— Кто?.. — прохрипел он, и я кинулась за водой. Джон пил жадно, и я порадовалась, что додумалась не добавить туда настойки Вив — половина стакана пролилась. — Кто ты?

— Мария. Я помогла тебе ночью в лесу у тракта. Не помнишь?

Мои слова Джона вовсе не успокоили. Он подозрительно сощурился.

— Что ты делала ночью в лесу у тракта, Мария? — наверное его низкий голос мог и напугать, если бы Джон мог самостоятельно встать. Трудно бояться человека, который без твоей помощи даже поесть не способен.

— Сбегала из дома от настойчивых ухажеров.

— И где твой дом?

Я нахмурилась. Неужели бредит? Или зрение повредил?

— Тут, — для пущей наглядности я провела рукой, указывая на старые осевшие деревянные стены.

— Что это за деревня? — медленно, словно это я тут голову повредила, повторил он.

— Малое Подлесье, — отчего-то стало так стыдно, что аж щеки заалели. И вовсе я не была дурочкой, просто не так поняла! — Это земли барона де Плюсси.

Джон безуспешно попытался подняться, рухнул, но тут же предпринял еще одну попытку. Я бросилась к нему, мешая встать — коли рана откроется, несдобровать ему!

— Кто-то знает, что я здесь? — он схватил меня за руку и с тревогой посмотрел в глаза.

— Нет! — быстро ответила я. А потом вспомнила Вив. — Ой, то есть да. Ай, больно!

Джон с силой сжал мою руку. Я попыталась вырваться, но безуспешно.

— Кто?

— Местная торговка. Она принесла настойку, что тебя вылечила, и велела лучше заботиться и никому о тебе не говорить. Да я и сама бы не сказала.

— Приведи ее.

Ишь, раскомандовался! Тоже мне, господин достопочтенный. Силы у Джона стремительно заканчивались, и мне удалось вырвать свою руку.

— Ты должны выпить лекарство и поспать. А мне нужно идти, пока меня в поле не спохватились да не пошли сюда проверять, почему меня нет.

Джон явно собирался спорить, но я его перебила:

— Вечером я увижусь с Вив в церкви. И передам твою просьбу. Она не такая как я. С ней придется быть уважительным, если хочешь чего-то добиться, — предупредила я, потирая покрасневшее запястье.

— Извини. Мысли и слова от болезни путаются, но это мое поведение не извиняет. Я благодарен тебе за заботу.

Извинения Джона казались искренними, и я простила его. Напоила лекарством и заварила кашу из остатков крупы. Даже червей да букашек всех из нее специально повытаскивала, чтоб еда и легче и приятнее была.

Джон при виде миски с кашей все равно поморщился, не оценив моих стараний, но молча съел и почти сразу заснул. Я дотронулась до его лба. Похоже, жар и вправду ушел.

Солнце днем так и палило, растопив последние сугробы. Земля превратилась в густое месиво, работать с которым было трудно. Так и не успевшие зажить мозоли вновь разошлись. Сходить бы в лес, набрать коры, шишек, да первых трав для зелий, а то и так небольшие запасы к концу подходят. Но времени между работой в поле, уходом за Джоном и помощью в церкви все никак не находилось.

Мы с детворой заканчивали мыть полы и стены, когда пришла Вив. Каждый день вечером она молилась — у нас поговаривали, что она богатства да удачу в торговле вымаливает, но я знала, что молится она о своем усопшем дитя. Я не мешала — пришла на могилу матушки, помолиться о ее душе. Хотелось рассказать о случившемся в последние дни, спросить совета, но молчание в ответ было слишком тяжелым. Так я и просидела, перебирая в руках сырую землю, пока Вив не вышла из церкви. Я подошла к ней и передала просьбу Джона.

Та внезапно обняла меня:

— Конечно, я все понимаю. Я ведь тоже потеряла матушку, — громко сказала она и прежде, чем я успела спросить, о чем Вив говорит, та прошептала мне на ухо: — Не стоит заикаться о твоем госте там, где люди могут услышать.

— Как она? — спросил подошедший отец Госс.

— Как и любая любящая дочь — в безутешном горе. Вечером мы помолимся о наших матерях. Становится легче, когда есть с кем разделить горе.

— Мария, все сомнения и страхи ты можешь высказать мне. Я всегда помогу тебе. — от того, что скрываю правду, мне стало стыдно. Я вовсе не заслуживала доброты отца Госса. — Боюсь, Мария так горюет, что не сможет по достоинству оценить достоинства молодого Тома, как бы красноречива ты не была, Вивьен.

— У Тука нет столько денег, чтоб я с примеченной им невесткой ночами сидела. Не стоит сомневаться в моих добрых мотивах так рьяно, отец Госс. Это не благочестиво.

— Моя ошибка, — отступился отец Госс. — Я посвящу вечер житию святого Антония и рассказам о его вере в людей. Приятного вечера.

— И вам.

Вив вцепилась в мою руку и буквально силой потащила за собой. И что такое с людьми происходит, что заставляет их меня за руки хватать, точно я сама дойти не смогу?!

— Он очнулся? — шепотом спросила она. От всей этой секретности становилось тревожно. Я кивнула. Но Вив не выглядела обрадованной. Она нервно смотрела по сторонам, и постоянно дергала край своего рукава, явно переживая.

Джон не спал, когда мы явились. Вив, увидел его в сознании, застыла посреди комнаты.

— Вив? — голос Джона звучал лучше, чем утром, без хрипов. — Мария сказала, что я вам должен быть благодарен за спасение моей жизни.

— Нет! — поспешила ответить Вив. — Нашла и спасла вас Мария. Я лишь помогала девочке, которую знаю с детства.

— Могу я спросить…

— Мария… — Вив перебила его, и сама будто испугалась. Ее руки дрожали, хотя голос был спокойным. — Надо поменять солому в постели, раз лихорадка сошла. И воды почти нет, разве больного после такой тяжелой болезни да с раной не полагается постоянно поить укрепляющими настоями? Сходи за водой, пока солнце окончательно не село.

— Том утром притащил аж два ведра. Половина второго еще осталась, на ужин хватит, — и чего это Вив вздумала меня учить в собственном доме хозяйничать?

— Этого мало. Иди. Пожалуйста, — Вив улыбнулась, но как-то неправильно.

Я схватила второе ведро и хлопнула дверью. Это вообще-то мой дом! И мой больной! Почему Вив мне указывает, что делать? Годами до этого мы едва парой слов перекидывались, да что тут — она ведь мне и с Томом не помогла. Ясно было одно — знала она про Джона больше, чем я, и он ее пугал. Все-таки разбойник? Вив, когда путешествовала на ярмарки всегда нанимала пару крепких мужиков в охрану. Могла ли она встретить Джона тогда? Он ограбил ее?

Глупости, тогда она ни за что не стала бы спасать его жизнь. И во внезапно прорезавшееся человеколюбие у женщины, что взаймы на похороны не дала, тоже не особо-то верилось.

Может, тайный любовник? От этой догадки я аж резко остановилась, и холодная вода вылилась на ноги. Чертыхнувшись, я поспешила к дому.

А ведь подходит! Вив была еще молода и хороша собой. Для Жана, ее покойного мужа, Вив была третьей женой. Первая родами померла вместе с ребенком, вторая — в реке утонула. Жан едва ли не старше отца Вив был, когда ее из другой деревни привел. Об этом тогда все судачили. Что он в красавицу влюбился, да сам жену вторую со света сжил. Что и эта, третья жена, долго у него не проживет. А оно вот как получилось. Староста наш и отец Жана, из жадности не хотел ее заново сватать, хотя желающих было немало, даже из других деревней приезжали — уж больно она хорошо дела вела. Староста всех отваживал, да и выкуп за нее такой назначал — не за каждую девицу столько затребуют, сколько он за вдову. Вот Вив и чахла одна в своем доме, среди раскидистых вишен и деревенских хлопот.

А Джон был… Я моргнула. Я совсем не помнила, каким был Джон. Выше меня на целую голову — тащить его было тяжело и неудобно. Черноволосый? Или просто грязный? Поджарый — когда его сшивала, жира лишнего не видела. Был ли он так же красив, как Этьен? Хорошо ли они смотрелись вместе с Вив? И главное — что они делали наедине? Ох! Так она же меня затем и отвадила, чтоб с любовником одной побыть! От собственной глупости хотелось зажмуриться. Ну, точно же! Я подошла к дому, но заходить не стала. Взяла ли Вив его за руку, чтобы ощутить ее тепло и убедить себя, что опасности миновала и Джон рядом с ней, живой? Возможно, в порыве чувств Вив обняла любимого, которого едва не потеряла? Или, и тут я почувствовала, как мои щеки горят, он обнял и поцеловал ее, истосковавшись?