Глядя прямо в глаза противнику, он нажал курок.

Грохот раздался оглушительный и вся эта медовая вязкость моментально исчезла. Пуля ударила в грудь, но Сабельянов даже не пошатнулся. Кусок свинца с визгом отлетел и вонзился в сердце столетнего Вахтанга, мирно дремлющего у загнетки.

Ираклий выкрикнул то ли проклятие на незнакомом языке, то ли заклинание. Не дожидаясь, пока сыщик выстрелит еще раз, он прыгнул прямо в огонь, гудящий в печи.

И исчез.

Доктор разбил стекло и затараторил с улицы:

– Мармеладов, вы живы? Кто стрелял? Где злодей? Что там вообще у вас происходит?

– Идите сюда, Вятцев, – крикнул в ответ сыщик. – Вышибайте переплет и прыгайте вниз. Помогите старику, не могу понять – дышит ли…

Митя ворвался в каморку с медвежьим рыком.

– Куда подевался безумный упырь?

– В печку прыгнул и растворился в пламени.

– Ого! Прямо в печку? А пламя как же? Может, не настоящее? Очередной обман? – почтмейстер сунул руку и тут же одернул. – Ах ты ж… Мать! Жжется… И что же ты, братец, своими глазами видел, как он исчез?

Сыщик кивнул.

– Неужто и впрямь оборотился легким дымом и улетел в трубу?

– Сейчас узнаем.

– Ты чего удумал? – Митя попытался удержать приятеля. – Не смей, сгоришь!

Мармеладова дернул плечом, сбрасывая его руку. Раздражала эта постоянная забота, но куда сильнее сыщик злился на себя. Опять упустил! Казалось, что преступнику уже некуда бежать, надежные люди караулили и дверь, и окно. Однако Ираклий снова оказался хитрее и изворотливее. Заранее устроил тайный ход на случай побега.

– Я за ним даже сквозь огонь пойду!

Разумеется, Мармеладов не верил в мистику или колдовство, но, ныряя в горнило, все же закрыл глаза и мысленно воззвал: «Господи, помилуй!»

Пальцы провалились в пустоту – задней стенки у печи не было, сыщик съехал по деревянному желобу. Пламя лишь скользнуло по ладоням, лизнуло виски, заставляя волосы корчиться, жарко расцеловало в обе щеки. В самый последний момент штаны ниже колен вспыхнули и, рассыпая грозди искр, словно комета с горящим хвостом, Мармеладов влетел в груду мягкой ветоши. Выкарабкался на каменный пол, прихлопнул огоньки на промасленных манжетах брюк – служанка постаралась, чтоб не промокали от весенней слякоти, – и осмотрелся.

Со всех сторон окружает тьма, беспросветная, липкая как страх, забивается в рот и ноздри, воруя дыхание, стягивает грудь кожаными ремнями. Нет ни спичек, ни фонаря, чтобы хоть немного сориентироваться в этом жутком подземелье. Может быть рядом, вот здесь, с левого бока, разверзлась пропасть или справа колья железные из стены торчат. Боязно сделать шаг, а идти надо.

Куда?

Он прислушался. Вдалеке раздавалось торопливое буханье сапожищ, но эхо коверкало звуки, разбрасывало сразу по четырем углам. Невозможно сориентироваться. Пошел наугад. В какой-то момент показалось, что убийца совсем близко и сыщик выстрелил – никакого эффекта, только глумливый хохот во мраке. В другой раз в проломе мелькнул свет фонаря. Побежал туда, запнулся об угол разломанного ящика, невидимого в темноте, и упал, сдирая кожу с ладоней. Револьвер отлетел в сторону. Ох, не вовремя! Мармеладов опустился на колени. Нашарил камень, потом другой. Тронул что-то мягкое и склизкое, похоже, давно сгнившая картофелина. Ну и запашок! Не «Фиалка» по рублю, да-с… Потянулся дальше, с облегчением сжимая пальцами железную рукоять…

Над головой свистнул изогнутый клинок, срезая отросшие за зиму вихры на затылке. Мармеладов кувыркнулся вперед, падая спиной на жесткие камешки и гнилой картофель. Выстрелил с разворота вверх. Три вспышки чуть разогнали тьму, высвечивая кирпичную стену, полукруглый свод и лицо Сабельянова, искаженное ненавистью. Подкрался на цыпочках, мерзавец, и рубанул турецким ятаганом, который до сих пор сжимал в руке. Откуда у него оружие? Спрятал в подвале заранее, чтобы отбиваться от погони? Пули вновь отскочили от широкой груди, сыщик прицелился повыше, в татуированную голову, но Ираклий метнулся за каменный выступ, стук каблуков дробился и множился, – проклятое эхо, будь оно неладно!

Теперь сыщик двигался осторожнее, через шаг-другой останавливался и вслушивался в темноту. Осталась лишь одна пуля, но глаза постепенно привыкали, стало легче различать контуры и углы. Без пальто и шарфа Мармеладова била зябкая дрожь, но нервное возбуждение пока спасало от холода. Он прошел мимо нескольких ниш, спотыкаясь о разбросанные там и сям камни. В здешних погребах веками хранили товары, однако потом купеческая гильдия построила более удобные и, что куда важнее, сухие склады. Эти забросили и позабыли. А злодей воспользовался возможностью, устроил тайный подземный ход.

Пройдя пару комнат, Мармеладов наткнулся на лаз в осыпающемся полу. Спрыгнул вниз, опасаясь нового удара саблей, но поблизости никого не оказалось. Самый глубокий ярус, сложенный из огромных тесаных валунов, строили во времена Ивана Грозного, на этом уровне пол был земляной, влажный, подошвы утопали в грязи и вырывались с чуть заметным чавканьем. Пахло сыростью. Впереди снова показался свет фонаря, но уже неподвижный. Полсотни шагов. Сыщик продрался через два спутанных куста, вышел к реке и увидел шпиль Воспитательного дома. Да, изрядно плутал под холмом, с версту, пожалуй, прошел, а то и полторы.

– Сабельянов! – закричал он. – Знайте, я все равно отыщу вас! И не допущу следующего убийства!

Ответа не последовало. Лишь собаки, проснувшиеся в окрестных дворах, долго брехали вслед сыщику, а после, не сговариваясь, завыли на луну.

Доктор и Митя ждали на площади, у Лобного места. Сразу набросили на замерзшего пальто и шарф, а почтмейстер достал фляжку – для сугреву.

– Что старик? – спросил Мармеладов, сделав пару глотков.

Вятцев протянул свое традиционно-безразличное «Увы», но потом добавил:

– Отошел дедок еще до того, как пуля пробила грудь. Конечно, беглый осмотр не гарантирует точность выводов, но я бы сказал, что он уж четверть часа был мертв. А может, и поболее.

– Получается, горец скончался в тот момент, когда мы начали разговор с Ираклием… Тот как раз что-то коротко бросил ему, по-грузински. Неужели приказал умереть, чтобы Вахтанг не раскрыл на допросе убежище, где хранится златорогий череп и прочая мистическая дрянь?!

– Разве такое возможно? – удивился Митя.

– Не знаю. Вот вы, доктор, что скажете?

– Я слышал россказни о том, что кавказские долгожители настолько хорошо владеют своим телом, что могут отдать мысленный приказ и сердце остановится. Хотя природный скепсис не позволяет мне верить в подобное. Скорее уж, я предположу, что он окочурился от испуга или крайнего волнения. Все-таки в возрасте за сто лет…

– Но что изверг? – перебил почтмейстер. – Признался ли в злодействах? Объяснялись вы?

Сыщик подробно передал беседу с Ираклием, а в довершение поведал о происшествии в подземелье.

– Пули от него отскакивают, как горох от стенки. А ведь я стрелял в самое сердце.

– Невероятно! – пробормотал Митя. – Думаю, эта неуязвимость неспроста… Сабельянов ведь полукруг на лысине собрал, да? Так может у него уже появляется колдовская сила?

– Бред! – возмутился доктор. – Чудес не бывает и бессмертие невозможно. Тоже выдумали… Скорее всего, кольчуга под одеждой была.

– Это бы я заметил, – возразил Мармеладов. – Рубаха на Ираклии тонкая.

– Тогда объясните сами!

– Не могу. Я еще очень многого не уразумел. Одно понимаю наверняка: за родича своего убийца захочет отомстить. Будет покушаться на всех, кого сочтет причастным к этой истории.

– Но мы же не станем прятаться?! – почтмейстер привычным жестом подкрутил усы. – Найдем эту сволочь и покончим с ним.

– Это непросто, – сыщик вздохнул, не скрывая своего разочарования. – Все нити, ведущие к Сабельянову, оборваны.

– И что же вы станете делать? – спросил Вятцев.

– Начну с самого начала.

В последующие двадцать дней Мармеладов зачастую забывал не только о бритье или обедах, но и о приличиях. Мог на ночь глядя нагрянуть к профессору Щуровскому, чтобы обсудить всех известных ему коллекционеров археологических диковинок. Или прервать спиритический сеанс известных мистиков Прибыткова и Аксакова, а после уйти от них с толстой книгой д’Альвейдра под мышкой, взятой с полки без спросу. Однажды ранним утром вломился в Румянцевский музей, пролистал дневники г-на Спицына и на неделю укатил в Смоленскую губернию, где ученый секретарь Сизов раскапывал тысячелетние курганы. Но никаких сведений об Ираклии так и не обнаружил.