— Как к сотне, ты же сказала, что воды всего сорок литров на метр…
— Не везде снег так тонко ложится, в средний год даже на Ставрополье его сантиметров сорок-пятьдесят выпадает. Так что этот квадратный метр впитает уже литров шестьдесят, а то и больше, воды. Возьмем по минимуму шестьдесят, пусть пять испарится. Набухшие зерна полиакрилата еще и разопрут землю вокруг себя, она порыхлее станет, воздух в нее легче проникнет — и семена взойдут быстрее и дружнее. То есть успеют больше еще не испарившейся воды употребить, но это уже мелочи. А не мелочь в том заключается, что вода уже весной удержит шестьсот тонн воды на гектар. Причем выцедить воду из полиакрилата смогут только корни растений. Но и это еще не все: поля дожди, пусть даже ливни, не затопят, воды пшенице той же будет достаточно даже в засуху. А еще… растения-то воду испаряют, а вот полиакрилат ее и из воздуха прекрасно впитывает. И почти треть воды будет использована повторно — то есть если на поле высыпать по две тонны на гектар волшебного порошка, до он обеспечит лет на пять урожаи центнеров по восемнадцать. А если учесть, что в массовом производстве он не сильно дороже той же пшеницы…
— Насколько не сильно?
— Ну… пока раз в пять дороже. Но я же говорю о массовом производстве!
— Понятно…
— Да ничего вам не понятно!
— Старуха, я арифметику в школе неплохо выучил, у тебя сейчас получается, что рубль, вложенный в полиакрилат, за пять лет даст стране пятьдесят копеек — и это всё. Или у тебя арифметика другая была?
— Говорю же, вы не поняли о чем я говорю. Такой урожай гектар даст в засуху, гарантированно даст. А еще этот полиакрилат впитывает не просто воду, а растворы. И точно так же удерживает в себе легкорастворимые удобрения вроде хлористого калия или селитры. Поля можно втрое реже удобрять: дождями эти ценные вещества с полей не вымоются. А если поля удобрять, то урожай и в двадцать два центнера чудом не покажется в средний год. Но все же здесь главное, что поля и в засуху зерно давать будут. А засухи — посмотрите статистику — накрывают нашу страну раз в десять-одиннадцать лет. Когда предыдущая была? Конечно, тут одного полиакрилата мало, но если поговорить с университетскими биологами или лучше с агрономами из сельхозакадемии… А давайте в НТК учредим специальный совхоз!
— НТК занимается развитием науки…
— Вот в рамках развития этой самой науки, как полигон для проверки достижений отечественной химии и инженерии, и учредим.
— И на какие шиши? Мы последние копейки на постройку электростанций в Бобриках…
— У Куйбышева деньги просить бесполезно… ладно, постараюсь буржуям еще чего-нибудь дорогого впарить. Хотя, мне кажется, что имея три с половиной миллиона долларов ежемесячного дохода найти немного на совхоз… а это я еще рубли не считала.
— И правильно делала, что не считала. Все рубли уходят на строительство заводов. Те же ребята из МВТУ — с твоей, между прочим, подачи — в Нерехте себе завод строят. И в Ростове Великом — тоже, а строителям приходится рублями платить. Ладно, станки там шведские будут, а цеха-то русские мужики из русских кирпичей ставят! Кстати, быстро ставят, а вот откуда взять для этих заводов электростанции…
— Купить. Продать буржуинам злобным что-то, и на выручку электростанции и купить.
— Интересно, что ты еще буржуям продать хочешь? Может там не всю выручку на генераторы потратить получится?
— А зачем вам еще-то деньги?
— А затем. Валериан Владимирович на последнем совещании высказался в том плане, что если нам так этот хромовый рудник нужен, то пусть мы его для себя и строим. У него-то денег, как и всегда, на это нет…
— Хромовый рудник? Мне эта идея нравится. Я, конечно, вообще не представляю, во что он может обойтись… но вы мне хотя бы примерно скажите, а уж я придумаю как у буржуев денежки отобрать… законными методами.
— Мне бы сначала придумать, как с Голощёкиным вопрос по руднику решить.
— Могу намекнуть: раз уж с Львом Давидовичем нам не повезло, то можно и на Шае Ициковиче продукт испытать.
— На каком таком Шае?
— Если вы про так называемого Филиппа Исаевича, то он как раз Шая Ицикович и есть. Между прочим, этот педераст — троцкист отъявленный, как и весь его крайком впрочем. Думаете, Троцкого в Алма-Ату он просто так предложил ссылать? Они там, мрази последние, хотели устроить отдельное государство вместо автономной республики… а что не успели, то им просто не повезло.
— Так… ты откуда знаешь про отдельное государство?
— Ну, уши-то у меня к голове приделаны не только чтобы было за что очки цеплять.
— А доказательства у тебя есть?
— Не царское это дело — доказательства искать. Есть специальные люди… жалко только, что в РГПУ половина таких же подонков сидит.
— Ты язычок-то пропридержи… а препарат тебе долго делать если что?
— Небольшой запас есть, я его еще для Давидовича сделала…
— Ты же говорила, что он очень быстро… разлагается.
— При контакте с живой природой разлагается, а если правильно его хранить… в общем, на Казакский крайком у меня запаса хватит.
— Понятно… ты его пока попридержи, а я… намекнешь, где доказательства искать?
— Не сегодня. Мне дней несколько потребуется чтобы намеки сформулировать… в понедельник принесу. А вы — если решите, что намеки мои уж вовсе скабрезные и приличным людям негодные… в общем, я вам говорила: нужен неплохой врач…
Со Львом Давидовичем в Алма-Ате прошлым летом произошла мелкая неприятность: его просто на улице какой-то нехороший человек взял да и пристрелил. Когда Вера, вернувшись из Швеции, поинтересовалась, что же там за оказия случилась, Лаврентий Павлович ей рассказал, правда без лишних подробностей:
— Да нашелся у него кровник, царский офицер, жену которого Троцкий расстрелять приказал в числе заложников.
— Его поймали? Или на месте пристрелили?
— Ушел, мерзавец, в Восточный Туркестан ушел. Там же казахов с лошадьми много бродит — а он малахай накинул — и ищи его в толпе прочих. Лично я думаю, что он к покушению очень тщательно готовился — а милиция-то да армия таких ловить вообще не обучена.
— А откуда же известно, что это офицер был?
— Так он на труп даже записку положил, в которой расписал кто он и за что стрелял. А ОГПУ там совсем мышей не ловит: он же в городе почти месяц прожил пока готовился… товарищ Менжинский меры, конечно, принял — но после драки-то чего кулаками махать?
Вера, конечно же, тут же поверила, что не очень молодой военный врач из-под Иркутска самостоятельно все это провернул — но тихо порадовалась тому, что ее знания в очень специальном разделе химии не потребовались. Но за прошедшие несколько месяцев у нее в голове родились уже другие мысли — в про Голощёкина она знала довольно много. Еще больше она знала про Лаврентия Павловича — но пока товарищ Берия был всего лишь председателем не самого важного комитета при правительстве, и возможности его были крайне невелики: даже то, что ему удалось «изъять» из-под ведения ОГПУ причисленных к комитету ученых, было на грани чуда. Но в свое время Лаврентий Павлович уже показал, что подобные чудеса он творить способен, и пока что мнения о нем Веры Андреевны не посрамил.
Вера Андреевна тоже не посрамила доверия Лаврентия Павловича: в мае, через неделю после того, как Саша ей выдала первые граммы рения, извлеченного из рязанской руды, она продемонстрировала товарищу Берии работу новенькой «перегонной установки»:
— Вот такая забавная у нас получилась колонка, и в ней из обычного мазута получается бензин высшего качества. Если в нее не мазут, а просто нефть бакинскую или грозненскую залить, то бензина получится почти шестьдесят процентов от веса этой самой нефти.
— Очень, очень неплохо. Вот только ты говоришь, что этот бензин в автомобили лить все же не стоит — это как?
— Это так: с этим бензином клапана у автомотора прогорят за пару дней — если не за пару часов.
