Почти таким же глупым было отношение Симона к Раймунду-Роже, графу Фуа, который, при всем своем цинизме и жестокости, был одним из немногих действительно способных военачальников среди южной аристократии. После Латеранского Собора Раймунд-Роже тщательно воздерживался от помощи врагам Симона, и Иннокентий III обещал вернуть ему его владения при условии, что он сможет убедить специальную папскую комиссию в своей ортодоксальности. Пока члены комиссии работали, Симон неоднократно домогался замков, все еще остававшихся во владении графа, в надежде, что тот в ответ очернит свою репутацию. Раймунд-Роже пожаловался на это новому Папе, который приказал Симону оправдаться за свое поведение. В ответ Симон прибег к различным процессуальным уловкам, призванным затянуть громоздкую работу папского правосудия. Тем не менее, папские комиссары завершили свое расследование с непривычной быстротой, и в ноябре 1216 года Гонорий III объявил свое решение. Раймунд-Роже был признан истинным католиком, а аббату Сен-Тибери, который удерживал замок Фуа от имени Церкви, было приказано вернуть его прежнему владельцу. Симон был ошеломлен и отказался принять этот приговор. Не обращая внимания на протесты папских комиссаров, он занял Фуа в феврале 1217 года, отремонтировал его укрепления и заменил гарнизон аббата Сен-Тибери своим собственным. Затем он в течение шести недель осаждал сына Раймунда-Роже в близлежащем замке Монгренье, вынудив того в конце марта капитулировать из-за отсутствия питьевой воды[27]. Странно, но Гонорий, похоже, не был особенно обеспокоен этим вопиющим актом неуважения к Церкви. Он не был Иннокентием III.
Весной 1217 года Симон почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вернуться в долину Роны, где начались его неприятности. Папа прислал ему нового легата, Бертрана, кардинала Святого Иоанна и Святого Павла, который к моменту прибытия Симона уже обосновался в Оранже. Главной целью Бертрана было уладить неловкую ссору между Симоном и Арно-Амори, который дошел до того, что отлучил "избранного сына" Церкви от Церкви за нарушение его прав на герцогство Нарбонское. Но, судя по всему, на юге не восприняли всерьез этот вздорный поступок Арно-Амори, а Бертран уже переключился на более серьезные дела. С момента своего прибытия он подвергся преследованиям на дорогах и практически блокаде в Оранже со стороны союзников молодого Раймунда. Арбалетчики открыли по нему беспорядочную стрельбу. Один из них ранил папского курьера в его свите. Города Роны отказались признать его власть, а когда их консулы прибыли на встречу с ним в Шатонеф, они ответили на его протесты оскорблениями. В результате всего этого новый легат превратился в ярого приверженца дела Симона еще быстрее, чем его предшественники. Непокорные города были отлучены от Церкви. Когда в июле легат впервые встретился с Симоном в Пон-Сент-Эспри, он приказал ему переправиться через Рону в провансальские земли, которые Латеранский Собор выделил молодому Раймунду. Симон с готовностью подчинился. Он уже подавил всю оппозицию своему правлению на западном берегу, за исключением Бокера, а Бокер неизбежно сдастся, как только его провансальские союзники будут покорены. В Провансе главными защитниками южан были молодой Раймунд, который основал свою столицу в Авиньоне, и граф Валентинуа, давний враг Симона. Ни тот, ни другой не были готовы к вторжению, но они полагались на речной флот Авиньона, чтобы помешать крестоносцам переправиться через Рону. Симон предвидел эту проблему. Он двинулся на север к Вивье, где епископ уже собрал свой флот и перебросил через Рону наплавной мост. Авиньонцы прибыли слишком поздно, и крестоносцы внезапно обрушились на не ожидавшие этого гарнизоны восточного берега. Большинство из них оставили свои крепости на пути Симона или сдались после номинальной осады. У Симона были все основания быть довольным летней кампанией. К сентябрю большая часть северной долины Роны была в его руках, а граф Валентинуа затребовал условий капитуляции. Но прежде чем капитуляция была подписана, земля ушла из-под под ног Симона на западе.
В середине сентября Раймунд VI начал свое долгожданное вторжение в Лангедок. Его силы были невелики — некоторое количество добровольцев, набранных в Арагоне, графы Комменжа и Кузерана со своими контингентами, а также немалое число тулузской аристократии, которую Симон изгнал из города годом ранее. Но, держась пути по небольшим долинам и перейдя Гаронну вброд, а не по мостам, они до последнего сохраняли преимущество внезапности. Они были в двадцати пяти милях от Тулузы, прежде чем встретили сопротивление. К тому времени, когда весть об их приходе достигла гарнизона в замке Нарбоне, Раймунд уже был в городе. Он въехал в Тулузу через брод Базакль, пробравшись мимо линий пришвартованных водяных мельниц под покровом густого осеннего тумана. Его сторонники были хорошо подготовлены. Толпы горожан быстро собрались и приветствовали армию Раймунда с почти истерическим энтузиазмом, а затем перешли к приятному занятию — отмщению крестоносцам и коллаборационистам. Тех, кого удалось поймать, убивали на улицах. Другие в ужасе бежали под защиту церквей или через ворота, принеся первые вести о восстании изумленным северянам в замке Нарбоне. "Кто эти мятежники, захватившие мой город?" — спросила Алиса де Монфор, наблюдая за схваткой на улице из верхнего окна замка. "Увы! — заметила она, когда ей сказали, что Раймунд VI — их предводитель, — а ведь еще вчера все было так хорошо". Имея в замке лишь небольшой отряд, Алиса ничего не могла сделать, пока из Каркассона не прибудет подкрепление. Но Каркассон находился почти в шестидесяти милях. К тому времени, когда Ги де Монфор прибыл со спешно собранным из гарнизона отрядом, тулузцы забаррикадировали улицы на въезде в город, и люди Ги были отбиты с большими потерями. Ближе к вечеру шум празднеств был хорошо слышен деморализованным защитникам замка Нарбоне. Крестоносцев же, захваченных в дневной битве, тащили за лошадьми на виселицу.
Гонец Алисы нашел Симона за Роной в Кре, ведущего деликатные переговоры с графом Валентинуа. Симон не растерялся. Он приказал гонцу молчать и выглядеть спокойным, а затем продолжил переговоры как ни в чем не бывало. В результате он прибыл в Тулузу только 1 октября, почти через три недели после возвращения Раймунда. Тулузцы с пользой использовали эту драгоценную передышку. Симон эффективно разрушил почти все стены в 1216 году, но церкви остались нетронутыми, и теперь они были превращены в крепости. Арбалетчики разместились в башнях и пинаклях собора и аббатства Сен-Сернин. На окраине города добровольцы день и ночь работали над возведением временных укреплений вокруг уязвимого юго-восточного квартала. Когда Симон прибыл с крестоносным войском, от Гаронны до собора протянулась непрерывная линия стен и траншей на расстояние более тысячи ярдов. За этими импровизированными оборонительными сооружениями стояла армия, численность которой росла с каждым днем. Крестоносцы, окруженные в замке Нарбоне, не смогли помешать Раймунду усилить свое небольшое войско за счет контингента из Испании и горных княжеств. Орда файдитов прибыла со всей провинции. Но костяк обороны составляли сами горожане. На время осады Тулуза превратилась в тоталитарное государство. Тех, кто не сражался на стенах, направляли на сторожевую службу или рытье траншей. Богатые купцы и гражданские сановники таскали камни, а женщины стали тяговой силой для камнеметов. Для выплаты жалованья профессиональным солдатам были введены тяжелые налоги, а имущество известных монфористов было конфисковано. Слабонервных, бездельников, предателей и неплательщиков налогов арестовывали и лишали имущества, но некоторые из них сославшись на важные дела или обет паломничества ускользнули из города, чтобы переждать события в безопасности.
Производя в предыдущем году разрушения оборонительных сооружений Симон забыл о барбаканах, которые охраняли плацдармы перед мостами на западном берегу Гаронны. Это оказалось дорогостоящим упущением, поскольку по этим мостам в город теперь нескончаемым потоком шли подкрепления и припасы. Чтобы остановить этот поток, Симон разработал амбициозный план. К западу от пригорода Сен-Сиприан, на дороге, ведущей в Гасконь, он предложил построить новый город и заселить его переселенцами из других мест. Пока длится осада, новое поселение будет укрепляться и снабжать армию. А потом, когда Тулуза будет завоевана, очищена от жителей и сравнена с землей, город Симона заменит ее, и это будет Новая Тулуза, зачатая без греха[28]. Это решение, классическое средство деспотов всех веков, оказалось трудно осуществить на практике. Оставив половину своей армии на восточном берегу под командованием Амори, Симон, с другой половиной , переправился через Гаронну на плотах и попытался заблокировать пригород Сен-Киприан. Но, несмотря на все его усилия, графу Фуа удалось ночью проскользнуть по мостам со значительным отрядом, который был встречен в городе факелами и бубнами. Хотя пригород был не укреплен, Симон встретил там неожиданное сопротивление. Через несколько недель он все еще ничего не добился, в то время как на противоположном берегу Амори с трудом отражал решительные вылазки из города. В ноябре Симон был вынужден отступить с западного берега, оставив после себя лишь жалкие остатки Новой Тулузы.
