– Они нарочно сделали обстановку неуютной, – резюмировал Мармеладов. – Так ты больше пива закажешь.

– От тоски что ли? – фыркнул Митя.

– Вроде того. Чистая психология. Сядешь ты, спину расслабишь. Ноги вытянешь, а если есть скамеечка, как в «Павильоне» на Патриарших прудах, то и взгромоздишь их повыше. Будешь неспешно потягивать «Баварское». А здесь, не чувствуя комфорта, да на ногах – вон, гляди, в три глотка осушил кружку. И сразу за вторую принялся.

– Так ведь мы сейчас просто торопимся, вот я и усердствую… А так бы не спешил. К тому же в «Павильоне» я против здешних двух, могу три кружки выкушать. Ресторации с этого выгоды больше.

– А вот и нет. Ты у них просидишь час. Кресло занимать будешь. Зайдут в это время иные клиенты, им скажут: «Занято тем усатым господином, простите великодушно». В итоге за час только три кружки и продадут. Здесь же ты употребишь за четверть часа и пойдешь либо за добавкой, либо восвояси. Новый пьяница встанет на твое место. Выходит за час восемь кружек против трех.

– И все это только потому, что задницу некуда усадить?

Почтмейстер запрокинул голову, допивая пиво. Промокнул усы рукавом. Покосился на жабу за стойкой.

– Ох, плутня! Хорошо придумала. А чего же тогда столик маленький поставила? Вот сейчас все места заняты, куда те двое сунутся? – он повел бровями, указывая на мастеровых, вошедших в пивную. У одного фартук был весь в ошлепках засохшей глины, у другого перемазан красками. – Готов спорить на любой заклад, что это сыновья Крысина из артели. Помнишь, вывеску неподалеку?

– Кисина, – поправил сыщик. – А со столом ты не прав: эта затея еще интереснее. Публика сюда заваливается грубая. Вот сейчас гончары к стене отойдут, по кружечке выпьют, и оттуда будут буравить застольников злыми глазами. Кто послабже нервами – испугается, ведь эта парочка захочет добавки, а во хмелю и поколотить может. Поэтому, когда они к жабе потянутся, сопливый мигом сбежит, да и купец, пожалуй, к дверям кинется. Смотри-ка, даже у доктора нашего коленки дрожат. Возился у стойки с газетами, а как зыркнули на него Кисины – ретировался.

Вятцев и впрямь струхнул, но желая сохранить лицо, сделал удивленный вид и помахал разлохмаченным журналом.

– Удивительное открытие, гос-спода! Не чаял обнаружить тут подшивку «Летающих листьев». Зачем их выписывают? «Живописное обозрение стран света» или «Зритель» – это я могу понять. А «Листья»… В портерной сплошь рожи-то наши, а журнальчик на немецком языке!

– Там картинки веселые. А карикатуры наш народ и без перевода понимает, – подмигнул Мармеладов. – Особенно про Бисмарка. И еще на Земляном валу полно немецких инженеров, негоциантов – хотя эти вряд ли в такую дыру пожалуют, – и фабричных бригадиров.

– О, снова немцы! – оживился Митя, чувствуя прилив пивной удали и раздумывая, не заказать ли третью кружку. – Может все-таки имеют они отношение к Зодияку?! Просто мы чего-то не ведаем, оттого и не понимаем…

Толкучка у стола расступилась. Чинуша, как и было предсказано, дал деру, а купец просто подвинулся к трубочисту. Оба скрипнули зубами, когда их рукава соприкоснулись. Но досада в этом скрипе прозвучала разная, – одному покой нарушили, а другому придется сажу оттирать, так сразу и не угадаешь, для кого неудобства вышло больше.

Гончары хмыкнули. Звякнули. Ополовинили. Достали из карманов печеные яйца и огурчики.

– А вы, смотрю, в этой портерной частые гости, – ухмыльнулся почтмейстер. – Знаете, что закуска тутошняя – дрянь.

– Так здесь и пиво не лучше, мил-человек, – отозвался тот, чей фартук вымазан в глине.

– Никшни, брательник! – одернул его красильщик. – Ежели водой не разбавлять, так любое пиво – диво. Даже калужское.

– С калужским это уж ты хватил. Но я у Нифонтовны и глотка бы не выпил, коли за это деньги пришлось бы платить. А на халяву и уксус сладкий.

– Это как же – на халяву? – заинтересовался купец.

– Никак! – цыкнул на него гончар.

– Да понятно как, – сыщик кивнул на входную дверь. – Вывеску вы лепили? Отлично вышло, рак прямо настоящий, кажется, что усами шевелит. А расплачивается хозяйка пивом. Думаю, и закуска вам за так достается. Это же ваши тетки торгуют? Или бабушки? Чужих хозяйка давно от порога погнала бы, а этих не трогает. Стало быть, либо делятся с ней прибылями – но что там делить с копейки-то? – либо уговор такой: не трогать старух.

– Шайта-а-ан! – уважительно протянул Кисин, который стоял поближе. – Ух, по душе мне такие фокусы! Ты, мил-человек совсем как этот… Про которого в газетах писали. Ну, помните, он турецкого шпиона в Москве изловил? Фамилия такая сладкая… Марципанов?

– Мармеладов, – подсказал его брат.

– Точно!

– Так это же, – начал доктор, но получил ощутимый пинок в лодыжку и сразу осекся, сделал вид, что нужно срочно отнести журнал на стойку.

Гончары переглянулись и зашептали, косясь на жабу – не услышит ли.

– Ладно уж, раз ты такой прозорливец, скажем в чем секрет. Уговор у нас с Нифонтовной простой: мы ей бесплатно вывеску лепим, а она нас за то месяц пивом угощает. Ну и бабок не шугает из-под окон. Все ты правильно угадал. Но есть один моментик. Кружку и рака мы нарочно делаем пустыми внутрех. Оболочка тонкая, недели три держится, а после чуть ветер посильнее об стену шваркнет – в черепки! Хозяйка за нами посылает: «Пейте сколько влезет, только сделайте новую!» А ежели слишком долго, значится, не разбивается, и у нас в связи с этим засуха… Так мы ночью камешек кинем, и утром опять в королях ходим!

– Это вы славно придумали, – одобрительно загудел Митя. – На каждую выжигу найдется кто похитрее.

– Вот надоумит кто-нибудь Нифонтовну повесить кованую вывеску, – щелкнул пальцами сыщик. – тогда и кончится ваше раздолье.

– Тс-с-с-с! Не приведи Господь, – братья перекрестились и допили остатки. – Ну, бывайте здоровы. Нам в мастерскую вертаться пора. А то батька сюда нагрянет, за волоса потащит.

Вятцев достал из жилетного кармашка свой хронометр. Присвистнул.

– Почти час дня! Мне в больницу надо ехать. А вы еще побродите или извозчика на всех разделим. Они сейчас ломят, как бешеные… Ай! Что вы делаете?

Мармеладов выхватил брегет из его руки. Не говоря ни слова, достал из кармана иллюстрированный план Москвы и расстелил на мраморной столешнице. На углы поставил по пивной кружке, чтобы не загибались.

– Что вы как сорока! Все блестящее на лету хватаете. Попросили бы. Что же я, откажу…

– Помолчите. Не сейчас.

– Но мои часы…

– Именно! – воскликнул сыщик. – Часы!

Он покрутил колесико, передвигая минутную стрелку к пятерке.

– Я все размышлял, как же Ираклий выбирает адреса для принесения ритуальных жертв? Понятно, что он разделил круг на двенадцать равных частей. Но как добиться точности, не усложняя жизнь лишними расчетами? Ведь, скажем потеряет Сабельянов карту… Он ведь годами свой план вынашивал, столько раз переезжал – на Кавказ, на раскопки, в Москве квартиры менял. Как очертить новый круг и чтоб все сектора совпали? А вот как!

Брегет лег циферблатом вверх в самый центр окружности, нарисованной на карте.

– И чего же я раньше не сообразил?! Марьяна ведь сравнивала Зодияк с часами!

Сыщик покрутил золоченый корпус, совмещая галочку, отмеченную на Малой Дмитровке, с цифрой двенадцать.

– Здесь обнаружили труп Стрельца. Дальше по кругу – цифра один. Совпадает с Козерогом. Двойка, тройка – идеально легли, А вот четверка… Чуть сместили точку на карте. Видимо, дом на Сыромятне не тот отметили.

Он достал из кармана огрызок карандаша, исправил прежнюю оплошность.

– Теперь самое важное!

Грифель провел линию вдоль минутной стрелки, через цифру пять и далее, до самого круга. На пересечении Мармеладов поставил жирную точку.

– Это рядом. За Таганской площадью!

Нарисованный луч привел на перекресток.

– Эх, незадача! – воскликнул Митя. – Четыре дома на четырех углах. И какой же выбрать?