Армия покинула Лион в начале июля, во главе с аббатом Сито, архиепископом Санса, епископами Отёна, Клермона и Невера и герцогом Бургундским, шедшим впереди с развевающимся знаменем. По мере приближения крестоносцев дворянство Юга поспешило заключить с Церковью мир. Провансальский дворянин и ярый антиклерикал Гийом Порселе, приютивший в своем доме убийцу Пьера де Кастельно, подчинился в конце июня. Легат Мило лично руководил сносом двух церквей в Арле, которые Гийом превратил в крепости, чтобы контролировать проезд по берегам Роны. Двенадцать замков, стоявших на пути крестоносцев, были сданы легату их владельцами, включая большие каменные крепости Рошмор и Руссильон.

Раймунд VI лично встретил крестоносцев в Валансе. Он прекрасно понимал свое уязвимое положение и обещал распустить своих испанских и брабантских наемников, что оставляло его без армии, а его самые сильные замки были сданы Церкви. Если бы ему не удалось достаточно убедительно прикинуться крестоносцем, то его владения вскоре оказались бы беззащитными перед мощной и полной энтузиазма армией северян. Очевидно, что выживание графа зависело от того, сумеет ли он обратить крестовый поход против своего племянника, Раймунда-Роже Транкавеля, виконта Безье, который, без сомнения, навлек на себя беду своим отказом рассмотреть, в начале года, вопрос о союзе. Раймунд был готов пойти на дальнейшие уступки и обещал подчиниться решениям командиров крестового похода и найти в своих владениях для них припасы и подходящие места для лагерей. Он был готов сдать больше крепостей и даже предложил им в качестве заложника своего двенадцатилетнего сына. Ведомая графом, армия перешла через большой восемнадцатиарочный мост, который Святой Бенезе (Бенедикт Авиньонский) не так давно построил через Рону в Авиньоне, и достигла Монпелье около 15 июля. Там крестоносцев встретил Раймунд-Роже Транкавель.

Раймунд-Роже был обаятельным молодым человеком, но скорее гордым, чем способным. Он унаследовал свой обширный фьеф в возрасте девяти лет, и ему было всего двадцать четыре года, когда он увидел, что в него вторгся его дядя с большим войском из северян. Сам Раймунд-Роже катаром не был, но большинство его вассалов присоединились к секте и, воспользовавшись долгим периодом его несовершеннолетия, освободились от его власти, превратив свои замки и городки в столицы мелких пиренейских государств. Виконт владел двумя сильнейшими городами Юга, Безье и Каркассоном, но в других местах его власть была зыбкой. Бездействие Раймунда-Роже во время подготовки к крестовому походу можно объяснить лишь его убежденностью в том, что угроза нависла только над его дядей. Сначала, когда он услышал о покорности Раймунда в Сен-Жиле, он отказывался в это верить. Но когда его слабость и изоляция стали очевидны, а союзники покинули его и ушли в свои горные замки, Раймунд-Роже проглотил свою гордость и отправился на встречу с Арно-Амори в Монпелье. Он утверждал, что не сделал ничего для пользы катаров, и, что он не мог контролировать своих вассалов-еретиков. Он просил прощения за свои антиклерикальные эксцессы и заявил, что готов подчиниться Церкви на тех же условиях, что и Раймунд VI. Легат отослал его без ответа[8] и Раймунд-Роже вернувшись домой призвал своих вассалов прибыть к нему в Каркассон. У него оставалось очень мало времени, ведь на сбор армии и подготовку крепостей и замков ушло бы не меньше недели, а Безье находился всего в двух днях пути от Монпелье. Поскольку Безье контролировал мост, по которому проходила римская дорога через реку Орб, виконт надеялся, что горожане задержат крестоносцев на достаточно долгое время, чтобы он мог собрать войска в Каркассоне. Раймунд-Роже скакал всю ночь, и добрался до Безье перед рассветом следующего утра, опередив армию крестоносцев всего на несколько часов. Было созвано собрание горожан, на котором виконт попросил их защищать город изо всех сил, пока он не сможет прислать им помощь. Затем он уехал на запад, забрав с собой всю еврейскую общину Безье.

Еврейские общины южных городов были слишком ценным источником налогов и администраторов, чтобы оставлять их на милость крестоносцев. Раймунд-Роже, как и большинство сеньоров провинции, ревностно оберегал их. Его представителем в Безье одно время был еврей по имени Самуэль. Другие евреи владели домами, платными воротами, соляными копями, обширными землями. Знаменитые школы талмудического права существовали в Нарбоне, Люнеле и Бокере, где странствующий раввин Вениамин Тудельский в 1160 году видел еврейских учеников из "дальних стран". Богатые, обеспеченные, живущие в постоянном контакте с внешним миром, чем их христианские покровители, эти общины внесли большой вклад в процветающий ренессанс еврейской письменности. Растущая сила мистицизма, столь же заметная в еврейском мире, как и в христианском и исламском, зародилась в Лангедоке благодаря произведению Сефер ха-бахир (Книга яркого света) и каббалистическим трудам Авраама бен Исаака "Слепого" из Поскьера. Эти люди пользовались уважением многих южных сеньоров и даже некоторых клириков, что было немыслимо на севере. Отец Исаака, знаменитый ученый-талмудист, был вызволен Роже II Транкавелем из сеньориальной тюрьмы в Поскьере и обосновался при его дворе в Каркассоне. Параллельно с распространяющимся аскетизмом катаров, среди евреев укоренился другой мистицизм, имевший с катарским много общего. Вениамин Тудельский встретил в Люнеле еврея, который "отбросил все мирские дела, учился день и ночь, соблюдал посты и никогда не ел мяса". Эти сообщества Альбигойский крестовый поход должен был изгнать в ту, постоянно уменьшающуюся, часть Испании, где все еще существующая религиозная терпимость позволяла трем религиям вместе процветать. Слово "крестовый поход" вызывало у евреев мрачные ассоциации. Резня, учиненная в Рейнской области участниками Первого крестового похода, была еще свежа в памяти, а крестовый поход против испанских мавров, который прошел через южную Францию в 1065 году, уничтожил всех евреев на своем пути. Евреи Безье были рады покинуть город вместе с виконтом. Они жили зажиточнее, чем их соседи-христиане[9].

21 июля крестоносцы пересекли реку Эро, которая обозначала восточную границу земель Раймунда-Роже. Лето 1209 года было необычайно жарким, а климат в восточном Лангедоке в те времена был более влажным, чем сейчас. Мелиорационные каналы, построенные в римские времена, не поддерживались после VI века и в бассейнах рек Орб и Од, а также в длинной полосе суши на берегу моря у Безье и Нарбона образовались заболоченные водоемы. Соляные бассейны, покрывавшие все побережье Лионского залива, были слишком прибыльными для владельцев, чтобы рассматривать возможность мелиорации. Внутри страны плоская южная равнина, через которую проходила римская дорога, представляла крестоносцам пейзаж, разительно отличающийся от того, к которому они привыкли на севере. Лесов было значительно меньше. Половина сельскохозяйственных угодий, вместо трети, лежала под паром. Обширные участки земли заросли пожелтевшим кустарником, были заняты болотами или твердой каменистой почвой, слишком бедной для какой-либо обработки и непроходимой для деревянных плугов. Только фруктовые деревья — оливы и миндаль — хорошо приживались на такой земле. На возделанных полях, которые, несмотря на дробление владений, все еще несли на себе отпечаток огромных римских вилл, основным злаком был ячмень, а не вездесущая рожь, которая принесла крестьянам на севере ужасы эрготизма. По краям равнины были заметны следы другой войны. Борьба виноградной лозы со злаками, которой не исполнилось и ста лет, привела к тому, что виноградники завладели обочинами дорог и чередой участков мелких землевладельцев вокруг крошечных городков на холмах из осыпающегося камня и розовой римской черепицы на плоских крышах домов. Вместе с виноградниками появились каменные стены, которые не позволяли свободно пастись козам и овцам и постепенно изменяли древний ландшафт. Во времена Плиния в Безье производили лучшее вино во Франции, но лишь недавно расцветшая торговля с Италией и Левантом позволила этим южным городам вновь держать виноградники и покупать зерно в других местах. Монпелье, как говорили его жители Григорию X, не имел ничего, кроме вина; но благодаря прекрасным деловым связям и "жажде наживы его купцов", горожане никогда не оставались без средств к существованию, и делегаты церковного Собора, который Григорий хотел провести там, были бы хорошо накормлены[10].