Вручив ребятам буклеты, я поинтересовался на прощанье, есть ли у них какие-нибудь вопросы. Пока говорил переводчик, я чуть было не запаниковал – Сергей держал буклет перед собой и бегло пролистывал страницы. Вскоре он добрался до спрятанного конверта. Однако, и на сей раз не проявив эмоций, он закрыл медиагид и спокойно убрал его за спину. С таким человеком в покер лучше не играть. Владимир же не взглянул на свой буклет, пока мы там стояли, так и держал его перед собой двумя руками.

Слева от нас то и дело выглядывал Виктор. Я понимал, что пора идти – и чем скорее, тем лучше. Посмотрел на трех своих собеседников, пожал им руки и сказал на ломаном русском:

– Большое спасибо. Рад был с вами познакомиться. Удачи. До свидания.

После чего выразил надежду, что скоро мы с ними увидимся.

Они быстро развернулись и ушли, не оборачиваясь.

Часы показывали почти десять часов вечера, и в Хельсинки бурлила жизнь. На улице по-прежнему было светло. А я шел все быстрее и быстрее, стараясь убраться подальше от арены. Я не знал, куда пойти, но был уверен, что сразу идти в гостиницу не стоит. Я дико устал от двухдневного путешествия, но был слишком возбужден и совсем не хотел спать. К тому же беспокоился, что за мной могут следить. Что, если Виктор подошел к игрокам и потребовал показать ему мои подарки? Вдруг он нашел мои письма? Что будет с игроками? Придут ли потом за мной?..

Я успокаивал себя тем, что насмотрелся шпионских триллеров и начитался книжек американских журналистов, которые писали о том, как за ними постоянно ходили тенью, а сами они то и дело влипали в неприятности. Но тут все было иначе. Я сам был виноват во всем.

Меня охватила внезапная тревога. Я сомневался в принятых решениях и вообще в целесообразности своего приезда в Хельсинки. Я шел и постоянно оборачивался, чтобы проверить, не следят ли за мной.

В час ночи на улице были скорее сумерки, чем ночь. Я бесцельно слонялся уже почти три часа. Адреналин, от которого мое сердце вырывалось из груди, перестал поступать в кровь. Внезапно почувствовав навалившуюся усталость, я сел в такси и быстро доехал до гостиницы.

Паранойя и не думала отступать. Я открыл дверь и медленно зашел в номер, ни на секунду не теряя бдительности на случай, если меня там кто-то ждет.

Там никого не было.

Я расслабился и подошел к телефону. В уме быстро прикинул, что дома сейчас половина восьмого вечера. Набрал номер, и после двух гудков Джим Лайтс поднял трубку. Я сообщил ему, что вышел на контакт с игроками и без особых проблем передал им информацию. Теперь оба хоккеиста были в курсе, что их хотят как можно скорее видеть в Детройте.

– Отличные новости, – сказал Лайтс. – Мне не терпится сообщить об этом мистеру Иличу. Ты даже не представляешь, как мы рады, что тебе удалось запустить весь этот процесс. Спасибо огромное.

Я продолжил доклад: реакцию Сергея понять было трудно, а вот Владимир оказался в восторге. Пусть даже Константинов и был капитаном команды, но именно он казался мне главным кандидатом на побег, если ему предоставить такую возможность. Затем я сообщил Лайтсу, что на следующий день вылетаю обратно в Детройт.

– Джим, я все сделал так, как ты хотел. Дальше без меня, – сказал я. – Я только хочу напомнить тебе, что когда вы вывезете этих ребят, первая информация об этом должна появиться в «Детройт Фри Пресс». И первое интервью с ними тоже. У нас должен быть полный и эксклюзивный доступ к ребятам. Мы об этом договаривались.

– Безусловно, – ответил он, – ты узнаешь об этом первым. Дальше мы все берем на себя. Считаю, лучше тебе делать вид, что всей этой истории не было.

На следующий день я уже был в Детройте.

Прошел почти год. 22 июля я ужинал у себя дома в Диаборне, как вдруг зазвонил телефон.

– Кит, это Джим Лайтс, – раздалось в трубке. – Я сейчас лечу на самолете мистера Илича в Детройт из орегонского Портленда.

Он сказал, что у него для меня есть кое-какие новости, и заметил, что сидит рядом с одним важным человеком.

Я отодвинул тарелку, взял листок бумаги и ручку, приготовившись писать. Из этих заметок потом вырастет статья, которую следующим утром опубликуют на передовице «Детройт Фри Пресс».

Совсем скоро это станет важной новостью международного масштаба.

Когда Майк и Мэриан Илич в июне 1982 года купили «Ред Уингз» примерно за восемь миллионов долларов, они первым делом наняли архитектора одной из величайших династий в американском спорте. Джим Дэвеллано – или Джимми Ди, как он сам любил себя называть, – приехал в Детройт в статусе трехкратного обладателя Кубка Стэнли. «Нью-Йорк Айлендерс» выиграют свой четвертый кубок подряд уже без него, лишний раз доказав, что Дэвеллано умеет закладывать чемпионские команды на длительный срок. Однако в «Детройте» ему как генеральному менеджеру придется столкнуться с куда бо́льшими трудностями, чем он мог себе представить.

– Честно говоря, мне пришлось доставать команду со дна реки Детройт, – говорит он мрачно, будто вспоминая какую-то чудовищную трагедию. Дело в том, что на протяжении семидесятых и вплоть до середины восьмидесятых над «Ред Уингз» в хоккейных кругах Северной Америки не издевался разве что ленивый.

– В те времена «Ред Уингз» были банкротами во всех смыслах, – вспоминает тридцать лет спустя Джим Лайтс. Он тогда был женат на старшей дочери Иличей – Дэниз. Работал адвокатом, а после смены владельцев «Детройта» в 1982 году его назначили исполнительным директором клуба. Команда была не в лучшей форме и играла на плохом катке, который тогда представляла собой «Джо Луис Арена».

«Джо» построили всего за три года до прихода новых хозяев «Ред Уингз». Детройт возводил ее на деньги города, кое-как, экономя на всем. Она так и не была достроена до конца. На момент открытия раздевалки были недоделаны. Пресс-ложи не существовало вообще. Повсюду висели осветительные лампы на оголенных проводах. В пустынных фойе сувениры и напитки продавали с картонных столов.

«Ред Уингз» были прекрасной метафорой самого Детройта. Можно найти бесчисленное количество параллелей между некогда прекрасной командой-династией и пришедшим в упадок городом. В 1950 году, когда молодой Горди Хоу только выходил на авансцену НХЛ, Детройт считался одним из лучших городов Америки. Там проживало 1 850 000 человек, его границы постоянно росли.

Детройт был пятым по численности городом США, причем одним из самых богатых. Средний класс здесь по-настоящему процветал. Люди стекались в город из южных штатов и регионов близ Аппалачей в поиске работы на местных автомобильных и сталелитейных заводах, а также фабриках по производству пластмассы и запчастей, которые поддерживали гигантскую автомобильную индустрию. С 1950 по 1955 год Хоу привел «Ред Уингз» к четырем Кубкам Стэнли. В 1956 году «Крылья» проиграли в финале.

Но это длилось недолго. Лабиринт автострад потянулся из центра, проходя через несколько фешенебельных районов города, облегчая путь от заводов до пригородов, куда вместе с семьями перебиралось все больше и больше рабочих, львиную долю которых составляли белые граждане. За ними последовали и работодатели.

С 1945 по 1947 год Большая тройка автоконцернов – «Дженерал Моторс», «Форд» и «Крайслер» – воздвигла 25 заводов в окрестностях Детройта, в то время как в самом городе не было построено ни одного. К середине шестидесятых Детройт пришел в серьезный упадок, а на его улицах начались межрасовые стычки – этот конфликт нарастал уже два десятилетия. Детройт замелькал в новостях по всему миру. В июле 1967 года в западной части города пять дней бушевали беспорядки, в результате которых погибли 43 человека, 1189 получили травмы разной степени тяжести, 7000 попали под арест, а также было уничтожено более 2000 зданий. Чтобы остановить погромы, пришлось прибегнуть к помощи не только национальной гвардии Мичигана, но также 82-й и 101-й воздушно-десантных дивизий, которые получили приказ от президента Линдона Джонсона – и это в разгар вьетнамской войны.