– Сначала я не учил английский, потому что считал, что если кто-то захочет со мной поговорить, то выучит русский, – объясняет Козлов. – Но за два года русский так никто учить и не начал, поэтому клуб нанял мне репетитора. Английский мне все равно давался с трудом. У меня вообще с языками проблема.

Во время двухчасовых съемок документального фильма о Русской пятерке «Детройта» он давал интервью на русском. Правда, дело было в декабре 2015 года – Козлов уже пять лет как вернулся в Россию. Когда Славу спросили, почему именно его считали самым русским из всей пятерки, он задумался.

А затем ответил на прекрасном английском:

– Наверное, потому что я хуже всех них говорю по-английски.

Отъезд Козлова стал третьим случаем менее чем за три года, когда молодой и талантливый игрок перешел из ЦСКА в «Ред Уингз». От клочьев железного занавеса не осталось и следа. Русским в итоге не удалось остановить отток своих лучших и самых одаренных игроков в Северную Америку. Но они научились требовать серьезные деньги за трансферы, что позволяло им и дальше воспитывать хоккеистов мирового уровня.

Через несколько лет, когда случился локаут 1994 года, в Национальной хоккейной лиге выступало 84 бывших советских хоккеиста. Многие из них вернулись в Россию осенью 1994-го, чтобы провести серию выставочных матчей. Было очевидно, что приехали они уже не в ту страну, из которой уезжали.

– Мы рады приветствовать всех снова в России, – заявил первый заместитель председателя правительства Российской Федерации Олег Сосковец. – Прошлое забыто. Они приехали в новую страну, в абсолютно другое общество. Очень важно это понять.

Московские армейцы, конечно же, выкатили двадцатидвухлетнему Козлову красную дорожку, когда он вернулся на родину. Руководство клуба встретило его в аэропорту с машиной и водителем, затем игрока отвезли в роскошный военный отель, где он мог жить все пять недель, которые планировал провести в России. Некогда мощный ЦСКА теперь находился на дне турнирной таблицы. Однако армейцы оплатили все расходы Козлова, включая страховку на случай травмы.

ЦСКА был рад снова видеть его в своем составе. «Нам бы еще пару таких ребят, как Слава, и тогда бы мы точно стали чемпионами страны, – считал Владимир Попов, который работал помощником Виктора Тихонова. – К тому же это полезно для нашей молодежи, что Козлов вернулся и играет на таком уровне. Он в потрясающей форме, и наши ребята стали более серьезно работать на тренировках после его приезда».

Гущин неправильно повел себя в ситуации со всеми тремя игроками, которые перебрались в Детройт. Но и зла на них не держал. Более того, он не скрывал своей симпатии к Козлову, да и хоккейная карточка Славы стояла у него на столе в рамке. Гущин злился на «Детройт». В одном большом интервью он даже обвинял «Крылья» в том, что они пытались украсть у него и других игроков. Но стоило упомянуть фамилию Козлова, как по его лицу расплылась теплая улыбка.

– Он хороший парень, – сказал Гущин.

К осени 1994 года русские были готовы все простить и даже забыть. Прошло лишь пять лет с момента побега двух их главных звезд – Сергея Федорова и Александра Могильного, а этих игроков уже встречали с распростертыми объятьями. Правда, те все равно нервничали. Федоров боялся, что ему будут мстить, что он больше никогда не сможет выехать из страны после того, как сбежал из сборной СССР в 1990-м.

Могильному грозило еще большее наказание. Он был военнослужащим советской армии на момент побега в Баффало. Формально он считался предателем, ему грозило очень серьезное наказание. Вот только Советского Союза больше не существовало. Новая Россия обняла своих любимых сыновей. Ведь теперь они приносили родине честь и славу, став звездами Национальной хоккейной лиги.

Теплым приемом на родине они были обязаны бывшему капитану советской сборной Славе Фетисову и его политическому влиянию. Фетисов и его партнер по ЦСКА Игорь Ларионов собрали команду советских игроков, выступающих в НХЛ. Вместе они провели ряд матчей, собирая аншлаги по всей России во время первого локаута за океаном. Во время этой трехнедельной серии Федоров и Могильный получили новые паспорта на торжественной церемонии в Кремле и перестали быть людьми без страны.

Однако отношения между ЦСКА и «Детройтом» ухудшились до невозможности.

– Я несколько раз пытался выйти на связь с «Ред Уингз», но они и разговаривать со мной не желают, – выдал пламенную тираду генеральный менеджер ЦСКА Валерий Гущин, когда я брал у него интервью в его офисе в ноябре 1994-го. Он был похож на медведя, на его лицо падали пряди серебряных волос. Его настроение всегда легко угадывалось – он руководил одним из мощнейших и самых титулованных хоккейных клубов мира, вечно пребывая в скверном расположении духа. Гущин обвинял миллиардера Майка Илича в том, что тот украл у него молодых и талантливых игроков.

После того как «Крылья» свистнули Сергея Федорова, Владимира Константинова и Славу Козлова, не заплатив Федерации хоккея России ни копейки, к тому же без ее разрешения, что было особенно важно, «Детройт» подписал еще трех молодых армейцев – Яна Голубовского, уходившего из московского «Динамо», Игоря Малыхина и Дмитрия Моткова. За их переход «Детройт» тоже не дал русским ни цента.

– Меня поражает, что такой богатый человек дает указания своим людям, чтобы они воровали русских игроков, – возмущался Гущин. – Я этого не понимаю.

Бывший исполнительный вице-президент «Ред Уингз» Джим Лайтс спланировал и проконтролировал ход всех этих тайных сделок. Когда ему говорят, что его клуб ни разу не пытался договориться с русскими, он лишь усмехается. Лайтс и Гущин бились с февраля 1990 года, когда они впервые встретились за ужином в одном монреальском отеле. За пару месяцев до этой встречи Лайтс виделся с Федоровым в Чикаго. По ее окончании у Лайтса было хорошее предчувствие, что Сергей скоро приедет в Детройт.

– Мы тогда уже имели хороший выход на наших российских игроков, – рассказывает Лайтс. – В какой-то момент все свыклись с мыслью, что скоро приедут русские. Никто только не знал, когда именно. Поэтому я назначил встречу с генеральным менеджером ЦСКА господином Гущиным. Я хотел перестраховаться и купить игроков напрямую. В итоге все прошло в недружелюбной обстановке и на повышенных тонах, когда я встретился с этим весьма суровым русским джентльменом.

Гущин говорил по-английски так же, как и Лайтс по-русски, поэтому обмен резкостями проходил через переводчика.

– Я представляю «Детройт Ред Уингз». Мы считаем, что наши русские игроки обязательно к нам приедут, – сказал Лайтс Гущину. – Поэтому мы с удовольствием заплатим вам 35 тысяч долларов за Сергея Федорова.

Гущин нахмурился.

– За такие деньги мы никого никуда не отпустим, – ответил он. – А за этого игрока мы хотим 300 тысяч долларов.

– По рукам. Пусть будет 300 тысяч, – сказал Лайтс.

– Нет-нет, вы не поняли. Федоров никуда не поедет до тридцати лет. А вот потом уже поедет за 300 тысяч.

– Нет, это вы ничего не понимаете. Если вы отпустите Федорова в ближайшие пару месяцев, тогда мы заплатим 300 тысяч.

– Нет. Ни за что! Этот игрок никогда не будет за вас выступать! – вспылил Гущин.

Вспоминая те события, Лайтс умиляется тому, что он пытался торговаться.

– У меня вообще были достаточно комичные отношения с господином Гущиным, – делится он. – Тот постоянно твердил одно и то же. Впрочем, тогда он был уверен в себе, прямо-таки дерзок.

Гущин настаивал, что значимые российские игроки никогда не уедут. Побег Александра Могильного в Баффало был единичным случаем, который больше не повторится. Лайтс сдался и включил свое обаяние.

– Ну, мы всегда будем играть по правилам. Поэтому я сюда и приехал, – сказал он максимально вежливо.

Затем улыбнулся, словно лиса на выходе из курятника.