А вот третий — действительно роханец. Высокий, широкоплечий и белобрысый. Высокие скулы и большой, с толстыми губами, рот. Маленький курносый нос. Этакий дурачок из народной сказки. Простой, глупый и удачливый. По крайней мере, именно такую роль он играет. Позывной — “Сом”. Маленькие бесцветные глазки увеличивают сходство с этой рыбой. Кем был Сом до войны, я не знаю. Но здесь он явно нашёл себя.

У Сома есть три ипостаси, как три головы дракона. Первая голова говорит с умбарским акцентом: “Я вас умоляю, не надо делать мне нервы.". Вторая с нарочитым дунедайнским: “О! Йа-йа, даст ист фантастиш! Короший мальчик!” Третья копирует урук-хайскую речь: “Та ты шо, хлопчык, такэ кажешь?”.

Обычно, мы избегаем разговоров на больные темы. Тут Мани начало везти в кости, но Джабба остался вне игры. От нечего делать, он начал крутить карманный палантир. Вот, смотри, показал Джабба картинку Че, но так, чтобы видели все. Картинка была разделена на две части: на одной — молоденькие, пышущие жизнью, красивые валинорские девушки на велосипедах, на другой — одетые в толстенные телогрейки и валенки мордорские девушки, стоящие на какой-то железнодорожной колее. И подпись что-то вроде: “Советы украли у наших женщин счастливую молодость”.

Че посмотрел, помолчал, а потом лениво и равнодушно процедил сквозь зубы: “Всё вы никак не устанете пинать мёртвую мамку”. Имея в виду, разумеется, нашу общую родину — Мордорский Союз.

— Сравнение явно некорректное и манипулятивное, — вмешался Ист. — Берутся несовместимые вещи и ставятся рядом. Рядом с женщинами в телогрейках, хорошо бы поставить негритянок с хлопковых полей. Или думаете, в Валиноре ничего подобного не было? Мы ведь тоже могли бы разместить на одном фото школьников с линейки в белых рубашках и красных галстуках и репортаж из Колумбайна. А так, вместе с этими девушками с постановочного фото в стиле пинап, должны стоять стюардессы с рекламного плаката аэрофлота.

— А-а-а, цэ стара писинька, — это Наг. После нашего с ним разговора он принципиально решил перейти на урук-хайский, но пока получалось не очень.

— Писинька? Какая ещё писинька? Чья? — удивился Ист. — А, ты хотел сказать, “писэнька” в смысле “песенка”.

— Ну, давай, расскажи нам, какой Союз был хорошей страной, — вступился за друга Джабба. — Типа мы не помним, как люди стояли в очередях за самым необходимым. В книжный магазин ходили, чтобы достать дефицитную туалетную бумагу.

— Йа-йа! — согласился Сом. — Теперь у вас полно туалетной бумаги, но страну вы просрали.

— Были проблемы. Это глупо отрицать, — ответил Ист. — Но страну надо было лечить, а не добивать. А мы поступили по принципу: “Сгорел сарай, гори и хата”. Был шанс всё исправить. Разве есть идеальная страна? Разве в Валиноре мало проблем? И разве все наши проблемы исчезли вместе с Союзом? А может, стало только хуже?

Игра так и закончилась победой Мани. Сегодня ему везло. Все встали с брёвен, расположенных вокруг ящика, на котором шла игра, и отправились каждый в свою сторону: мы к себе на блокпост, а наши соперники к себе.

Уже почти придя домой, увидели Кири, который стоял возле дороги и водил по небу какой-то штукой, похожей на самострел, но без дуг и тетивы. Казалось, помощник бестиария играет, как маленький мальчик. Мы посмотрели на небо, но ничего там не увидели. Двинулись, было, дальше, но тут в воздухе что-то зажужжало. Рефлекторно бросились в канаву возле дороги, ожидая нападения стимфалийской птицы или чего похуже. Это и правда была она. Птица с медными крыльями замерла у нас над головой, а потом покорно опустилась к ногам Кири. Тот хмыкнул и поднял пойманную бестию за крыло.

— Противоптичье ружьё! — первым догадался гном. — Хунвейбин! Он заколдовал её и заставил подчиняться.

— Подари её мне! — подскочил Джабба к Кири. — Вместо той, что вы подстрелили.

Кири смерил Джаббу холодным взглядом. Но пожал плечами и протянул птицу гному.

— Подтянитесь, у нас гости! — сообщил Белый, когда мы вернулись в лагерь. — У нас в гостях журналисты.

И, действительно, приехала обещанная съёмочная группа одного из новостных каналов. Телега с его логотипом припарковалась возле нашего блокпоста. Кто-то из приехавших, видимо что-то подозревая, накрыл телегу маскировочной сеткой.

— Кто так делает?! — возмутился Белый.

— Ты, ты! — позвал он проходящего мимо человека в штатском. — Иди сюда! Кто так накрывает? Ваша сетка чётко повторяет контур того, что прячет. Сверху будет видно. Кто-то пошлёт сюда птичку или пару фаерболов. Растяни сетку так, чтобы была больше, чем телега. И не такой прямоугольной формы.

Человек вроде бы как засомневался: делать или нет. Его сомнения пресёк довольно глубокий, но сексапильный женский голос:

— Робы так, як кажэ пан сотнык, — девушка стояла у нас за спиной.

Она была одета в стиле “милитари”, так, как это понимает слабый пол. Штаны под камуфляж и берцы модной фирмы. В таких ходят те, кто относит себя к разным городским субкультурам вроде панков и эмо. Невысокого роста полногрудая брюнетка с длинной косой, большими карими глазами, чувственным ртом и мраморно белой кожей. Она была красива не только благодаря вот этим тактико-техническим характеристикам, но мелочам, вроде жестов, изгиба руки или поворота головы. Тому, что сложно описать словами, разве что написать картину. Были у неё, конечно, и недостатки. Но лишь в той степени, чтобы подчеркнуть, что перед тобой живой человек.

Позднее, из её рассказов выяснилось, что она училась в новом Минас-Тиритском университете, носящем имя Гомилы. До распада Союза в его помещении располагалось училище политруков. После учебное заведение добавило много современных факультетов, сменило имя, но не спецификацию. Его учащиеся были в первых рядах всех “революций”. И считали себя самыми осознанными и продвинутыми. Нести свои убеждения в массы они полагали своим святым долгом.

Истинно говорят, что Урук-хайя — это Мордорский Союз, но без космоса и индустриализации. Всё плохое, вроде показухи, шароварщины, пропаганды она сохранила, а от всего лишнего, вроде социальной ответственности и стремления к прогрессу, избавилась.

Особенно преуспевают в деле пропаганды урук-хайские женщины. Эти всегда за войну до победного конца. Самые кровожадные комментарии в социальных сетях принадлежат им. Возможно потому, что не привыкли отвечать за свои слова. Не только в социальных сетях, но и по жизни. “Ну сказала? А шо такого?”.

Журналистка была главной в своей команде — не смотрите, что девушка. Она представилась позывным “Мавка”. Хотя применение позывного гражданским выглядело немного напыщенно и вовсе необязательно. Под этим позывным она и вела свои репортажи.

— Нам потрибэн обстрил, — неожиданно обратилась Мавка к Белому, глядя прямо ему в глаза. — Це можлыво?

— Кхм…, — пожал плечами Белый и с пониманием ухмыльнулся. — Ну раз надо, то организуем.

Он достал из кармана палантир и набрал Иста. Они о чём-то поговорили.

— Будет вам “обстрил”, — сказал Белый, закончив разговор.

Так-то мы давно перестреливались “по часам”. Чтобы обстрел ни для кого не был неожиданностью. Плюс к тем самым сигналам поверх голов. Такая джентельменская договорённость.

Все заняли свои места, готовясь к предстоящему обстрелу “по запросу”, чтобы у журналистов была картинка. Мы с Нагом, Джаббой и Мани спрятались под мостом. Остальные в блиндажах. Предполагалось, что “бой” будет недолгим. Ага.

Как можно словами описать взрывы? Точно также, как музыку. Никак.

Взрывы бывают разные.

Спустя несколько лет, ночью, где-то в полшестого утра, мне позвонила сестра из Осгилиата — древней восточной столицы.

— У нас стреляют! — громким шепотом сообщила она. — Что происходит?

— Я не знаю, — сонно просипел я. — Не нервничай. Это вообще может быть что угодно. У вас кругом полно военных. Может, это учения?

— Грохочет, — не сдавалась она.

— Потерпи, — предложил я. — Утром всё станет ясно.

Мы попрощались, и я попытался ещё немного поспать. Почти получилось, но тут услышал гулкий далёкий удар. Будто где-то на окраине города упала Годзилла. Потом ещё и ещё. Я не сдавался, и только повернулся на другой бок, получше закутавшись в одеяло. В этот момент произошло то, от чего я мгновенно проснулся. По моим ощущениям, рядом с домом пролетело нечто с противоестественным звуком: “Пиииуууужжжжж…” Звуком таким проникающим, что сон как рукой сняло. Я мгновенно понял — это не назгул, не химера и, даже, не стимфалийская птица. Это был сам Дракон!