Вторым фактором успешного подавления дуализма была постоянная поддержка со стороны светских властей. Церковь никогда официально не отказывалась от своих возражений против того, чтобы священнослужители выносили смертный приговор. Поэтому она полностью зависела от готовности гражданских властей делать это за них. Канонические юристы начали применять определение римского права lèse-majesté (оскорбление величества) к ереси. Богословы требовали вмешательства светской власти, указывая на мятежный подтекст ереси и сексуальную развращенность ее приверженцев. В 1184 году Папа Луций III окончательно договорился с императором о процедуре, которая была воплощена в декрете Ad Abolendam. Торжественно осудив большое количество еретических сект, Луций объявил, что осужденные за ересь должны быть переданы светской власти для такого наказания, какое она сочтет нужным. Однако короли Франции уже давно потеряли терпение из-за нерешительности Церкви. Еще в 1022 году Роберт I Благочестивый созвал собрание сановников, чтобы разобраться с тремя священниками-еретиками из Орлеана, один из которых был человеком весьма известным, бывшим духовником королевы. Сразу же после разбирательства они были сожжены на костре за стенами города, и возможно, это была первая казнь за ересь со времен античности. Людовик VII постоянно поддерживал своего брата, архиепископа Реймсского, в его кампании против катаров, и не раз призывал Папу к дальнейшим действиям против них.

К середине 1160-х годов катары из северных городов уже начали искать более гостеприимную среду для своего обитания. Группа еретиков из Фландрии была достаточно неразумна, чтобы бежать в Кельн, где их быстро обнаружили и сожгли. Другая группа фламандских изгнанников оказалась на западе Англии, где им поставили клеймо на лбы и выгнали голыми на снег. Но подавляющее большинство беглецов скрылось на юге, в Ломбардии и Лангедоке. В Лангедоке они нашли общество, которое сильно отличалось от северного. Это было общество, в котором светская власть была слабой, а у дворянства было мало причин сотрудничать с Церковью. Яростный конформистский гнев северного населения уступил место мягкой и культурной атмосфере, в которой терпимость, если не превозносилась, то, по крайней мере, практиковалась. Только там, во Франции, катаризм пустил прочные корни и процветал, пока к концу XII века укоренившаяся еретическая Церковь не столкнулась с ортодоксальной иерархией на равных. Результатом этой невообразимой ситуации стал Альбигойский крестовый поход.

О существовании еретических сект на юге Франции властям было известно давно. Если они не вызывали такой паники на Юге, как в северных городах, то это объяснялось как тайностью их деятельности, так и праздностью или светскими заботами их преследователей. Задача инквизитора нелегка в высокомобильном, слабо организованном обществе, правитель которого мог свободно нанять еврея в качестве сенешаля. Тем не менее, церковный Собор, собравшийся в Тулузе в 1056 году, отлучил от церкви нескольких еретиков неопределенных взглядов. Другой Собор собрался там же в 1119 году под председательством Папы Каликста II и обратил внимание на деятельность тех, кто осуждал таинства, выступал против крещения младенцев и осуждал брак как грех. Последние, возможно, даже были дуалистами, хотя оппозиция к священным таинствам не ограничивалась дуалистами. Диссиденты были преданы анафеме, и светской власти было предложено подавить их. Однако учение против таинств никогда не исчезало, даже когда более серьезные ереси привлекали внимание Церкви. Теснота средневековой приходской жизни придавала большое значение необычному. Отшельники, не отличавшиеся образованностью, но очевидной святостью, становились духовными героями для простых людей, которые почитали впечатляющую внешность и вдохновляющие слова.

Зарождение катаризма в Лангедоке неясно. Но, очевидно, он уже успел значительно проникнуть в католические общины, когда один из этих воинствующих индивидуалистов, северянин по имени Генрих, резко обратил внимание на духовное состояние Юга. Генрих был во всех отношениях характерен для своего вида. Он был высоким и худым, с коротко остриженными волосами и длинной бородой; он мало ел и одевался строго; его голос был властным. Генрих уже успел прославиться, когда впервые появился на Юге. В 1116 году он прибыл в Ле-Ман, объявил себя дьяконом и попросил разрешения проповедовать. Когда разрешение было получено, он и его ученики подняли антиклерикальное восстание и в течение нескольких недель фактически управляли городом. Епископа, вернувшегося из поездки в Рим, не впустили в городские к воротам. Только когда пригород был уничтожен пожаром, горожане потеряли доверие к своему пророку, который спокойно бежал, оставив разбираться с ситуацией епископу. Дальнейшая карьера Генриха подчеркивает диапазон, а также упорство этих самозваных пророков. В последующие два десятилетия о нем слышали в Лозанне, Пуатье и Бордо. Наконец, он объединил усилия с Пьером Брюи, еще одним еретиком-демагогом, который действовал в долине Роны в 1130-х годах. Собственные идеи Генриха, похоже, не были тщательно продуманы, но Пьер был основателем секты, которой аббат Клюни придал всеобъемлющую теологию и название петробрузианцы. Это богословие было скорее антисакральным, чем дуалистическим. Пьер не одобрял крещение младенцев и настаивал на повторном крещении своих учеников. Он разрушал церкви на том основании, что Бог находится везде и Ему можно поклоняться в любом месте. Он возражал против церковных праздников и почитания креста. В течение нескольких лет он оставил за собой опустошительный след по всему Провансу, сжигая распятия, разрушая алтари, нападая на священников и монахов. Лишь около 1140 года его карьера резко оборвалась, когда он попытался сжечь распятие в Сен-Жиль но возмущённое местное население бросило в огонь его самого. Однако в лице Генриха он нашел достойного ученика. Генрих уже познал слабость своих противников в 1135 году, когда он был арестован архиепископом Арля и доставлен на Собор в Пизу. Там он предстал перед Святым Бернардом, который убедил его официально отказаться от своих заблуждений и предложил принять его в монастырь в Клерво. Генрих согласился на отречение, но отказался от места в Клерво. Вскоре после этого он вернулся к своей подстрекательской проповеди в Тулузене с успехом, который вызвал растущую тревогу местного духовенства. Евгению III было предложено разобраться в ситуации почти сразу после его избрания на папский престол в феврале 1145 года. Написав из Витербо, куда он бежал от римской толпы, Папа поручил Альберику, кардиналу-епископу Остии, восстановить порядок в неспокойной провинции.

Альберик не был оптимальным выбором для такой миссии. Он был французом, родился в Бовези и получил формальное образование в благочестии аббатства Клюни. Десять лет служения папству сделали его способным дипломатом, но не миссионером, о чем он, возможно, знал, поскольку именно он решил пригласить Бернарда Клервоского и Жоффруа, епископа Шартрского, сопровождать его в Тулузу. За год до произнесения проповеди, положившей начало Второму крестовому походу, Святой Бернард находился на вершине своих сил. Созданный им орден цистерцианцев стал главенствующим духовным влиянием в Западной Европе. Силе его личности удалось почти без посторонней помощи положить конец расколу антипапы Анаклета. Более того, Бернард противостоял самому Генриху в Пизе и проповедовал против дуалистов в долине Рейна. Для таких столкновений у него была хорошая подготовка. Вкус к богословским диспутам, полное отсутствие сомнений в себе и впечатляющие ораторские способности делали его лучшим защитником ортодоксии в провинции, духовенство которой уже начало терять уверенность в силе своего дела.