Плененный французский генерал Жан Серюрье с досадой произнес, вручая свою шпагу Суворову:

— Атака ваша была построена на недопустимом в военном искусстве риске!

— Что поделаешь, вот так мы русские и воюем, а я еще из лучших, — согласился Суворов.

Когда Эдисона спросили:

— Нужно ли установить громоотвод на возводимом храме?

— Конечно, нужно. Провидение бывает иной раз очень рассеянным, — посоветовал изобретатель.

Марсельцы говорят: если бы в Париже была улица Каннебьер, то Париж был бы маленьким Марселем.

Знакомый, навестивший Гете, был встречен вопросом:

— Что вы думаете об этом великом событии?

— Это вполне закономерный итог правления Карла X и его бездарных министров.

— Я имел в виду не французскую революцию, а открытый разрыв между членами Французской академии Кювье и Сэнт-Илэром на почве разногласий по теории развития видов, — уточнил просвещенный поэт.

Появление Кромвеля в Лондоне после победы в гражданской войне было встречено огромной ликующей толпой. Один из сторонников главнокомандующего республиканской армии не смог сдержать восхищения по этому поводу.

— Их было бы еще больше, если бы меня вели на виселицу, — заметил Кромвель.

Английской королеве Елизавете II ради курьеза показали фальшивый соверен, отличающийся от подлинника тем, что не только на аверсе, но и на реверсе монеты фальшивомонетчики отчеканили профиль Елизаветы.

— Таких джентльменов, как эти фальшивомонетчики, осталось очень мало, — заметила королева.

После того, как Фридриху — Вильгельму I c трудом растолковали учение Христиана Вольфа о свободе воли, король приказал выдворить философа за пределы Пруссии, поскольку тот, как уразумел король, оправдывает… дезертирство.

Английская королева Виктория пришла в восторг от «Алисы в стране чудес» Л. Кэррола и пожелала прочесть все, что вышло из-под пера полюбившегося ей писателя. Каково же было ее удивление, когда ей принесли стопку … трактатов по геометрии.

Про теолога-францисканца Иоанна Дунса Скотта, жившего в XIV веке, говорили:

— Он знал таинства веры так, что в них почти не верил.

Р. Декарт часто слышал от своего брата упрек:

— Недостойно брату парламентского советника унижаться до того, чтобы быть математиком.

Единственный университетский диспут, высочайше разрешенный Фридрихом — Вильгельмом I, проходил под девизом, сформулированным самим императором: «Все ученые — болтуны и балбесы». А о Лейбнице император отозвался так:

— Этот парень был непригоден даже для того, чтобы стоять в карауле.

На вопрос Наполеона, адресованный Лапласу:

— Почему в «Небесной механике» не упомянуто имя Всевышнего?

Последовал ответ:

— У меня не было надобности в этой гипотезе.

Правитель Ассоса Гермий вознамерился стать философом. Аристотель по этому поводу изрек:

— Правитель вовсе не должен сам быть философом, чтобы не подменять благие дела красивыми речами.

До Цицерона дошел слух о смерти Ваниция, слывшего самым неблагополучным римлянином. Встретив после этого известия слугу Ваниция, Цицерон поинтересовался:

— Все ли у вас дома благополучно?

Услышав утвердительный ответ, Цицерон заключил:

— Значит, Ваниций на самом деле умер.

Император Август велел провинившемуся воину покинуть войско, отправившееся в поход, и вернуться в Рим.

— Чем же я объясню свое возвращение? — опешил провинившийся.

— Скажи, что ты остался мной недоволен, — предложил император.

Аристипп, узнав, что его содержанка ему неверна, рассудил:

— Я же ей даю деньги не за то, чтобы она была неблагосклонна к другим, а за то, чтобы она была благосклонна ко мне.

Знаменитому живописцу Эллады Апеллесу молодой человек, показавший свою пробу кисти, не без кичливости заявил, что написал эту картину за очень короткое время.

— Это видно. Удивительно только то, что за это время ты успел написать только одну такую картину, — сказал Апеллес.

Поэт Филоксен, выслушав бездарные стихотворные опыты Сиракузского тирана Дионисия, в своей оценке больно ранил авторское самолюбие, за что был сослан на каторжные работы. Через некоторое время Дионисий велел привести Филоксена и снова прочел ему те же стихи. Выслушав, Филоксен развернулся и, не проронив ни слова, отправился прочь.

— Куда ты? — поинтересовался Дионисий.

— Возвращаюсь в каменоломню, — ответил Филоксен.

Людовик XI любил отобедать у купца по имени Жан. После того, как король после настоятельных просьб последнего возвел его в дворянское звание, августейшие визиты прекратились. Новоиспеченный дворянин поинтересовался у короля о причинах перемен.

— Вы были для меня первым человеком в прежнем звании, в нынешнем же звании вы — последний, — последовал ответ.

Кастильскому королю Альфонсу подали два списка прислуги, в одном из которых значились те, без кого король обойтись не мог, а в другом — те, без кого он мог обойтись.

— Одни мне нужны, а другим я нужен. Поэтому пусть остаются, — решил король.

Преследуемый Данте покинул родину и перебрался в Верону, где он был обделен вниманием правителя — принца Альбино д` Эскале, оказывавшего более благоволения придворному шуту.

— Это происходит потому, что всякий больше любит себе подобного, — рассудил Данте.

Играя с мячом, Франциск I воспользовался помощью оказавшегося поблизости монаха. А после того, как тот нанес по мячу блестящий удар, король воскликнул:

— Вот это по-монашески!

— По-настоятельски — уточнил не растерявшийся монах, возведенный в скором времени в сан настоятеля.

Сановный автор принес Малербу на отзыв стихи, прочтя которые тот воскликнул:

— Можно подумать, что вам предложили на выбор: либо написать стихи, либо идти на виселицу!

Эразма Роттердамского укоряли за то, что в пост он ест скоромное.

— Что же делать, если сам я добрый католик, а вот желудок мой решительно лютеранин, — оправдывался писатель.

Узнав о недовольстве простонародья, вызванном установленным налогом на пшеницу, впрочем, весьма незначительным, Папа Пий IV возмутился:

— Почему же эти недовольные не сетуют на моего предшественника Павла IV, который ввел новый праздник и, тем самым, лишил их целого дневного заработка.

Про судью Лекуанье кардинал Мазарини говорил:

— Этому рачительному судье всякий раз досадно, когда он не может утвердить обвинительный приговор сразу обеим сторонам.

По поводу неуступчивости и нежелания, которые сопровождали каждую оказываемую кардиналом Мазарини милость, французы говорили:

— По крайней мере, он освобождает нас от признательности.

Выслушав стоя на коленях «Miserere», Людовик XIV поинтересовался у графа Граммона о впечатлении, какое произвела на него музыка Молли. Граф, который не мог не последовать во время исполнения произведения августейшему примеру, заметил:

— Эта музыка прекрасна для ушей, но для коленей жестковата.

Людовика XV на охоте сопровождал походный буфет с 40 бутылками вина. Король был равнодушен к вину, но однажды в разгар пирушки по завершении удачной охоты, король пожелал отведать вина, но … оно было выпито шумной компанией придворных. Король повелел впредь брать с собой на охоту 41 бутылку вина.