На Юге Раймунд VII занимал деньги, а коммуна Тулузы учреждала вечные лампады в святилище Святого Экзюпери. Но ни святой, ни грешник не могли сравниться с ресурсами Капетингской монархии, и граф начал переговоры об английской помощи еще до того, как услышал решение Собора в Бурже. Английский король, Генрих III, отнесся к этому с пониманием. Он недавно потерял Пуату и Ла-Рошель оккупированные войсками Людовика VIII, и его опьяняла перспектива вернуть их, в то время как французский король будет втянут в Лангедокскую неразбериху. Летом 1225 года был составлен секретный договор. Состоялся обмен послами, и брат Генриха, Ричард Корнуольский, был отправлен в Гасконь с войском. Гонорий был встревожен. Когда до сбора армии в Бурже оставалось всего несколько дней, он направил Генриху III строгое письмо, в котором напомнил ему о его долге избегать любых действий, ставящих под угрозу успех крестового похода, который был священной войной, ведущейся по приказу Церкви против отлученного от Церкви и известного покровителя еретиков. На самого Генриха это послание не произвело никакого впечатления, и он "страстно желал пересечь море в силе". Но его Совет был более осторожен и, возможно, более уважителен к церковной власти. Воодушевленный не слишком оптимистичным докладом Ричарда Корнуольского, Совет решил, что экспедиция из Англии не своевременна и неразумна. Была проведена консультация с придворным астрологом и по его предсказанию выходило, что если оставить его крестовый поход в покое, то Людовик умрет во время этой экспедиции и оставит свое королевство в полном хаосе. Генриха, тоже ожидала подобная перспектива, и он согласился оставить Раймунда разбираться со своими проблемами самому.
Брошенный на произвол судьбы, Раймунд намеревался сопротивляться до последнего. Но его подданные не сопротивлялись. Они устали от бесконечной войны и не желали губить себя в безнадежном деле. Тулуза и Ажен были верны, как и граф Фуа. Остальные покинули его с неприличной поспешностью. "Мы жаждем покоиться под Вашим надежным крылом и жить под Вашим мудрым правлением", — сообщил Людовику сеньор де Лорак более чем за две недели до того, как армия покинула Бурж. И он был далеко не единственным. С начала марта множество мелких городов и сеньоров направили королю смиренные письма о покорности, а к началу мая к ним присоединились многие крупные магнаты и города, которые должны были стать естественными союзниками Раймунда. Среди них были и жители Авиньона, некогда самые решительные союзники Раймунда и владельцы единственного моста через нижнюю Рону. Их единственным желанием было уберечь себя от честолюбивого короля и его недисциплинированной армии, и для этого они были готовы позволить Людовику свободно перейти Рону при условии, что главная армия не пройдет через сам город. Сам же Людовик мог войти в город с небольшой свитой. Остальные должны были обойти стены. Стремясь умиротворить короля, авиньонцы отправили второе посольство во главе со своим главным магистратом, чтобы встретить Людовика в Монпелье, и третье — чтобы приветствовать его в Пон-де-Сорг. Здесь они передали заложников за свое хорошее поведение и сдали Бокер, который Раймунд заложил коммуне для получения крупного займа. Но Людовику не удалось пересечь Рону без сопротивления. Не успел он проехать последние шесть миль от Пон-де-Сорг до Авиньона, как по какому-то недоразумению экстравагантная покорность горожан превратилась в вооруженное неповиновение.
Последовательность событий вызывает много споров. Но ясно то, что горожане не были готовы позволить основной армии пересечь знаменитый каменный мост Сен-Бенезе, поскольку к нему можно было подойти только через сам город. Поэтому они построили временный наплавной мост выше по течению и предложили французам пройти по нему. Передовой отряд так и сделал. Но когда, с развевающимися знаменами, подошла следующая колонна под командованием Готье д'Авена, авиньонцы внезапно с криками и богохульствами выскочили из ворот и обрушились на нее, осыпали стрелами и убили нескольких человек. Обнаружив, что путь к отступлению отрезан, оставшиеся в живых побежали к мосту, тем самым фактически разрезав королевскую армию надвое. Людовик был возмущен, потребовал объяснений и призвал горожан выполнить свои обещания. Горожане отпустили некоторых пленных, которых они захватили, но они настаивали на том, что Людовик сам нарушил договор, и запретили ему проход через Рону. Провизия, которую поставщики Людовика уже закупили в Авиньоне, была удержаны вместе с деньгами за покупку. Причина этой внезапной перемены настроения нам не известна. Возможно, горожане приняли колонну Готье д'Авена за штурмовой отряд и решили, что их обманули. Но, по словам крестоносцев, которые обратились с подробным оправдательным письмом к императору Фридриху II как сюзерену Прованса, авиньонских заложников оказалось меньше, чем было оговорено, а их статус недостаточно высок; горожане же, как утверждалось, без предупреждения или серьезной причины закрыли ворота перед Людовиком. Более дикие слухи приписывали авиньонцам заговор с целью убийства Людовика и легата, когда они с небольшой свитой проходили по улицам города. Эта версия, хотя, вероятно, самая популярная, является единственной, которую можно смело отбросить, поскольку авиньонцы не сдали бы Бокер армии, лидеров которой они собирались убить. Она также не согласуется с тем любопытным фактом, что переговоры между двумя сторонами продолжались в течение трех дней после нападения на Готье д'Авена. Скорее всего, спор шел о маршруте, по которому Людовик и его личная свита должны были пересечь город. Горожане настаивали на том, чтобы королевская свита выехала через малые ворота, а к наплавному мосту подошла по узкой тропинке, проходящей прямо под скальной стеной со стороны Роны. Людовик считал это недостойным и опасным. Несомненно, были и другие спорные моменты, но события, которые были достаточно туманны в то время, остаются таковыми и через семь веков. Достоверно известно лишь то, что 10 июня 1226 года Людовик осадил город и поклялся не отступать, пока он не будет завоеван.
Людовик осаждал Авиньон как крестоносец, а не как король Франции, поскольку город был частью имперского графства Прованс, а его верховным сюзереном был император Фридрих II, с которым Людовик находился в сердечных отношениях. Однако власть императора над городом была практически номинальной, как и власть Раймунда VII. На практике Авиньон был независимой городской республикой, которая управлялась по ярко выраженным итальянским принципам с помощью подесты, нанятого в Болонье, Милане, Павии или Генуе. У него даже был скромный контадо[31]. Авиньонцев в Провансе недолюбливали, и многие их враги активно помогали французской армии. Но город был достаточно богат, чтобы содержать значительный наемный гарнизон и двойной обвод стен, две большие надвратные башни которых, Quiquenparle и Quiquengrogne, гордо красовались на печати коммуны. Такой город нельзя было взять штурмом и Людовик решил заставить его сдаться голодом. Вокруг стен были вырыты траншеи, а войска разместились на обоих берегах Роны, соединенных между собой наплавным мостом.
Это решение Людовика обрекло основную часть армии на лето, проведенное в беспросветной скуке. Только осадные инженеры были заняты делом. По Роне на баржах были доставлены осадные машины, но даже постоянный обстрел с нескольких сторон не смог произвести заметного эффекта на городские стены. Авиньонцам удалось сжечь несколько машин, а главный инженер Людовика, Амори Копо, был убит на ранней стадии осады точно попавшим в него камнем. Внутри города продовольствие было дорогим, но в лагере Людовика оно было еще дороже, так как Раймунд VII заранее опустошил большую часть окрестных земель, и припасы приходилось доставлять по реке с огромными затратами. Лето же было особенно жарким. Зерно сгорело на полях, и урожай оказался катастрофичным. Дизентерия, распространяемая огромными черными мухами, унесла жизни многих людей в армии Людовика, тела которых гнили в открытых ямах, пока король не приказал сбросить трупы в Рону. Недовольство в королевской армии нарастало, и это добавляло Людовику еще больше беспокойства. Прошло более половины сезона кампании, Ричард Корнуольский напал на Ла-Рошель, а несколько баронов в лагере подозревались в заговоре против короля. 8 августа Людовика убедили отдать приказ о штурме. Но он оказался неудачным. Штурмовой отряд, который с большим мужеством возглавлял граф де Сен-Поль, подвергся убийственному перекрестному обстрелу с башен, а сам граф был убит камнем. Поражение, как следовало ожидать, приписали предательству некоторых баронов, в частности Тибо, графа Шампанского, того самого квиетиста, который мог возглавить крестовый поход в 1219 году, но в 1226 году, присоединился к крестовому походу только по принуждению. У него были родственники в Авиньоне, и, судя по всему, он поддерживал с ними постоянный контакт на протяжении всей осады. Когда штурм 8 августа провалился, Тибо самовольно покинул осадный лагерь и вернулся в Шампань. Моральный дух армии не мог быть ниже.
