Адвокаты компании «Финдлей Форд» настаивали в суде на том, что виновными должны быть признаны Гнайда и владелец лимузинной компании Джон Гамбино. «Гнайда уснул за рулем, – говорили они. – У мистера Гнайды на тот момент не было водительских прав, а владелец компании Джон Гамбино знал об этом, но все равно допустил его к управлению автомобилем».

Трое пострадавших вызвали в суд Гнайду и лимузинную компанию, у которой был лимит в два миллиона долларов для страховых случаев. Суд единогласно признал правоту первых. Страховая компания также согласилась обеспечить пожизненное обеспечение ряда медицинских затрат. В 2001 году компания «Форд Мотор» согласилась выплатить порядка 163 тысяч долларов Константинову и 64 614 долларов Мнацаканову.

Семьи пострадавших остались крайне недовольны итогом судебных разбирательств.

В тот день Игорь Ларионов хотел присоединиться к своим одноклубникам на лужайке для гольфа. Очень хотел. Но когда проснулся в пятницу утром и увидел за окном погожий июньский денек (+29 – лучший день за то нехарактерно холодное лето), у его дочерей появились другие планы. Им захотелось понежиться под солнцем у бассейна.

Ларионову пришлось выбирать между командой и семьей, как рано или поздно приходится делать выбор многим профессиональным спортсменам. Партнеры по команде не поймут тебя, если ты не присоединишься к ним на последней вечеринке в честь победы в Кубке Стэнли. Но что ты за отец, если повернешься спиной к двум своим дочкам, которые за последние девять месяцев толком тебя не видели, потому что с середины сентября ты был в тренировочном лагере, а затем сыграл более ста матчей, прежде чем завершить сезон в июне?

– Я сказал дочерям, что уже дал слово, что приеду, и должен его сдержать, – вспоминает Ларионов. – Но подумал, что, может быть, съезжу, сыграю девять лунок, а потом вернусь, и мы с ними поедем в бассейн. А они все просили: «Нет, поехали в бассейн сейчас. Проведи день с нами».

Победа осталась за дочками. Ларионов повез их в бассейн. Вскоре ему позвонили русские одноклубники и сказали, что они отправляются в гольф-клуб.

– Было уже поздно с ними ехать, – продолжает Ларионов. После нескольких часов в бассейне он направился домой, чтобы повидаться с братом, прилетевшим из России.

– А затем часов в десять вечера мне позвонили…

Они включили телевизор. Там шел экстренный выпуск новостей. Игорь тут же рванул в больницу.

Последнее воспоминание Ларионова о здоровом, полном жизни и счастливом (пусть даже и немного подвыпившем) Владимире Константинове – это тот четверг, когда «Ред Уингз» собрались поужинать в ресторане «У Мортона». По дороге домой с женой Ларионов слышал его песню…

Ту самую песню. Чем же она стала для Игоря Ларионова? Гимном радости или реквиемом трагедии? Что он чувствует, когда слышит ее, – радость или грусть?

Этот вопрос, кажется, застал его врасплох. Он опустил голову и задумался.

– Знаете, когда побеждаешь, она приносит радость. Но это длится пару минут, а потом ты возвращаешься к обычной жизни, – отвечает он. – Потом мы ставили эту песню Владимиру, а мои дочки пели ее. Мне кажется, она помогала ему, потому что приносила радость. Что эта песня теперь значит для меня? Пожалуй, это грустная песня, потому что вся радость и все счастье так резко оборвались. Это показывает, что жизнь слишком непредсказуема…

Двадцать лет спустя слова Ларионова все еще отдаются гулким эхом. Возможно, это лучшее объяснение для разочарованных, злых и убитых горем болельщиков, чьи сердца были разбиты. Люди до сих пор не могут понять, как такое могло произойти с их любимой командой и игроками.

Русские называют это «иронией судьбы». Более того, у них есть даже фильм с таким названием эпохи Брежнева. Он считается классикой. В нем рассказывается о любовной истории, которая заставляет зрителя пересмотреть свое отношение к жизненным ценностям. Эту картину часто крутят в России и бывших советских республиках каждый Новый год. Примерно как в Америке каждое Рождество показывают фильм «Жизнь прекрасна».

В Детройте мы до сих пор пытаемся понять, как столь прекрасные жизни мог непонятным образом сломать водитель-рецидивист. После стольких лет надежд, ожидания, стремлений… «Ред Уингз» наконец-то вернули Кубок Стэнли в Детройт. И тут такое. Почему? Это нечестно. Неправильно. И обидно до слез.

В тени Лубянской площади, где нельзя не вспомнить о зловещей мощи Советского Союза (ведь именно тут располагался всемогущий КГБ), стоял бывший Дом культуры, где когда-то выступали балерины труппы прославленного Большого театра. Однако летом 1997 года в этом здании находился один из самых модных, злачных – а по мнению некоторых, и один из самых опасных – клубов на планете. При входе посетителей пропускали через металлодетектор, после чего их обыскивали самые накачанные и вселяющие ужас люди в мире – по крайней мере, так представлялось. Поговаривали, что это бывшие работники КГБ…

Воскресным вечером в августе 1997 года у этих вышибал было особенно много работы. В клуб «Голодная Утка», рассчитанный на триста человек, набилось раза в четыре больше посетителей. До них дошел слух, что сегодня в программе будет нечто особенное. Водка лилась словно пиво в американских студенческих городках, а несколько молодых девушек танцевали на пятнадцатиметровой барной стойке, выполненной в виде подковы – это легендарная традиция заведения.

В клубе имелись и другие, гораздо менее привлекательные традиции. Например, пальба из огнестрельного оружия – восемь пулевых отверстий красовались в барной стойке, еще пять – в потолке и три – в полу. Кроме того, пропадали владельцы клуба. Четверо основателей «Голодной Утки» были найдены мертвыми в течение пары лет после открытия заведения. Последнему из оставшихся в живых с полдюжины раз угрожали расправой, его даже как-то избили при попытке похищения.

Поэтому не стоит удивляться тому, что представители НХЛ серьезно обеспокоились, когда русские игроки «Детройта» сообщили им о своем намерении посетить этот клуб в рамках торжественного вояжа в Москву – вместе с Кубком Стэнли. Это встревожило комиссара лиги Гэри Беттмэна, когда Слава Фетисов впервые сообщил ему о том, что собирается съездить с кубком в Россию. Это произошло вскоре после того, как «Ред Уингз» в июне завоевали чемпионское звание.

Беттмэн все еще находился на льду, когда Фетисов и Игорь Ларионов поехали совершать круг почета по «Джо Луис Арена» с Кубком Стэнли в руках. Передав трофей своим партнерам, чтобы и те вовсю насладились моментом, Фетисов подъехал к Беттмэну и обратился к нему с импульсивной просьбой, прекрасно понимая, что комиссару она не понравится. Получилось, что он скорее поставил его перед фактом, нежели попросил разрешения.

– Гэри, знаешь, я теперь кубок в Москву отвезу, – сказал Фетисов.

– Ни в коем случае! – ответил комиссар. – Об этом и речи быть не может!

– Я имею на это право после победы.

С 1989 года в НХЛ существует традиция по отмечанию победы с Кубком Стэнли. Каждой игрок чемпионской команды в зависимости от своего статуса получает трофей в личное пользование на пару дней. Кубок начал колесить по Северной Америке, и это положило начало беспрецедентному количеству актов доброй воли. Фетисов решил, как он проведет свой день с трофеем, задолго до того, как его выиграл.

– Нет, нет и еще раз нет! В России сейчас слишком много криминала. Это очень опасно, – отрезал Беттмэн.

– Мы обсудим это потом. Но я должен отвезти кубок в Москву, – ответил Фетисов.

Унылым субботним днем 16 августа в международном московском аэропорту «Шереметьево» приземлился самолет с ценным грузом на борту. В России его встречали Слава Фетисов, Игорь Ларионов и Слава Козлов. Трофей прибыл в компании ряда сотрудников НХЛ и специального конвоя, в который входил в том числе и Фил Притчард – куратор или, как он сам себя называет, хранитель кубка из Зала хоккейной славы в Торонто.