Пока ехали, Джабба, как всегда, нудел что-то насчёт того, что, мол, пока во время войны с дунэдайн в Эдорасе работали рестораны, на Урук-хайе людям нечего было есть. Ох уж то извечное “они зйилы наше сало”. Тема эта по популярности может поспорить со стенаниями по поводу затопленных после постройки плотины на Андуине деревень. Правда, было не понятно, какой именно период имеет в виду гном? То время, когда Урук-хайя была оккупирована коалицией западных стран? Да, здесь был голод. Но об этом почему-то не принято напоминать нашим “западным партнёрам”. Другое дело тюкать роханцев, которые голодали не меньше урук-хайцев. А в свободном от оккупации городе, где идёт мирная жизнь, почему бы не работать общепиту? В конце концов, вот пока мы воюем, где-то на другом конце гигантского моста в Минас-Тирите здоровые молодые парни сидят за столами, пьют пиво и коктейли, радуются жизни и щупают девчонок. Подмывало сострить что-то вроде: “Да, даже «Велюр» работал.” Но история этого ресторана из другой жизни. Из времени, когда началось моровое поветрие и все рестораны, кроме тех, что принадлежали людям из власти, были закрыты. А тогда, кгда мы ехали на стрелку, все просто молчали и не обращали внимания.

Пограничник встретил нас спокойно. Это был мужчина в расцвете сил. Выше среднего роста, светловолосый и голубоглазый. Истинный дунэдайн. Характер нордический. На своём посту в окружении таких же пограничников он чувствовал себя уверенно. Мельком глянул на наши телеги и пожал протянутую Белым руку.

Начало разговора не предвещало грозы. Это был вежливый разговор двух воинов. Двух вооружённых людей. И такая вежливость не имела ничего общего с подобострастной вежливостью предпринимателя по отношению к заказчику или надменной вежливостью клиента с обслуживающим персоналом. Наш командир поинтересовался обстановкой, ответил на пару подобных общих вопросов и заодно спросил, собираются ли они выполнять Дол Гулдурские соглашения. Вопрос был риторический.

— Ни, — ответил пограничник. Он говорил на урук-хайском. — Всэ будэ Урук-хайя.

Его позиция была ясна. Она совпадала с негласной позицией нашего командования, которое не собиралось останавливать войну, а соглашения рассматривало как передышку для перегруппировки. Было только непонятно, что именно подразумевает известный лозунг? Должен ли, например, южный континент — Харад стать частью Урук-хайи, или дело ограничится Минас-Моргулом?

Но касательно главного вопроса стороны к соглашению не пришли. Белобрысый, чей позывной, как мы выяснили, был Нейл, действительно стал гвоздем в нашем колесе. Пропустить груз, даже за бакшиш, пограничник отказался. От чего чёрные глаза Белого сузились от злости и стали похожи на две прорези во тьму. Но Нейлу он ничего такого не сказал. Даже пожал ему руку на прощание.

— Не по-людски это, — пожаловался Белый Джаббе, когда отошёл от ощетинившегося ржавыми монстрами-ежами пограничного блокпоста.

— Ага, Гондурас, — согласился гном отправляя своё ёмкое замечание в адрес Нейла, и используя при этом какую-то вымышленную страну.

Мы погрузились на телеги и двинулись в обратном направлении. Но проехали не долго. Белый приказал остановиться и перекусить. Под это дело всем разрешили приложиться к выпивке. Должен заметить, что это было не похоже на нашего командира. Хотя он и не придирался к нашему брату, но откровенно выпить не приказывал. А тут люди прикладывались и перед началом пути и во время. Для храбрости. Так что к концу перекуса многие были на изрядном подпитии. И даже не сильно удивились, когда Белый приказал развернуть эхинопс. Приказание было выполнено. После чего несколько игл отправились в сторону блокпоста, который мы только что покинули. Не вражеского, а полностью своего — урук-хайского. Корректировал удар Джабба, который запустил в небо “птичку”.

После чего мы опрокинули ещё по одной и направились к месту своей дислокации. Все, кроме Джаббы, которому командир выдал задание забрать приготовленную для нас на складе провизию. Гном на своей телеге съехал с моста и свернул к одному из тыловых городков, а мы отправились восвояси.

Когда подъехали и начали разгружаться, с ближайшего поля подошёл Кири поспешно пряча длинные белые волосы под шлем, который он, видимо, до этого снял, а теперь спешно нахлобучил себе на макушку. Было жарко, а он, насколько я понял, выставлял ловушки на потенциальных монстров. Самого бестиария рядом видно не было. Белый зачем-то позвал Кири в блиндаж. Как он объяснил ни проронившему за время нашего знакомства ни одного слова помощнику бестиария, поговорить. И положил свою огромную руку на худые плечи парня, когда пропускал того через низкую дверь.

Дверь за ними захлопнулась, а мы, как ни в чём не бывало, неспешно приступили к своим обычным армейским обязанностям: квадратное катать, а круглое носить. Не забывая при этом протирать колбасу спиртом.

Спустя небольшой отрезок времени в поле появилась высокая фигура.

— Где есть мой ассистент? — со своим характерным акцентом спросил бестиарий, когда вошёл в расположение нашего отряда.

Ему указали на дверь блиндажа. Охотник на монстров прислонил свой самострел к стене и уже подошёл к двери вплотную, когда внутри раздался лязг и грохот падения чего-то тяжёлого. Послышалась ругань, дверь распахнулась, и на поверхность буквально вывалился Кири. На лице у него имелся свежий красный подтёк. Ремень был разрезан, отчего большие, не по размеру, штаны защитного цвета сползли до середины бедра и мешали двигаться. Но главное — это то, что камуфляжная туника была разодрана, и все увидели небольшую, но вполне узнаваемую женскую грудь.

Следом из блиндажа разъярённым медведем вырвался Белый. И на мгновение замер, увидев бестиария. Но быстро принял решение, и устрашающего размера кулак правой руки по дуге полетел в челюсть иностранца. Бестиарий не испугался и, кажется, даже не удивился. Он легко увернулся от удара, отскочив назад. Тут же встав в боксёрскую стойку, подняв обе руки на уровень подбородка и развернув их ладонями к противнику.

Белый принял вызов и тоже перестроился. Он выкинул левую руку вперёд джебом, рассчитывая на мгновение ослепить бестиария. А затем обрушить на него правый прямой. Но бестиарий сбил кулак левой руки Белого своей правой ладонь, присел так, что правая рука командира пронеслась над его головой, и с силой толкнул Белого плечом в живот, одновременно подхватывая того руками под коленями. Белый с хрипом выпустил воздух, выбитый из груди ударом бестиария, и завалился назад, увлекая за собой своего оппонента. Так они и ввались обратно в блиндаж, в тёмном зеве которого исчезли из нашего поля зрения. А мы остались снаружи, в недоумении разглядывая помощника… вернее, теперь помощницу, бестиария.

То, что произошло дальше, сложно чем-либо оправдать. Да, парни были изрядно “под веществами”. Все устали от постоянного страха. А ведь именно страх, как известно, превращает людей в животных. Да, мы давно не видели женского тела. Но всё же… Я видел, как в каком-то едином порыве те, кто присутствовал при этой сцене, сделали движение в сторону Кири, явно намереваясь закончить начатое их командиром.

Чьи-то сильные руки схватили девушку. Она сумела вырваться, сломав кому-то кисть, но её держали уже другие две пары. Кто-то отлетел, схватившись за пах. Другой взвыл, когда ему в шею вцепились зубы. Но на подмогу спешили другие воины-добровольцы. Кири завалили, прижали лицом к земле, выкрутили руки за спину, окончательно сорвали штаны, растянули белые голые ноги. Кто-то навалился на нёё всем телом, едва успев расстегнуть свою ширинку. Буквально тут же встал, спустив, едва сделав несколько движений тазом, но его место уже занял другой.

Я наблюдал всё это неожиданно спокойно. Так же спокойно подошёл к стене блиндажа, к которой был прислонён оставленный бестиарием самострел. Очень спокойно взял его в руки и с характерным щелчком взвёл тетиву. На меня никто не обратил внимания. Все были очень заняты делом. А зря.

“Бэнг!” — рыжая голова верзилы, бывшего байкера с позывным Лис, разлетелась кровавыми ошмётками.