В этой нестабильной обстановке частные войны были скорее правилом, чем исключением. Из-за отсутствия местных хроник их ход трудно проследить, но постоянные упоминания в хартиях того периода о землях, приобретенных "путем завоевания" или "в ходе войны", служат напоминанием о том, что государство Лангедок было далеко не мирным в течение двух столетий до того, как армии Альбигойского крестового похода прибыли, чтобы усугубить его беды. Дарственная на землю монастырю Сент-Илер-дю-Лаке в 1034 году относится к замку, который даритель захватил у врага, убившего его сына. Четверть века спустя жалобы Беренгера, виконта Нарбона, на архиепископа включали постоянные войны, которые вели против него наемники архиепископа, иногда возглавляемые им самим. В Мюре, ярмарку в день Святого Жермера, в 1090 году, пришлось перенести внутрь стен из-за непрекращающихся набегов графов Тулузы на своих непокорных баронов.
Самой сильной картой в руках сменявших друг друга графов Тулузы был тот факт, что у их вассалов были свои непокорные вассалы. Когда в 1141 году виконт Монпелье отказался от сюзеренитета Тулузского дома, граф Альфонс-Журден в ответ поддержал восстание горожан. В следующем году сеньоры Ле-Бо нашли в лице Альфонса-Журдена могущественного союзника против своего непосредственного сюзерена, графа Прованса. Такие методы, если бы они применялись последовательно, могли бы быть столь же успешными в Лангедоке, как и в случае с Капетингами в Иль-де-Франс. Но они не применялись последовательно. Сменявшие друг друга графы Тулузы отказывались от борьбы в Тулузене и поддавались соблазну приобретения владений в Средиземноморье и, на Ближнем Востоке. Они редко проживали в Тулузе, предпочитая более гостеприимные регионы южной долины Роны. Раймунд IV называл себя Раймундом де Сен-Жиль и умер как граф Триполи. Восток сохранил свое очарование и для его преемников. Его сын Бертран отправился в Святую землю в 1109 году, оставив своего шестилетнего брата Альфонса-Журдена перед угрозой нападения на его столицу герцога Аквитанского. Но даже этот суровый урок не удержал самого Альфонса-Журдена от принятия креста в 1146 году и смерти на Востоке. Сменивший его Раймунд V стал первым за более чем полвека графом, который посвятил всю свою взрослую жизнь проблемам родной земли.
Однако большую часть своего правления Раймунд V был занят решением самого серьезного кризиса, с которым его княжество столкнулось за два века своего существования. Кризис возник из-за союза непокорных вассалов Раймунда с растущей державой, Каталонией, расположенной за Пиренеями. Каталонией управлял Барселонский дом, чьи способные и амбициозные графы, уже отвоевавшие у мавров большую часть северо-восточной Испании, теперь начали интересоваться южной Францией. С начала XII века они активно завоевывали территории в Провансе, и эта политика привела их к острому конфликту с Тулузским домом. География располагала каталонцев к союзу с Транкавелями, которые имели свои собственные разногласия с графами Тулузы, а также могли отделить западный Лангедок от Прованса. Этот грозный союз состоялся в 1150 году. Раймунд-Транкавель отказался от оммажа графу Тулузы и принес его Раймунду-Беренгеру IV, графу Барселоны. В следующем году к ним присоединился граф Фуа, а в 1158 году — Генрих II Английский, который недавно приобрел Аквитанию в результате брака и вынашивал планы на Тулузу. В результате почти полвека продолжались спорадические, но жестокие войны, которые временами перерастали в крупные международные конфликты. Тулузское княжество выжило, но страшной ценой. Любые мысли о внутренних реформах пришлось оставить. Между 1179 и 1185 годами в восточной части Лангедока шли ожесточенные бои между наемниками трех государств, и одна из самых богатых областей Западной Европы подверглась ужасающим разрушениям. Когда Барселонский и Тулузский дома окончательно примирились заключив в 1198 году Перпиньянский договор, стало ясно, как много потеряли графы Тулузы. Территориально они уступили большую часть северных предгорий Пиренеев. Не только начавшие войну повстанцы, но и Монпелье, Нарбон, Руссильон, Беарн и Бигорр признали сюзеренитет каталонской династии, а в 1201 году за ними последовал и Комменж. Некоторые из этих территорий оставались испанскими до XVII века.
В тех землях, которые остались за графами, большая часть их власти перешла к их вассалам. Даже в Тулузене обнесенные стенами деревни на холмах и мелкие шателены перестали подчиняться графской власти. Епископ Тулузы просил предоставить ему вооруженный эскорт перед поездкой по своей епархии. Аббат с севера, проезжавший через регион в 1181 году, рассказывал о "безлюдной пустоте, оставленной наемными войсками, образе смерти и дыме пожарищ, висящем над каждым городом". То, что анархия способствовала распространению ереси, признала и сама Церковь, когда на Латеранском соборе 1179 года она объединила свои проклятия еретикам с горьким осуждением рутьеров, опустошавших Лангедок. Именно в общинах, разрушенных войной, ересь пустила прочные корни под защитой местных сеньоров, которых война сделала независимыми. "Что касается меня, вооруженного одним из мечей Божьих для отмщения Его гнева, ― писал Раймунд V аббату Сито, ― то я бессилен положить конец всеобщему отступлению от веры. Эта задача не под силу моим слабым силам. Величайшие вассалы моих владений сами заражены ересью, а вместе с ними и множество их подданных. Я не могу и не смею навязывать им свою волю".
Несмотря на постоянные войны и политическую дезинтеграцию, Лангедок сохранял необычайную жизнеспособность. Во всяком случае, до войны 1179 года он был богатой провинцией. Ее богатство было богатством развитого торгового общества, расположенного на торговых путях Средиземноморья. Она была связана скорее с Италией, чем с Францией. В Мюре, Каркассоне и Сен-Жиле проходили ярмарки международного значения, на которых, по слухам, торговля шла оживленнее, чем на ярмарках в Шампани. Их торговля, безусловно, была достаточно ценной, чтобы пизанцы и генуэзцы вступили в войну из-за нее в 1166 году. Сохранившиеся тарифы показывают, что в Сен-Жиле торговали шелком, пряностями и духами, а указ от 1178 года свидетельствует о существовании в городе 109 менял. Между Безье и Нарбоном добывалось серебро, что в сочетании с притоком денег от паломников, купцов и графов Барселоны способствовало созданию относительно развитой денежной экономики.
Общество, основанное на деньгах, а не на договорных услугах, неизбежно было более подвижно организовано, чем преимущественно сельскохозяйственное общество севера. Оно также, естественно, было городским обществом. Раймунд VI, по словам французского хрониста Гийома Бретонского, имел столько городов, сколько дней в году. Новые города, такие как Монпелье, вырастали вокруг аббатств и замков, а также на перекрестках дорог. Старые города разрастались до неузнаваемости. Тулуза, как сообщили ее консулы Раймунду VII в 1226 году, "ежедневно увеличивалась в размерах". Большинство этих городов развивались по итальянскому, а не по французскому образцу. Они управлялись представителями городской олигархии, известными как консулы. В начале XIII века консулы Тулузы имели ратушу и общую печать, и даже пытались, хоть и без особого успеха, подчинить себе окружающую сельскую местность Тулузена. Жители южных городов были столь же щепетильны в вопросах своих привилегий, как и любой итальянец. Монпелье изгнал своего графа в 1141 году. Жители Безье линчевали Раймунда-Транкавеля в соборе в октябре 1167 года. В 1180-х годах Тулуза почти постоянно воевала со своими графами. Но такие восстания были относительно редки, поскольку слабость номинальных сюзеренов в большинстве случаев делала их ненужными. Гораздо более распространенными были споры с епископом, который (в отличие от графа) обычно проживал в городе и неизменно имел интересы, которые нужно было защищать. В 1202 году горожане Лодева восстали против своего епископа и пытались заставить его принести клятву верности консулам. Епископ отказался от присяги и отлучил горожан от церкви, а восстание, по-видимому, было позднее подавлено. Подобные вспышки, некоторые из них были менее жестокими, чем эта, произошли в Нарбоне, Ле-Пюи и Менде. Неприязнь между епископом и горожанами во многом объясняет ту легкость, с которой ересь проникла в малые епископские города и небольшие укрепленные городки Лангедока. Здесь, как и в других отношениях, опыт Юга был предвосхищен в Северной Италии.
