Стах. — Любят же не идеальных. И не за идеальность. Но раз тебе пока не грозит разъесться, то давай я за тобой поухаживаю. Ты вино будешь? У нас местное, но хорошее, нам с винодельни напрямую друзья привозят. Лучше иных французских.

— Белое буду, — Милана чуть двинула бокал по скатерти. — А вы, значит, виноградниками не увлекаетесь?

— Нет, это не моя история. Я не винодел, я ценитель. Но, к слову, эти земли, на которых погреба и виноградники, когда-то принадлежали нашей семье. Давно, еще до первой мировой и прочей ерунды. Потом, ясное дело, отжали в пользу народного хозяйства. После войны там колхоз был, а при придурке Горбатом вообще вырубили все нахрен. Теперь вот нашлись люди, которые подобрали и занялись. Откровенно говоря, одно время я хотел вернуть все, что Шамраи когда-то утратили, и подумывал выкупить, да ребята там толковые, делом горят… Предложил — отказались, я и не лезу. Но жизнь длинная, может, еще и отожму обратно, — усмехнулся Станислав Янович, взял бокал гостьи и наполнил его вином, после чего подал ей. — Все же виноградарство — это красиво, а?

— Ага. Вот в Тоскане точно красиво, — согласилась Милана. — Мне понравилось. Я там несколько раз была.

— Мы тоже ездили когда-то, — бросил Стах и на мгновение замолчал, разглядывая ее лицо.

Пока он говорил, в столовую вошла давешняя женщина, помогавшая Милане заселяться, только на сей раз с подносом.

Она приятно улыбалась, расставляла по столу принесенные тарелки с телятиной, овощи, какие-то закуски. После негромко спросила, нужны ли соки или вода, и так же шустро ушла. Будто не было. Все это время Шамрай продолжал присматриваться к своей гостье. Губы. Полукружие шеи и плеча, тонкие запястья. Порода. Сашкина порода. И что-то еще, отчего немного тянет под ложечкой, но и невозможно оторваться.

Когда они остались одни, он прервал молчание, повисшее между ними, и сказал:

— На самом деле, у нас даже не хуже, чем в Тоскане. Природа, по крайней мере. Если захочешь, устроим тебе экскурсию. Еще и конюшня имеется — ездишь верхом?

— Немного езжу, — сказала Милана, увлеченно поглощая ужин. Блюда из вагона-ресторана ее совсем не впечатлили, пирожками на вокзалах она откровенно брезговала, а фрукты, которые прихватила из дома, закончились довольно быстро. Пришлось питаться минералкой. — Но не очень люблю. Хотя разок, наверное, можно. Конюшня — ваша?

— Если честно, — Стах перегнулся через стол и чуть понизил голос, — я затрудняюсь сказать, что здесь не наше. Но конюшня точно моя.

— Ну папа еще что-то про коров говорил.

— Каких коров?

— Вероятно, ваших.

— Не, у нас коровника нет. Овечки есть! — снова расхохотался Станислав Янович. — А ты что? Интересуешься сельским хозяйством?

— Только в качестве продуктов производства этой отрасли, — проговорила Милана, сделав глоток вина.

— Слава богу, а то я уже испугался. Таким красивым девушкам не положено. С таких портреты пишут, стихи им посвящают. Хотя сейчас это и не модно. В общем, решено! Завтра у нас конная прогулка, и в выходные… в выходные мы тебе найдем компанию, устроим вечеринку. Тебе же надо с кем-то знакомиться и гулять. Как ты на это смотришь?

Она отвлеклась от еды и подняла на него удивленные глаза. Ее сюда вроде как в ссылку отправляли, по словам отца. А тут…

— А можно? — спросила она, все еще думая, что ей послышалось.

— Милана, я прекрасно понимаю, что за два месяца ты по стенам начнешь ходить или найдешь себе приключения сама, да еще и в компании с кем попало. Потому согласись, куда разумнее и рациональнее, чтобы я сам проконтролировал, с кем ты будешь общаться в Рудославе. Конечно, общество у нас не столичное, а всей аристократии — одни Шамраи, но пару приличных семей отыщу.

— И вы прям настоящий аристократ?