– О, Ираклий – совершенный безумец. Вы, господа, знакомы с ним недавно? – седая голова склонилась набок, внимательные глаза осмотрели гостей, отметили блестящие пуговицы на мундире почтмейстера и, кажется, это успокоило Вострого. – Выходит, вы не в курсе его мономании? Он обожает старинные легенды, мифы, былины, и постоянно ищет доказательства, что все события, описанные в древних эпосах, происходили в реальности. В 1873 году Сабельянов ездил в Трою, на раскопки Шлимана[5], и обнаружил клад с тысячей золотых бусин. Затем помог Фальке[6] отыскать тайный город этрусков неподалеку от Тосканы, а с Хуманом[7] побывал в Пергаме и тоже что-то эдакое из-под земли достал… Дайте еще глоточек!

Ботаник выпил воды и продолжил:

– Вы слышали про то, что случилось на Кавказе? Ираклий хитростью заманил нас в экспедицию. Сыграл на амбициях – каждый хотел сказать новое слово в науке. Я вот мечтал назвать своей фамилией неизвестное прежде растение, и мечта сбылась. Бедренец Вострого! Не слышали? Травка такая, листья зубцами, соцветия приметные – белые зонтики.

– Камнеломка, что ли? – предположил Митя.

– Да, в народе так называют. Я нашел особую разновидность, которая произрастает только на Кавказе. Ее запишут во все ботанические справочники! – седовласый снова закашлялся, на губах выступила кровавая пена. – Но Ираклий… Этому извергу плевать на науку. Он два года заставлял нас карабкаться по разным склонам, учил альпинистским премудростям. Знал, мерзавец, что только вшестером мы сможем подняться на Гору Смерти и забрать златорогий череп, которого не хватало в его коллекции.

– Он собирает древние кости? – переспросил сыщик.

– А кто же его разберет… Сабельянов собиратель не такой публичный, как Третьяков. Все диковинки хранит под замком, никто их никогда не видел.

– Почему он не устраивает выставки? – удивился Митя. – Все коллекционеры гордятся своими собраниями.

– Это как раз понятно, – ответил Мармеладов. – Уверен, большинство экспонатов добыты подсудными способами.

– Воровство, подлог, убийство – Ираклий ничем не побрезгует, – подтвердил Вострый. – Известно ли вам, как погибли наши друзья по альпийскому клубу?

– Во всех подробностях.

– А я ни о чем не подозревал! Ехал бок о бок с душегубом в Москву, оплакивая почивших. Но когда до города оставалось двадцать верст, и карета ехала через лес, он распахнул дверцу, схватил меня за шкирку и выбросил в глубокий овраг. Это было настолько неожиданно, что я… А что я?.. Ах да! Машинально вцепился в череп, лежавший на сиденье между нами. Так с ним в яму и полетел. На мое счастье, кусты смягчили падение, хотя стукнулся знатно… Отполз подальше, поднялся на ноги и побежал. Слышали бы вы, как бранился этот стервец! Сыпал угрозами мне вслед, но прыгнуть в овраг не отважился. Ираклий трусоват, оттого задумал стать сверхчеловеком… Повелевать небом, облаками, звездами… Для этой цели златорогий баран ему и потребен!

– Заговаривается, – обеспокоенно сказал почтмейстер. – Это же явный бред. Скорее бы доктор приехал!

– Это не бред… Слушайте, господа! Сабельянов сам признался, – Макар Макарыч затрясся, будто в лихорадке, и задышал прерывисто. – Когда ударил этим кинжалом и потом забрал череп из шкапа… Признался, что без барана у него ничего не получится! Понимаете? Понимаете вы?.. А с черепом получится… Почему так душно? Откройте форточку! Нечем дышать…

Мармеладов прислушивался к стуку копыт за окном. Похоже, это двуколка. Зычный окрик городового: «Эй, дворник, в которую квартеру вызывали?» Торопливые шаги на лестнице. Молодой врач без сюртука, в одном лишь белом жилете с застарелыми пятнами, проскользнул мимо вывороченных дверей.

– Доброго здравия, гос-спода! Кому здесь понадобилась…

Он увидел тело, лежащее на полу, и замолчал. Присел на корточки, тронул пальцами жилку на шее Вострого, приложил стетоскоп к груди, долго вслушивался, потом бросил трубку обратно в саквояж.

– Кончено, увы, – не прозвучало в этом «увы» и капли жалости или сострадания, только спокойный холодок, обычный для любого врачевателя. – Как осмотрите место преступления, забирайте труп в прозекторскую, – это уже подоспевшим городовым, – а я свезу господ в больницу.

– Допросить бы их сперва, – набычился полицейский, заступая дорогу.

– Али следователя подождать-с! – вставил другой, нервно теребя в руках фуражку.

Доктор презрительно хмыкнул и подошел к ним вплотную.

– Вы же не думаете, что они виновны в преступлении? Много вы знаете примеров, когда убийцы оставались рядом с убиенным и сами призывали законников? Чепуха! Эти двое не преступники, а жертвы. Им тоже изрядно досталось. Тот, у которого голова в крови, и четверти часа на ногах не протянет, по моим наблюдениям он вот-вот грохнется в обморок.

Мармеладов при этих словах изобразил недоверчивую ухмылку, но тут же почувствовал, что ноги становятся ватными, а от затылка к глазам разливается тьма. В следующую минуту он опрокинулся навзничь. Митя успел подхватить приятеля правой рукой, охнув от боли.

– Видите? Никаких сомнений, обоим необходимо в больницу.

– А ежели оне придуряются? – упорствовал городовой.

– Вот что, сизари! Мне это надоело. Передайте следователю, когда он соизволит явиться, что имена и адреса сих господ мне известны. И что за них готов поручиться хирург Вятцев, сделавший для полицейского управления сотни вскрытий покойников – заметьте, без-воз-мезд-но. То есть даром. Уразумел, бестолочь?! Сумеешь доложить в точности? А вы, любезный, – обратился он к Мите, – помогите свести обморочного вниз. Там коляска ждет.

– Лихо вы их осадили, – хмыкнул почтмейстер уже на лестнице. – Но разве вам и вправду известны имена и адреса наши?

– Сказать по чести, я недолюбливаю полицейских, – признался Вятцев. – Сотрудничаю с ними лишь потому, что очень уж занимательные трупы порой попадаются. Простите, если это прозвучит грубо и неуместно, но я давно составляю каталог различных способов насильственного умерщвления людей. Особенно живо интересуюсь удушенными и зарезанными, оттого и поспешил на зов…

– Странное развлечение.

– Что вы! Это вовсе не ради забавы. Медицинская экспертиза для судебных разбирательств – это же новое слово в науке. Жаль, что не каждый следователь готов прислушаться…

– Убитый вот тоже мечтал сказать «новое слово», – проворчал Митя. – И к чему это привело?!

– Все новаторы рискуют. Как минимум быть непонятыми современниками, как максимум – своей жизнью. Фу-ух! Тяжел господин Мармеладов. А с виду не скажешь!

– Так вы действительно знакомы?

– Видел его однажды в канцелярии обер-полицмейстера. Мельком, но сразу признал. Можно сказать, городовых я почти не обманул. А с вами, надеюсь, познакомимся по дороге в больницу.

Час спустя Митя сидел на перилах высокого крыльца и наблюдал за стайкой детворы, а точнее за юной сестрой милосердия, которая пыталась водить с малышами хоровод. Мальчишки с ногами или руками, закованными в лубки, все время спотыкались, норовили устроить кучу малу и набивали себе новые синяки да шишки, но при этом не хныкали, а заливисто хохотали. Девочек в хороводе не было.

Скрипнула дверь.

– Эк тебе, братец, голову забинтовали, – хмыкнул почтмейстер. – Тюрубан как у бенгальского махараджи!

– Повезло, что ближайшей больницей оказалась Филатовская, – поделился Мармеладов. – Детский доктор рану штопает бережнее, чем обычные хирурги, еще и приговаривает: «терпи, золотой мой, до свадебки заживет». Велел больше спать и не нервничать по пустякам. А напоследок сахарного петуха подарил. Хочешь? – он протянул лакомство приятелю.

– Не откажусь. Мне повезло меньше. Перелома не случилось, но вывихнутое плечо вправлял этот Вятцев – жестокий коновал! Аж слезы из глаз брызнули. Уверен, он и с мелюзгой церемониться не станет… Давай в следующий раз наоборот поступим. Я пойду к доброму зашивальщику, а ты к мяснику-костоправу.